Я закрываю глаза, сглатываю желчь на языке и говорю ему:
— Я не могу смотреть, как он причиняет тебе боль.
— Это не так страшно, как ты думаешь.
— Нет… это хуже. Я видела Астона. Одна дыра — это только начало.
Весь цвет стекает с его лица. Но он выпрямляется, обещая:
— Я буду в порядке.
— Как?
Я провожу пальцами по царапинам на полу, гадая, сделал ли это заключенный, когда они пытали его… или друг, которому пришлось сидеть здесь и позволять этому происходить…
Мои руки дрожат от гнева, и я не уверена, злюсь ли я на Райдена или на себя. Все, что я знаю:
— Я не могу этого сделать.
Слова повисают в тишине между нами, пока Гас не вздыхает, он так устал и измучен, что пара слезинок скатываются по моим щекам.
— Так, что будет потом? — спрашивает он. — Ты научишь Райдена Западному?
— Теперь я даже не знаю Западного… я пыталась сказать об этом Райдену, но он не поверил мне. Из-за этого глупого ветра!
Я цепляюсь за порыв, все еще летающий вокруг меня, жалея, что я не могу оторваться его и отшвырнуть прочь.
Меня не волнует, что он верный и защищает меня.
— Я не заслуживаю защиты!
— Прекрати! — кричит Гас, и гнев в его голосе заставляет меня застыть.
Он глубоко вздыхает, прежде чем снова говорит.
— Я знаю, ты беспокоишься обо мне. Но мой папа раньше говорил: «Не важно, что происходит… доверься ветру». Он часть нас. Наша семья. И это порыв… по какой-то причине… решил, что должен защищать тебя. Так доверься ему. Позволь мне разбираться с Райденом.
— Ты не знаешь, что он с тобой сделает.
— У меня есть довольно хорошая идея. — Он снова раскрывает дыру на плече. — Но я могу вынести это, Одри. Райден уже напал на мою мать. Убил мою нерожденную сестру. Превратил моего отца в Живой Шторм и вынудил меня убить его. И я все еще здесь. До сих пор воюю. Я сильнее Райдена. Он сделал все это со мной, до сих пор не зная, что ты научила меня этой команде… и никогда не узнает.
От этих слов мне становится стыдно.
Я забыла, что научила его Западному.
Только одному слову… и я даже не сказала ему, что это означает. Я не хочу вызвать у него прорыв и поставить его в еще большую опасность.
А теперь он избит и в крови, и кто знает сколько еще раундов пытки ему придется вынести. Все же он не сомневается, что может пройти через это, пока я купаюсь в жалости к себе.
— Не могу поверить, что ты знаешь больше Западного, чем я, — шепчу я.
— Какая ирония, да? Но это и хорошо. Это дает нам преимущество. Мы знаем, что у Райдена есть подозрения.
Я не понимаю, как он может оставаться настолько уверенным, но я пытаюсь черпать силы из его уверенности.
Должно быть что-то, что мы можем сделать… способ изменить мысли Райдена, или вытащить нас из этого, или…
Я вскакиваю на ноги, когда понимаю, что я забываю.
Астон дал мне несколько советов, прежде чем я покинула пещеру, это может быть ответом на все. Я обыскиваю камеру, но все, что я нахожу — царапины на полу, и не важно каким способом я их изучаю, их образец остается случайным.
— Я хочу знать, что ты делаешь? — спрашивает Гас, когда я, щурясь, смотрю сквозь прутья одной из клеток рядом с моей.
Я сканирую темницу на наличие скрытых охранников, прежде чем понижаю голос до самого мягкого шепота:
— Когда я покинула пещеру Астона, он сказал мне, что, если меня когда-нибудь схватит Райден, я должна искать путеводитель, который он вырезал в своей камере. Он сказал, что это поможет мне сбежать.
— Он сказал как?
— Он был невероятно расплывчатым. Но если мы можем найти его…
— Думаю, что уже нашел его. Тут какие-то метки, они явно что-то означают. Я не знаю, как это может быть путеводителем.
Он указывает на дальний угол своей камеры, но все, что я вижу, это тень.
— Ты можешь описать это? — спрашиваю я.
— Это просто похоже на черточки и каракули. Ты действительно думаешь, что это имеет значение? Я уверен, что Райден выяснил, как Астон сбежал и внес изменения, чтобы предотвратить такие случаи.
Похоже на Райдена.
Но это лучшая возможность, которая есть у нас.
— Астон умен… и он был убежден, что путеводитель выведет меня отсюда, — говорю я Гасу, надеясь, что кажусь более уверенной, чем себя чувствую. — Жаль, что мне не видно.
Гас кивает и ползет к темному углу:
— Думаю, хорошо, что у меня куча этих ран.
Он трет пальцем по груди. Затем рисует красную линию на полу, рисуя копию путеводителя своей кровью.
Я действительно надеялся столкнуться с парнем-психом из пещеры по крайней мере при небольшом дневном свете. Но солнце уйдет к тому времени, когда Арелла получит намеки на след Астона.
Я понятия не имею, что она ощущает. Все, что я вижу, это пустой пляж… который похож на огромное количество других пустых пляжей, над которыми мы пролетали в течение последних нескольких часов.
Арелла указывает на темный участок среди скал и шепчет:
— Я чувствую, как он проверяет воздух, чтобы понять, кто мы.
— О, я знаю, кто вы, — произносит глубокий голос из темноты. — И вы дышите только по той причине, что я позволяю. Но все может перемениться.
Группа холодных, неуклюжих проектов сбивает нас с неба и ударяет нас о пляж взрывом песка. Я не вижу, не могу дышать, не могу сказать, погружаюсь я или поднимаюсь. И когда ветры сжимают сильнее, все темнеет.
Последние нити моего сознания собираются разлететься, когда ветры исчезают, и я кашляю и хриплю в непрекращающемся иле.
Я открываю глаза, щурясь через падающий песок, и нахожу… светлую голову.
Только голову.
Кричу и паникую, наряду с неудачными попытками выкарабкаться, прежде чем понимаю, что я зажат… и что более важно… я не вижу крови.
Голова говорит со мной, что, вероятно, я должен был заметить сразу же. Но мой мозг был слишком занят, крича: «ААААААААА…. ОТРУБЛЕННАЯ ГОЛОВА!!!»
Я еще раз смотрю и понимаю, что остальная часть Соланы похоронена в песке.
Тот факт, что я не могу двигаться, кажется, очень хорошим знаком, что я в той же лодке.
Я пытаюсь радоваться, что, по крайней мере, не чувствую новых ран, или любой дополнительной боли в моем больном локте, когда я понимаю, что мы застряли во влажном, мягком песке. В том песке, который видишь, когда идешь со стороны пляжа, откуда бегут волны.
Почти по команде холодная пенистая волна обрушивается на нас, жжет глаза и нос, наполняя рот соленой водой. Песок разрыхляет вокруг моих плеч, когда океан отступает, но не достаточно, чтобы освободить себя до следующей волны.
Потом еще одна.
