Но перед ним лежала раскрытая книга, и броский заголовок гласил, что на последующих страницах изложены практические рекомендации по работе с внутренним резервом, — и я, вполне удовлетворенная первым впечатлением, села рядом.
Дружить с отличниками — тоже неплохая стратегия.
— Я Аэлла, — запросто представилась я: в университетской аудитории едва ли стоило придерживаться строгих правил светского общения, по которым мне вовсе не полагалось разговаривать с молодым мужчиной, которого я не знала. — А это Хемайон.
Моя новая подруга робко кивнула в знак приветствия, присаживаясь с другой стороны от меня. Парень скользнул по ней взглядом и запоздало смутился, словно только сейчас понял, что мы и в самом деле настроены познакомиться.
— Тэрон, — запнувшись, отозвался он после паузы.
Я одарила его благосклонной улыбкой, пытаясь исподтишка определить, какой у него дар. Стихии не всегда сказывались на внешности — особенно так ярко, как у того же Фасулаки, — но игра в угадайку наверняка помогла бы разбить лёд.
Жаль только, новый знакомый не горел желанием его разбивать. Будь его воля, он, наверное, спрятался бы в самый темный угол, как делала Хемайон, когда ей было страшно.
Увы, с темными углами в пронизанной солнечным светом аудитории не складывалось, а нырять под парту новый знакомец, видимо, посчитал несолидным поступком — и потому, подумав с пару секунд, выдавил универсальное:
— Рад знакомству, — и мучительно покраснел.
Я дружелюбно улыбнулась и, кажется, только усугубила проблему.
— Это учебник по конмагу? — поинтересовалась я, кивнув в сторону раскрытой книги.
Тэрон наконец-то перестал смотреть на меня как на призрака и перевел взгляд на предмет обсуждения.
— Не совсем, — ответил он. — Это книга по одной конкретной методике контроля, к которой чаще всего прибегают эльфы при обучении… насколько они вообще склонны кого-либо обучать. Им, конечно, гораздо больше свойственно интуитивное понимание, и их дети зачастую способны к контролю над своими способностями едва ли не раньше своей третьей весны, но кое-какие принципы человеческие исследователи все же смогли выявить и изложить.
Кажется, с темой для разговора я угадала. С каждым словом Тэрон выглядел все более и более уверенным, если не вовсе увлеченным, — только под конец запнулся и неуверенно предположил:
— Но вам, наверное, это не слишком интересно?
Я горячо заверила его, что все как раз наоборот, но признаваться в пристрастии к интуитивному пониманию магии не стала. Естественность и близость к природе ценилась эльфами — но не людьми, и некоторые откровения было лучше держать при себе.
— Эльфы считают, что никакой связи со стихией у мага нет, — несколько приободрившись, сообщил Тэрон и бездумно скользнул пальцем вдоль страницы, словно пытался найти строчку, где были изложено эльфийское мировоззрение. — Они полагают, что маг — и есть стихия во плоти. Нет нужды контролировать стихию — достаточно контролировать себя.
Я лично тоже так считала — и все еще не представляла, чему меня собирались учить в университете. На самоконтроль воспитанницам «Серебряного колокольчика» жаловаться не приходилось; умение держать себя в руках попечители считали главной наукой для леди и потому уделяли пристальное внимание изящным манерам.
Едва ли им приходило рассматривать пользу подобных уроков с точки зрения владения магическим даром.
— Но если нет никакой связи, то как тогда люди запечатывают дар магов, которые оказываются неспособны к обучению? — неожиданно заинтересовалась Хемайон.
Тэрон со смущенной улыбкой пожал плечами. Под свободной рубахой еще четче прорисовались острые косточки.
— Полагаю, над этим эльфы не задумывались. Они-то способности не запечатывают никому. Возможно, нам стоило бы у них поучиться.
— Что ж, слова с делом у тебя определенно не расходятся, — усмехнулась я, бросив взгляд на раскрытый учебник.
А с поворотом разговора я все-таки ошиблась. Тэрон моментально вспомнил, что ведет беседу не с каким-нибудь сокурсником, а с живой девушкой — целыми двумя — и, похоже, вот этому-то его никто и учил. Оттого он тут же смешался и снова уставился на меня в такой растерянности, будто впервые слышал комплимент и понятия не имел, как на него реагировать.
