— Куда ж вы едете, господа? Чего увидеть желаете дальше? Там уж поселения закончатся, еще два, и всё, край! — она села за стол напротив Дорана и Киоре, подперла руками подбородок, такая простая, бесхитростная в своем любопытстве.
— Мы на север по делам приехали, — осторожно начал Доран, — да все вокруг говорят о деревнях замерзших, вот и решили съездить посмотреть.
— Ну и глупые! Сгинете там, плохое место, — Тади покачала головой. — Но люди вы взрослые, не мне вас отговаривать. Только знайте, то промысел иных сил, с которыми человеку вовек не совладать!
— Спасибо за предупреждение, но мы всё равно поедем, — сдержанно ответил Доран.
— Дело ваше. Ну, ешьте пока, а я пойду фонари зажигать.
— Фонари? — переспросила Киоре.
Нигде по дороге она не увидела фонарей, как в столице.
— Видать, впервые вы на севере, — улыбнулась Тади, надевая полушубок. — Коли интересно, идите за мной, тайны в наших обычаях нет!
— Идите, — кивнул ей Доран.
У дороги при въезде в деревню стояла странная конструкция, которую Киоре в темноте приняла за раскидистое дерево. В «стволе» находилась лестница, и Тади, поманив ее следом, взобралась наверх. Там, достав что-то, она зажгла свечу в подставке, и Киоре зажмурилась: огонек отразился в множестве стеклышек, закрепленных на тонких прутках, которые в темноте она приняла за ветви.
Таких свечей оказалось три, и еще больше, еще ярче зажглись, поймав отсвет, стёкла.
— Для чего это? — спросила Киоре, подойдя ближе к Тади.
— А смотрите!
И она указала вдаль. Там, посреди темноты, загорелась россыпь золотистых точек.
— Это у шахты зажгли, — пояснила Тади, смотревшая на огоньки с необыкновенным теплом.
— Чтобы рабочие дошли сюда?
— Что ты, ночью без нужды никто не ходит, но если понадобится… То да, фонари помогут не заблудиться… Но мы их зажигаем для духов-хранителей. Они в шахтах предупреждают об обвалах или потопах, помогают отыскать жилу новую.
— Но зачем огни?
— Хранителями становятся души тех, кто погиб в шахте. Огнями мы им говорим, что верим в их помощь, что никогда не забудем. Им приятно, а нашим мужчинам и работать легче, когда духи задобрены! Да еще и приятно знать, что дома тебя ждут!
Ночевка в избе старухи на сундуках Киоре не понравилась: казалось, на полу было бы намного удобнее, чем на резных крышках, впивавшихся в бока и спину, несмотря на покрывала.
И именно поэтому, напрасно промучившись всю ночь, Киоре досыпала в карете, тем самым избавив себя и от общения с Дораном, и от всех тревожных мыслей о том, как бы пробраться в монастырь Ратаалада.
Карета вильнула, заржали кони, и Киоре, проснувшись мигом, в последний момент ухватилась за спинку сиденья, чтобы не свалиться.
— Что случилось? — высунулся наружу Доран, как только экипаж остановился.
Ответа не последовало. Герцог вышел из кареты и замер, вглядываясь куда-то вдаль, вылезла следом и Киоре.
Ледяная зеркальная гладь, простиравшаяся, насколько хватало глаз, заворожила Дорана, а Киоре — напугала. Ледяная зеркальная гладь точь-в-точь из ее сна ждала, пока они сделают роковой шаг…
— Дальше только пешком, ваше сиятельство, не то опрокинемся, — покачал головой кучер. — А вы, госпожа, посидели бы в карете… Место какое-то… Не такое!
Киоре схватила Дорана за рукав пальто.
— Я иду с вами. Иду, — повторила она, не оставляя мужчине возможности отказаться.
Место дышало холодом, сверкало льдом, и они сами с каждым шагом словно превращались в ледышки. Первая деревня показалась шагов через пятьсот. Утопленная в низине, она появилась страшной картинкой из древних легенд. Тишина. Хрустальный блеск низких ледяных домиков, над которыми не вьется дым…
— Если спустимся туда, обратно уже не выберемся, — качнул головой Доран. — Идемте к следующему поселению.
Они шли по льду несколько часов, и даже ветер, морозивший лицо, не выл, не стенал — молча дул, не нарушая тишины проклятого места. И вот еще одна деревня, и в нее они смогли войти. Вблизи ледяные дома выглядели жуткими игрушками для ребенка-гиганта.
