– Тан Ксарес, вы отличный гонщик. Признаю. А что с вашим мобилем?
– Собаку сбил. Или лису… не понял. Сейчас поедем обратно, посмотрю.
Рауль молча кивнул.
Здесь и сейчас Лоуренсио, сам того не зная, навсегда потерял его уважение. Рауль собак любил, у него жили четыре дворняги, подобранные им в разное время и с разными проблемами. И чтобы вот так, небрежно…
Фу, гадость! Ты не догадываешься, что ли, что у животных тоже есть разум и чувства? Что им тоже бывает больно и плохо? А если тебя – мобилем?
Лоуренсио был навеки вычеркнут из рядов людей и приписан к оскотиненным человекообразным. Коих легион. Выглядят они как люди, и говорят по-человечески, и уборной пользуются. А вот чего-то важного Господь им не дал. Души, что ли, не вложил? Если они не знают сострадания и готовы ради ерунды, дешевого спора, пожертвовать чужой жизнью?
Пусть даже собачьей… если у человека есть собака, он и поймет, и в морду даст за такие вещи. И Рауль его оправдает.
Проедет-ка он сейчас вдоль дороги, посмотрит, что там с несчастным животным. Но судя по количеству крови…
А вдруг повезет?
Животному, понятно. Некоторые раны сильно кровоточат у всех, к примеру, на голове. И выглядят жутко, а лечатся потом чуть ли не без следа.
Рауль холодно распрощался с мужчинами и направился к мобиль. Анхель едва язык себе не отгрыз, прикусывая, но промолчал. А то ведь второй раз может и не повезти так…
* * *
Лоуренсио сел в мобиль.
Веселье постепенно проходило, его словно тряпкой стирали. Грязной такой, серой, и оставались только гадкие разводы.
Наваливалась тоска.
Накатывало отчаяние.
Рядом сел Анхель и хлопнул друга по плечу.
– Рен, ты был потрясающим! Ты победил! Теперь этот спесивец заткнется навсегда!
Лоуренсио посмотрел на друга глазами раненой собаки.
– Анхель… поехали туда, а?
– Куда? – не понял Анхель, который был весь в разноцветном тумане победы.
– В трущобы… посмотрим, что с тем человеком!
– Да ничего! – отмахнулся Анхель. – Пьянь рваная, отлежится и подумает о хорошем.
– Да?
– Конечно! У него только ссадина на всю морду, и ничего больше! Я сам проверил, он дышал!
– Правда?
Лоуренсио очень хотелось в это верить.
– Правда-правда, – убедительно заверил его Анхель. – Я тебе что – врать стану?
– Нет…
– Вот, ты все понимаешь правильно. Ты все сделал правильно и победил! Поехали отмечать победу?
Лоуренсио вяло пожал плечами.
Анхель прищурился и протянул ему ту же самую бонбоньерку.
– Возьми еще пастилку. И поехали. В доме сеньоры Зизи нас ждут сговорчивые девочки!
Платить, естественно, будет Лоуренсио. В честь победы. Анхель не собирался отказываться от своего триумфа над Ортисом. Вот еще!
Лоуренсио вздохнул.
Пастилка растаяла у него на языке взрывом апельсина… через несколько минут в ушах зашумело, голова стала снова легкой, а мир показался вполне пригодным местом для жилья.
– А поехали!
Анхель плюхнулся на сиденье мобиля и довольно улыбнулся.
Конечно, поехали! Веселиться, радоваться жизни, наслаждаться… это – прекрасно! Это и есть настоящая жизнь! А тот, кто этого не понимает – недостойный глупец.
А сбитый человек… А что – это кто-то важный? Или нужный? Анхель и думать о нем не собирался, и вспоминать… хотя – нет! Надо подумать.
Анхель прекрасно понимал, что в канаву он тащил полутруп, почти труп. Скорее всего, к утру этот тип просто сдохнет.
И что? Жалеть его, что ли? Да вот еще не хватало! Анхеля уж точно никто не пожалеет! А потому – вперед! На поиски приключений и развлечений!
К победе и удовольствиям! Особенно за чужой счет!
Вперед!
Глава 2
– Дорогой, я все думаю, правильно ли мы поступили.
Тан Хулио Патрисио Ксарес посмотрел на супругу.
