— Похоже, ты облажался, — протянул Э.
Вытряхнув сигарету из плена помятой пачки Marlboro, он зажал ее между губами и прикурил серебряной Zippo. Ронин выхватил сигарету Э и, бросив на пол, затушил тлеющие угольки носком своих сапог из змеиной кожи.
— Удиви меня, — сказал он. — Расскажи, каким же образом?
Э бросил взгляд на Ронина, его глаза были скрыты темными очками, губы растянуты в усмешке. Он вытряс из пачки еще одну сигарету, сунул в рот и, прикурив, выдохнул серый дым Ронину в лицо.
— Думаешь, ты все знаешь, да, малыш Томми?
Ронин кивнул, сделав глоток бурбона.
— Многое.
— Да? — Ухмылка Э стала шире. — А ты знал, что разговаривающая с Данте девица — спецагент Хэзер Уоллес?
Ронин помахал рукой, отгоняя сигаретный дым. Подняв свои темные очки, он посмотрел на женщину в плаще, стоящую на помосте. Да, это была она — профайлер, работающая по делу Странствующего Киллера.
— Даже смена почерка, подпись и прочая херня не одурачат ее, — самодовольно сказал Э, его слова отдавали джином. — Я знал, что это не сработает. Хэзер здесь.
Восхищенный тон привлек внимание Ронина. Э уставился на Уоллес, его лицо светилось любовью. Или чем-то, что может сойти за любовь для такого извращенного и унылого существа, как Э.
Ронин прикончил бурбон, огнем разлившийся по венам и пробудивший совсем другой голод. Он следил за Данте и женщиной. Мальчишка был совершенством. Его оценка основывалась не только на сногсшибательной внешности Данте. Ронин читал досье. Он знал, кем мальчишка был и кем мог стать.
ДеНуар стоял позади трона, словно одна из статуй, охраняющих усыпальницы на кладбище Сент-Луис №3[13]. А кем был ДеНуар? Не вампиром, нет. Кем-то абсолютно иным. Кем-то, как подозревал Ронин, намного более древним и темным.
Несмотря на гнев, сделавший ее движения напряженными, Уоллес сохраняла спокойствие на очаровательном лице. Она развернулась и сбежала по ступеням на танцпол, после чего исчезла в толпе.
Ронин снова повернулся к бару и легко подтолкнул бармена с помощью своего сознания. Бармен заново наполнил стакан Ронина. Его пульс ускорился. За все века я никогда не видел и не чувствовал кого-либо похожего на Данте. Ни разу. Он залпом выпил бурбон. Жидкость скользнула в горло и дальше по пищеводу, обжигая так, что Ронин даже не почувствовал вкуса.
Э помнит свое прошлое. Данте нет. Почему? Была ли Джоанна безжалостной к Данте из-за его родословной? Толкнула ли она его за грань, пребывания за которой не выдержит ни один смертный?
Ронин наблюдал, как Данте откинулся на трон, пальцами поглаживая бледную кожу на виске.
Или, быть может, он все-таки не выдержал? Возможно, он пал ниже, чем кто-либо. И это падение все еще продолжается.
Ронин повернулся к своему спутнику.
— Кто-нибудь уже пришелся тебе по вкусу?
— Может быть, малыш с фиолетовыми волосами или светловолосая вампирша рядом с ним.
Э продолжал смотреть прямо перед собой, изучая толпу. Красные сигналы от инфра или тепловых индикаторов, вероятнее всего установленных Э, светились на боковой поверхности очков.
Ронин покачал головой.
— Слишком для тебя.
— У меня есть идея, — сказал Э жизнерадостным голосом и обернулся, чтобы посмотреть на Ронина. — Как насчет Данте? Он чертовски прекрасен и невероятно опасен. Бьюсь об заклад, это будет охрененно весело.
Ухмылка исчезла с лица Э.
— Что скажешь? Могу я поиграть с Данте?
Послышался звук металла, скользящего по джинсовой ткани, когда нож, который Э тайком протащил в клуб мимо llygad, оказался в его руке. Ронин резко схватил Э за запястье, фиксируя в районе бедра. Хватка усилилась. Лоб Э покрылся каплями пота, когда Ронин вывернул его руку, он скривился, обнажая зубы. Запах его боли, горячий и горький, словно желчь, ударил в нос Ронину. Нож со звоном упал на скрытый туманом пол.
— Попробуй, и я скормлю тебе твои собственные кишки, — процедил Ронин сквозь зубы. — Тронь его до срока и увидишь, сделаю я это или нет.
Э уставился на него сквозь темные очки, его ненависть мерцала в тусклом освещении, словно радиация, вытекающая из ядерной бомбы. Ронин вывернул запястье Э еще немного, затем отпустил.
— Ты забыл, что он из себя представляет?
— Нет, придурок, не забыл. Грёбаные кровососы.
Э потер запястье.
Он наклонился и подобрал свой нож с пола. Затем, словно фокусник на дешевом ресторанном шоу в Лас-Вегасе, заставил его исчезнуть. Сжав зубы, он развернулся и ткнул пальцем в бармена, затем указал вниз на свой стакан, на случай, если бармен был придурком.
— Ясно? — спросил Ронин.
— Куда уж яснее, — буркнул он.
Хорошенькая темноволосая девушка плюхнулась на колени к Данте, в то время как светловолосый юноша в бархате, кружевах и с темной подводкой на глазах стоял на ступенях и смотрел, как они целуются.
— Не забывай нашу цель, — пробормотал Ронин. — Помни, кто действительно заслуживает твоего… профессионального… обращения.
Взявшись за руки, темноволосая девушка и светловолосый юноша спустились по ступеням и растворились в толпе.
— Меченые. Они — то, что нужно.
Залпом допив остатки джина с тоником, Э с грохотом поставил стакан на барную стойку. Его губы растянулись в улыбке. Он посмотрел на Ронина.
— Увидимся позже, Том-Том.
Он покинул бар и затерялся в толпе.
— Веселись, — сказал Ронин сухо.
После того как Э исчез из поля зрения, он снова обратил свое внимание на постамент.
Не похоже, чтобы Э понял, что Данте представлял собой нечто большее, чем просто «кровосос». Он был рожден вампиром — редкая Истинная кровь. Факт, о котором, кажется, не знал даже сам Данте; невежество, которое Ронин надеялся использовать в своих целях.
Он наблюдал, как ДеНуар легко прикоснулся пальцами к вискам Данте. Мальчишка закрыл глаза, но лишь на мгновение. Высвободившись из-под опеки ДеНуара, он встал. Сбежал вниз по ступеням и исчез среди взволнованной, боготворящей его, тяжело дышащей толпы. Свет ламп стал тусклым, а затем и вовсе погас.
Ронин снова вставил беруши. Толпа гудела и вибрировала. Он вздрогнул, когда предвкушение толпы накрыло его, словно теплая морская волна. Сквозь тьму он всмотрелся в клетку. Чисто-белая кость, красное перо и кожаные амулеты свисали с ее металлических прутьев.
— Данте! Прекрасный ангел! — воскликнул тонкий женский голосок.
— Mon beau diable[14], — прокричал мужской.
Тихий рев прокатился по толпе, прежде чем голоса начали скандировать: «Inferno! Inferno! Inferno!»