Киоре дернула Дорана, останавливая напротив фигуры. Невероятная реалистичная скульптура изо льда изображала женщину, идущую от колодца с ведром; под ноги к ней бросился, навсегда застыв в прыжке, пес с палкой в зубах, а недалеко замерла толпа смеющихся ребятишек.
— Ужасно, — сглотнула Киоре.
— Жутко, — согласился Доран.
Зашли они и в дом, перед которым, обернувшись, застыл мужчина. Проскользнув внутрь, в ледяном убранстве нашли целую семью: на кровати вязала старуха, на полу играли с куклами девочки. У печи согнутая женщина с ухватом, а внутри, за горшком, виднелось застывшее пламя!
Дыхание Киоре перехватило.
— Уйдемте! — она дернула Дорана прочь из дома, спешила, бежала, хоть ноги разъезжались на льду.
Незнакомое, чужое колдовство пугало до трясущихся поджилок. Чары колдунов она ощущала приятным, родным покалыванием, дарившим тепло, а здесь ее продирал мороз, кровь стыла в жилах, не хватало воздуха. Чужое колдовство, устрашающе сильное, нечеловеческое…
— Идемте, идемте! — от страха и ужаса, гнавших ее прочь, она забыла даже хромать.
Киоре хотела только убраться из проклятого места, сбежать, спасти и себя, и Дорана. Как во сне, она бежала и задыхалась… Доран пытался вырвать руку, освободиться, но не смог — ужас и предчувствие чего-то неминуемого, гибельного придали Киоре таких сил, что его попыток она не заметила.
Горы на горизонте блестели, когда она обернулась, и с них спускалась как будто дымка — снежная пыль, и с ее приближением становилось страшнее и страшнее. Рой снежинок рос, ширился — чужеродное колдовство неслось к ним смертоносной лавиной. Со звоном льда, со стоном снежной бури ледяной холод пронзил их, завернув в белый кокон снегов.
— Идем, идем! — кричала она Дорану, цепляясь за его руку.
Шаг. Сухой треск, и трещины под ногами разбегаются, множатся. Доран пошатнулся, отступая вбок, и Киоре прыгнула к нему, обняла так крепко, как будто они должны стать одним человеком. Им нельзя разделяться! Это всё, что она знала, что помнила в окружении снежной бури, сверкающей и звенящей.
— Закрой глаза! — приказала, зажмуриваясь и пряча лицо в мужском пальто.
Вспышка ослепила, а сердце сделало сальто — они то ли падали, то ли летели. От холода дыхание перехватило, и вдох ожёг легкие. В пугающей, потусторонней тишине Киоре отстранилась от Дорана, поморгала, прогоняя цветные круги, вспыхивавшие перед глазами.
Сквозь стены огромного ледяного зала просматривались витые лестницы и высокие, до самого неба, шпили башен.
— Где… — она зажала Дорану рот, делая знак, чтобы молчал.
Позади, она чувствовала, появилось нечто. Из вьюжного вихря вышел ледяной человек: бледно-голубая кожа, полупрозрачные волосы до самого пола, сиявший доспех, как будто отлитый из снега. Киоре поклонилась, толкнула и герцога, чтобы повторил ее движение.
— Как легко впечатлить детей из плоти и крови, — шипящий голос влился в голову, вызвав боль.
— Приветствую сильнейшего, — ответила шепотом, но он показался громким, как камнепад.
— Ученая… — с интересом и сомнением протянул этот некто. — Попали в ловушку, значит, — шипел он, и над протянутой ладонью в снегу, как в зеркале, промелькнуло их перемещение во дворец.
— Да, попали в ловушку, — ответствовала Киоре, чувствуя, как ее ломало от внутреннего холода.
— Кто дал тебе знания? — шипел ледяной монстр.
— Колдуны рассказывали мне о своем общении с Силами.
— Эти наглые детишки… — вздох существа замораживал, осыпался льдинками на пол. — Мы дали им лишь каплю своей силы.
— Любая сила есть испытание для владеющего ей.
— Колдуны не прошли испытание!.. Хм. А твой спутник видит не так много, как ты… Так зачем ему глаза? — существо усмехнулось, и с руки его сорвался снежный вихрь, сжался в ком.
Доран отшатнулся, а Киоре подпрыгнула, чтобы отбить рукой, но ком от прикосновения растаял, впитался в кожу. Закусив губу до крови, она сдержала крик боли — Дорана такой удар магии оставил бы слепым навсегда.