Ритана Катарина Мария Ксарес выглядела задумчивой. И иголка в ее руке не двигалась, замерев над вышивкой с нарциссами.
Сразу было видно, в кого пошли дети. Если Лоуренсио и Алисия получились копиями отца – такие же высокие, светловолосые, яркие…
Феола была копией матери.
Невысокая, рыжеволосая, с солнечными пятнышками веснушек на хорошеньком носике, улыбчивая и уютная, она освещала и обогревала немаленькую гостиную одной своей улыбкой. И вовсе та не казалась большой и пустой. А еще тоскливой и гулкой.
Дети уехали в метрополию. И это было… грустно.
Понятно, что рано или поздно им нужно будет расправить крылья. И свобода им нужна от родителей. И замуж выходить – жениться тоже надо.
Но… как же страшно их отпускать!
Как же боязно за них! Таких пока еще наивных, неловких, неуклюжих… словно котята, у которых впервые открылись глазки, выбрались из коробки и поползли куда-то.
А ты и сделать-то ничего не можешь.
А вдруг там пропасть? Обрыв? Водоем? Как уберечь их? Как защитить?
Тан Ксарес таких опасений не испытывал.
– Дорогая, ты же понимаешь, что это необходимо.
– Понимаю. Но говорю сейчас не о понимании, а о страхе.
Тан улыбнулся, подошел к супруге, поцеловал, погладил по голове. Сколько уж лет прошло? Двадцать? Двадцать пять? Да нет, почти тридцать лет улетело с той секунды, когда на улице его ослепил блеск ярких солнечных волос. И улыбка незнакомой девушки.
Ах, как же шипели тогда недоброжелатели!
Ему прочили богатую невесту, и вроде как имелись возможности, и он знал, что девушка будет не против… просто не говорил пока о своей любви. Был одним из многих, не единственным, но его выделяли.
Был.
А потом увидел Катарину Марию – и пропал.
И ничего его не остановило. Ни отцовский гнев, ни возмущение знакомых, ни ярость обиженной красавицы, которая полагала, что Хулио уже прочно сидит на ее крючке, только что подсечь рыбку осталось…
А были и другие причины.
Хулио был не слишком богат. Отец искренне считал, что пробиваться дети должны сами, а деньги им давать – зачем? Обойдутся! Сами справятся.
У Хулио была небольшая сумма, оставленная ему дедом, но просто так ее размотать не вышло бы. Да и не хотелось. Эти деньги, о которых, кстати, не знал отец, были его страховкой. И они преотлично пригодились.
Когда он, вопреки всем, женился на любимой женщине, отец просто выгнал его из дома. Хулио тогда не расстроился.
Мать уже умерла, а остальные… радуетесь, что наследство делить не надо? Радуйтесь, не надорвитесь! А он и сам справится. Хулио рискнул, конечно, но смелым удача помогает. Так и получилось.
На оставленные деньги он купил полуразорившуюся плантацию и отправился в Колонии. Не зная практически ничего. Не предполагая, с чего начинать. Имея весьма и весьма скромный капитал… разве что желание бороться и победить прилагалось. И любящая супруга, которая никогда не сомневалась в муже.
Но – дело пошло.
Оно и неудивительно, что плантация разоряется, если в нее не вкладывать! А только выкачивать и выкачивать деньги на свои потребности… но какие потребности были у Ксаресов? Да только одна! Построить дом для себя и своих детей. Надежный, крепкий и уютный.
И это у них получилось.
За эти годы многое изменилось.
С других плантаций люди бежали. У них – никогда.
Другие плантации могли работать в убыток. Ксаресы – нет. Просто потому, что у них никто не работал из-под палки. Все получали за свою работу хоть небольшую, но оплату. Все были заинтересованы.
Так, постепенно, и состояние сколотилось.
А братья и сестры тана Ксареса?
Он наводил справки – и приходил к простому выводу. Лучшая месть – это жить и быть счастливым.
Он знал, что отец окончательно одурел и держит в страхе всю семью, переписывая по шестнадцать раз в месяц завещание.
Он знал, что его родные не добились особых успехов, оставшись в метрополии. Знал и радовался.
Иногда стоит думать своей головой. А то как получается? Не переживай, сынок, папа свою жизнь прожил, он и твою проживет. Он-то знает, как лучше.
