будет таким же шустрым. А во-вторых…
Девочка или мальчик? Человек, как я сама или человек-кормис? А если что-то пойдет не так…
Порой налетала тревога и тогда я спускалась в Архив, где теперь работал Уно, чтобы поделиться сомнениями. Я велела страже не беспокоить нас, и мы долго беседовали наедине. Никто не оспаривал явное преимущество Уно в королевской милости.
После всех наших злоключений, в глазах прочих кормисов мы были цельным и неделимым существом – Королева и Тот, кто ее вернул. Мы были парой как муж и жена. Остальные мужчины так и остались близкими друзьями и только. Правда, Кадо несколько раз недвусмысленно пытался привлечь мое внимание к собственной персоне, но я мягко дала понять, что не расположена к любовным играм.
А потом Кадо стал все чаще коситься на мой живот и, видимо, кое-что смекнул. Или Наро ему рассказал. Разве можно желать Богиню, ожидающую потомство? То-то и оно… Меня оставили в покое. Вместе с Уно.
Но уж любимому мужчине я разрешала все. И даже сама начинала его дразнить, шутливо приказывая порадовать свою или уже не совсем свою Королеву. Я желала этого мужчину, я наслаждалась им. Мы лежали на мягкой шкуре луури, устилающей пол Архива, и я просила для начала сыграть для меня на флейте.
А сама во время игры скользила пальцами по его плечам, опускалась по твердой груди к животу и ниже. Мне нравилось баловать любимого всевозможными ласками, наблюдая, как сбивается дыхание музыканта. Нравилось замечать, как темнеют его глаза…
Тогда он медленно выпускал из рук флейту и смотрел на меня, будто видел впервые и не мог скрыть восхищения.
− Уно, я уже не такая как раньше, я отъелась и стала пышненькой. Смотри, здесь и здесь. Неужели, я все еще тебе нравлюсь?
Я нарочно открывала для его взора свою налитую грудь и оголяла ноги.
− Ты прекраснее с каждым днем, твое тело совершенно, – шептал он и целовал мои колени.
Конечно, я верила каждому его слову. Верила его рукам и языку… Уно умел убеждать без слов. Одним прикосновением доказывая, что я самая желанная и любимая. Чудесный дар удивительного мужчины.
Через пару недель мое самочувствие улучшилось, вернулась былая активность и желание двигаться, но вместе с тем стало слишком заметно, что королева, так сказать, «на сносях». И что же? Ко мне стали относиться с еще большей заботой и почтением.
Я порой смущенно улыбалась такому вниманию и думала про себя, что лучшего курорта для такого случая не найти. К моим услугам чистейший воздух, здоровая еда и все вокруг спешат выполнить каждое желание и малейшую прихоть.
Вот только малыш слишком быстро растет и меня немного пугает, что я не могу применить свои медицинские познания в полной мере. Уже очевидно, что маленькие кормисы развиваются иначе, так чего же мне ждать от будущего младенца? Он сразу же начнет говорить или побежит вприпрыжку? Скоро узнаю сама.
А потом начался сезон дождей. Хорошо, что Наро побеспокоился о запасах заранее. В кладовых Кормаксилона хватало пищи, а на складе топлива. Дом наш затих, затаился, как и весь мир вокруг.
В маленькие слюдяные окошечки моей спальни хлестали потоки воды, в комнате был зажжен всего лишь один светильник, а мы всей кучей расположились на постели, – я рассказывала дочкам сказки. Это были самые уютные и душевные вечера.
Постепенно я вспомнила множество занятных историй из книг, пересказала все виденные мною мультфильмы. Конечно, мне задавали вопросы… И я не все могла объяснить так, чтобы девчушки поняли верно. Мой прежний мир казался им чуть ли не страной, где обитают Боги, а сама я в их представлении была мамочкой, сошедшей с Небес.
Иногда мы выходили в коридоры, и я позволяла дочкам разрисовывать стены. Наро был очень удивлен, ведь в Кормаксилоне до сей поры был признан всего один художник – он сам, но, кажется, детское творчество растрогало и впечатлило главного Добытчика.
Из своих личных запасов он принес новые краски и лучшие кисти и сам подолгу находился с нами, поправляя чьи-то неумелые каракули.
А еще мы пели. У некоторых девочек оказались приятные голоса и отменный слух. Я первая задала тон, начав с самых простых детских песенок, а потом припомнила многие эстрадные «шлягеры» моего времени. Дочки быстро все запоминали, легко учились и вносили в мои истории-песни свое оригинальное видение. А как же они любили танцевать и разыгрывать сценки!
Однажды вечером в Кормаксилоне прошел первый большой концерт в истории Семьи. В общем зале я сидела на подушках у импровизированной сцены, опираясь затылком на грудь Уно. И я искренне поражалась тому, что мои вчерашние малышки уже вполне походили на юных девиц. Неужели прошло всего лишь три месяца от их появления на свет?
Словно прочитав мои мысли, Уно коснулся губами моей щеки:
− Мы растем быстро и долго остаемся в поре зрелости, почти не меняясь. Скоро они смогут выбрать себе мужчин. Хотя, думаю, наставники подскажут им, на кого обратить внимание в первую очередь.
Я с неодобрением покосилась на Уно:
− Они еще маленькие! Какое может быть сватовство? Не разрешаю.
Но что я могу запретить по большому счету? Вон, Ваири уже строит глазки Кадо, а наш вояка и «перья распушил», грудь колесом. Вырастил себе жену, что тут скажешь! Так разве ж я против? Надо лишь еще подождать.
Если так дело дальше пойдет, у нас тут скоро возникнут настоящие семейные ячейки, и коммуна развалится, каждый будет сам за себя. Не хочется думать о плохом, может, я все преувеличиваю и они смогут выстроить идеальные взаимоотношения в своем огромном доме.
− О чем ты задумалась? Не тревожься. Эти перемены принесут лишь добро.
− Конечно, конечно… Добро, прогресс, культура, цивилизация и все такое. А потом кто-то изобретет порох и водородную бомбу…
− О чем ты говоришь? Я тебя не понимаю. Ты хочешь, чтобы все было как раньше? Тебе мало одного мужчины в постели? Это легко исправить, только скажи.
− При чем здесь постель! – вздыхала я. – Меня заботит другое, но если хочешь поднять эту тему… Ты бы смирился, позови я Наро или кого-то еще на ночь в свою комнату? Скажи прямо, я хочу знать правду.
− Я дам тот ответ, что ты хочешь услышать. Я был бы слегка недоволен и чуточку зол. И, возможно, прогнал бы из твоей комнаты другого мужчину… если он тебе не по нраву. Решать только тебе, Магрит. Хм… нет, я бы очень разозлился, начни Кадо целовать тебя между ног.
Уно делает зверскую гримасу, но в глубине его глаз таится усмешка. Хочется тоже смеяться или, напротив, заплакать. У меня сейчас часто меняется настроение. Вдруг резкая
