Он замолчал, но никто не ответил.
- Это был вопрос! – снова раздражаясь, пояснил Гелиот.
- Мы поняли, - зло отозвалась Ольга. – Мы вспоминаем!
Рамирес, круглолицый мексиканец неуверенно вскинул руку, словно школьник:
- Ну, - протянул он, - предположим, точно этот год не помню, но тысяча восемьсот пятом году у меня родилась моя единственная дочь Айнара. Где-то через год после ее рождения, а это было точно после, ко мне приезжал в гости Алекс Бром и рассказывал, что они в ожидании долгожданного наследника. Мы с Алексом дружили в то время. Он очень надеялся, что на этот раз будет сын. Мы еще долго обсуждали, что у меня с женой за всю жизнь еле получилось завести Айнару, а у него уже трое, и четвертый на подходе. Спустя неделю пребывания у меня в гостях он уехал, а потом стало известно, что мальчик погиб, был выкидыш!
- Да, - воскликнул Игорь своим басом на всю комнату. – Я тоже помню историю с неродившимся наследником.
- Это ничего не доказывает! – упрямо отозвалась Элиз.
- Доказывает! В тысяча восемьсот седьмом году на острове Мейнленд, в Шотландии, у Марты родился сын. Я, - пояснил Гелиот. – Я родился человеком! Такое бывает, кто-нибудь может с этим поспорить? – он окинул присутствующих взглядом, в котором уже сквозило нетерпение.
Никто не ответил, и Гелиот продолжил:
- Вы же все хорошо знали мою мать, она не могла пережить такого позора и объявила всем, что я погиб. Чтобы скрыть меня, мы переехали в Россию, родители объявили траур по нерожденному наследнику, и запретили всем там появляться всем под страхом смерти.
- И это было, – согласилась Ольга.
- Эту информацию можно собрать, она ничего не доказывает! – оспорил Мара, - А когда он родился на самом деле, черт его знает!
- Вампиры отслеживают появление новых Кронов! У вас есть картотека! – уверенно заявил Крон.
Вампиры напряглись.
- Не бойтесь, я об этом Кронам никогда не рассказывал! Это наш с вами маленький секрет, – начал глумиться он. – Вы, конечно, само рождение отследить не можете, а вот обряды посвящения не ускользают от вашего внимания. Посмотрите, когда я примкнул к Кронам, вычтите оттуда двадцать лет, и получится зима тысяча восемьсот седьмого года.
Такая осведомленность заставила их всерьез задуматься.
- Откуда знаешь о картотеке? – как можно небрежнее спросил Ефрем.
- Мать рассказывала! – просто отозвался Гелиот.
- Мать рассказывала, или они шпионят за нами куда тщательнее, чем мы думали! Необходимо ужесточить наказание за разглашение секретов советов! – констатировал Жак, утонченный юноша с темными волосами и почти бесцветными серыми глазами.
- Или надо, наконец, перестать валять дурака и понять, что я говорю правду! – вконец разозлился Гелиот. – Я вас, будто детей в песочнице уговариваю поиграть со мной! Вы идиоты или притворяетесь ними?!
Вампиры бросали на него злые взгляды, но как-то физически вступить с ним в контакт не решались. Глаза Крона стали совсем черными, у него не больше сил уговаривать их.
- У меня есть определенная цель, - перешел он к сути дела. – Я все равно добьюсь своего, и вы меня признаете!
Гелиот четко проговаривал каждое слово.
- Что за цель? – напряженно спросил Ефрем. Этого момента он ждал весь вечер. По сути, неважно, кто он, а важно, скорее, чего жалеет добиться. Признания, но зачем? Вопрос до сих пор оставался открытым.
- Сначала решим вопрос с моей родословной и признанием меня одним из вас! – не дал им переключиться на новую тему юноша.
- На самом деле есть способ проверить один ли он из нас! – плотоядно оскалилась Элиз, обнажая свои аккуратненькие клыки. – Его можно укусить, если он сын Марты, то укус не причинит ему вреда и процесс обращения не начнется.
Многие согласно закивали, другие напряженно следили за реакцией Гелиота, но он лишь улыбнулся в ответ на это предложение, после чего сказал:
- Ну, что ж я согласен! – это было полной неожиданностью для всех. - Только давайте сначала попробуем мой способ доказательства, если он не поможет, то перейдем к вашему методу. Ой, как я не люблю использовать ваш метод. Мне всегда было интересно кое-что! – задумчиво произнес Крон, с этими слова он вскочил на стол и быстрым шагом направился в сторону Ефрема, при этом аккуратно переступая разбросанные украшения. Вампиры замерли, плохо соображая, что он задумал.
Гелиот молниеносно достиг противоположного края стола и, спрыгивая на пол рядом с Ефремом, захватил его с собой. Повалив главного вампира на пол вместе со стулом, Крон ловко выкрутил ему руки за спину. Глава Совета не успел даже сообразить, что происходит, а Гелиот победно поставил ногу вампиру на лопатки и с силой прижал к земле. Ефрем дернулся, но юноша устоял.
- Ха, - расхохотался он. – Я сильней!
- Пусти, - шипел приниженный и прижатый к полу вампир. Он не мог сбросить с себя Гелиота, и это было, по меньшей мере, странно. Как человек, Крон, может оказаться сильнее даже самого слабого вампира, не говоря уже о Ефреме? Если только он не сказал правду, и он действительно сын Марты, истинный вампир.
Гелиот убрал ногу, отпустил руки вампира и спокойно направился обратно на свое место. По пути назад он стал собирать фамильные ценности со стола, и никто не произнес ни слова, никто не попытался остановить его. Все с ужасом наблюдали за ним.
Ефрем поправил пиджак и сел на стул, выглядел он очень озадаченно. Возможность поражения, оспаривания его права на власть не подвергалась сомнениям уже давно. Он успел забыть, как это бывает. Конечно же, появление вампира сильнее него, говорило, что скоро совет возглавит другой.
- Не смотри на меня так! – сказал Гелиот, упав на стул и встретившись глазами с Ефремом, - Совет - не моя цель!
Глава совета почувствовал облегчение и, не показывая своих истинных чувств, сказал:
- Ладно, одно выяснили. Ты - сын Марты!
- И с чего это, – запротестовала Элиз, - он же Крон!?
Жак, закатив глаза, развернулся к девушке.
- Крон всего лишь человек, он не может голыми руками победить вампира! Элиз, это понятно, даже ребенку!
- А сила Крона? - не уступала вампирка.
- Если бы Гелиот применил силу. Ты ведь повелитель Ветра? – обратился Жак к Гелиоту, тот лишь кивнул. – То он бы придавил Ефрема к полу не руками, а ветром. Я лично даже намека на ветер не почувствовал!
Элиз должна была согласиться с доводами, но ненависть к Кронам мешала ей смириться с правдой, и она упрямо замолчала, выражая всем своим видом несогласие.