— А вольнослушательницам не разрешено выносить книги из библиотеки, — со вздохом сказала я и выложила на парту чистую тетрадь. Вчерашний день был не слишком богат на открытия и знакомства, и необходимость читать в мертвой тишине библиотечного зала стала серьезным разочарованием. Что за прелесть в книге, которую нельзя обсудить сразу после прочтения? Да и библиотечный зал, откровенно говоря, не произвел на меня впечатления места, где хотелось бы сидеть часами. — Видимо, попечители опасаются, что слабый ум женщины не выдержит такого объема знаний и покинет ее где-нибудь в общежитии до того, как она вернет книгу.
Хемайон прикрыла губы ладонью, пряча усмешку. Тэрон неуверенно покосился на нее, на меня — и все-таки улыбнулся.
— Вообще-то на этот счет действительно была похожая теория, — сообщил он, — правда, тот ученый объяснял все малым объемом крови, а не возвращением книг в библиотеку.
— Эту теорию опровергли лет сто назад, — уязвленно отметила я.
— Я знаю, — немного смутился Тэрон. — Но я готов поставить эксперимент.
Он переложил раскрытый учебник на середину парты, прямо передо мной, и я не сдержала смешок. Пожалуй, с Тэроном можно было иметь дело — хоть его и несло по разговору, как ветку в горном потоке…
— Вода, — сообразила я и сощурилась на Тэрона поверх учебника. — Твоя стихия — вода, верно?
Он вздрогнул и резко повернул голову в мою сторону. Каштановые кудряшки отстали от слишком быстрого движения, на мгновение обнажив заостренные кончики ушей. Я тоже вздрогнула — и замолчала.
Кажется, пустое место за его партой объяснялось отнюдь не нехваткой достаточно расчетливых студентов на курсе. Но спросить об этом я не успела — в аудиторию неспешным шагом зашел полноватый мужчина в скучном коричневом сюртуке и обвел студентов внимательным взглядом из-под очков в золоченой оправе. Я поспешно проглотила очередной бестактный вопрос и поднялась на ноги, приветствуя преподавателя.
Пересаживаться от полукровки было поздно. Оставалось только дружить — и заставить всех остальных поверить, что оно того стоило.
Преподаватель окинул задумчивым взглядом полупустой ряд парт в середине аудитории, но комментировать не стал — негромко поздоровался и нацарапал на доске «профессор Зерв Кавьяр, контроль над магическими потоками» таким неровным торопливым почерком, словно его рука не поспевала вслед за мыслями.
Я дисциплинированно переписала имя к себе в тетрадь и сложила руки на парте, как самая образцовая ученица.
— Вы наверняка уже наслышаны о том, что контроль над магическими потоками можно рассматривать как вводный курс, — сказал профессор так тихо, что всем пришлось обратиться в слух — даже шептуны на задних партах вынужденно умолкли. — Но не обольщайтесь: это вовсе не значит, что предмет дастся всем легко. Или что он вам дастся.
По аудитории прокатилась волна взволнованных шепотков. Хемайон покраснела и опустила глаза, будто преподаватель уже поймал ее за выращиванием реликтовой ели прямо за кафедрой. Тэрон со вздохом перекатил в пальцах перо — кажется, его воспоминания о пробуждении дара тоже были не слишком радужными, но, по крайней мере, не заставляли заливаться краской.
Я продолжала сидеть прямо, и взгляд профессора остановился на мне.
— Возможно, вам кажется, что ваш уровень контроля уже достаточен, — произнес профессор Кавьяр, и я невольно напряглась. Пристальное внимание преподавателя мне не нравилось — он смотрел на меня, как на старую знакомую, и говорил так, будто знал, о чем я думала. — Однако не стоит забывать, что ваш дар, скорее всего, открылся, когда вы были в привычной обстановке, среди знакомых людей и понятных вам обстоятельств, — хоть и несколько выбиты из привычной колеи. Вы не знаете, как он проявится в критической ситуации. Дар — часть вас самих, и он спокоен и послушен, когда вы спокойны и сознательны. На моих занятиях вы будете учиться, в первую очередь, прислушиваться к себе, искать внутреннюю гармонию и центр сосредоточения и равновесие, а которому можно будет обратиться в случае необходимости.
