Ксендра просто рассмеялась в лицо ухажёру без дела и поддержки семьи, чётко обозначив, во сколько мне встанет общение с ней. Язвительная и дерзкая, она была на удивление честной с собой и окружающими, вызывая или ненависть, или обожание, но чаще всё-таки первое.
И она могла бы стать моей женой, но вместо этого я решил поиграть в благородство.
С другой стороны, такая жена, как Аня, меня бы вполне устроила. Тихая, спокойная и милая до оскомины. Такая будет подавать суп, с нежностью утирать сопливые носы, вязать пинетки и старательно не замечать шашни мужа на стороне. И только очень юный и очень наивный идиот мог бы решиться на Обряд именно с ней. Брак — тысячу раз да. Обряд? Ни за что! Идиотизм на грани гайронизма[1]. Как же я умудрился так облажаться?
В постели с ней было хорошо, но в остальном? Что она вообще понимает, кроме того, как варить суп и печь пироги? Хотя училась целительскому делу, возможно, я делаю слишком скорые выводы. Но судя по тому, насколько Аня наивна и легковерна, она не сильно умна. Кухарку можно и нанять, а вот что делать с пустоголовой женой?
Резерв в этом мире восстанавливался очень медленно. Пройдёт не меньше кинтены[2], пока наберу сил для обратного портала. Нужно ещё прикинуть, как ей сказать, что планирую взять её с собой. Если заартачится, придётся тащить силой, а в портале на это уйдёт слишком много энергии, его и так открывать на двоих придётся.
Методично уничтожая остатки утренней трапезы, я размышлял о том, как поступить с Аней. Вообще, мир у нас, не сказать что очень уж безопасный. То ящеры забалуют, то магией кто-нибудь жахнет, то война, то нападение маригор[3], то мор какой-нибудь, то конкурентки за мою руку и титул. Если единая там сама обо что-нибудь самоубьётся, то моя внезапно проснувшаяся совесть будет чиста. Оставлю её пока в имении, всё равно я там бываю лишь наездами. А в городском доме будет жить Ксендра, так они с женой даже никогда не встретятся. Если же жена станет доставлять проблемы, то избавлюсь от неё.
На том и остановился.
Аня показывала движущиеся картинки со странными существами, очень забавные. Почти половину дня мы провели в молчании, что меня более чем устраивало. Я вообще начал проникаться к ней симпатией за ненавязчивость и неразговорчивость.
Пожалуй, это ещё одно очко в её пользу.
«Алекс, нам надо поговорить».
Я чуть не поперхнулся, мысленно забирая очко назад.
Вот только то, что она рассказала, повергло меня в шок.
Двое сыновей. У меня — двое сыновей!
Пришлось просмотреть сначала другую книгу с картинками, потом её воспоминания. Каскаррова бездна, да как же так?! В пору сказать спасибо своей внезапно активизировавшейся совести, хорош бы я был, если б лишил детей не только отца, но и матери. Ошалев от обилия информации, я вдруг понял, что мне нужно побыть одному и подышать свежим воздухом.
Бросив Ане хмурое «скоро вернусь», я натянул петорак и вышел из жилья. Лестничный пролёт был странным и предельно нищим, в приличных домах даже переходы для домашней прислуги делают более искусно. Тут всё пространство покрывала невзрачная серая плитка, а стены не имели совершенно никакого узора или резьбы. Но это ладно. Тут ещё и смердело каким-то дымом.
Вышел на улицу и понял, что ошибся, рассчитывая подышать свежим воздухом. Свежего воздуха тут не было: он вонял со страшной силой чем-то совершенно непонятным, словно весь город жёг уголь, кости и спирт одновременно. Коробки на колёсах издавали мерзкие гудящие звуки и испускали миазмы, а из-под одной вырвался такой клуб зловонного чёрного дыма, что даже местные шарахнулись в стороны. Этот мир — надо, кстати, уточнить, как он называется, — окончательно перешёл в разряд неприятных. Я пошёл вдоль улицы, старательно запоминая дорогу, чтобы без проблем вернуться.
Глаза слезились от гадкого душного воздуха, но я упрямо шёл вперёд. В конце улицы зеленели деревья, может, там будет легче дышать. Мне показалось странным разделение дороги для пеших людей и блестящих самоходных повозок. При этом и те и другие так и норовили заступить на чужую территорию. Я старался двигаться с группами людей, которые переходили дорогу либо по световым знакам на высоких столбах, либо просто так. В первых случаях самоходные повозки ждали, во вторых гудели. Я недоумевал. Раз даже я с первого раза понял, как правильно переходить дорогу, то что мешало разобраться местным? Однажды высунувшийся из цветной коробки с колёсами мужик крикнул пешеходу вслед какое-то ругательство, и мне почему-то подумалось, что это извозчик, очень уж знакомой была интонация.
Технологический мир. Никто не пользуется магией. Кошмар!
Нет, как меня сюда занесло, я догадывался. Всегда интересовался методами излечения болезней и травм без магического вмешательства. А где их ещё изучать, как не в мире, столь скудном на магию?
Вопрос в другом: как я этот мир столько времени терпел?!
Дойдя до маленького леса, который почему-то огородили забором, но при этом таким хлипким, что его можно не только с лёгкостью преодолеть, но и сломать, я испытал облегчение. Внутри пахло действительно лучше, особенно рядом с небольшой цветочной полянкой в каменной лохани. В крошечном убогом леске имелся даже небольшой прудик, и всюду стояли грубо сработанные лавки. На длинных столбах висели фонари, дающие вполне приятный свет, пожалуй, это пока единственное, что не вызвало отторжения.
Попытавшись найти уединённое место, я не только не преуспел, но и помешал другим. На лавках сидели, общались, пили, ели и целовались! Такая всеобщая демонстрация чувств смутила и вызвала глухое раздражение, в Мундаре принято отворачиваться при виде поцелуя, всё-таки это дело двух влюблённых, неприлично за таким подглядывать. Вот только ещё неприличнее целоваться в общественных местах, где люди не сразу могут отвернуться от такого зрелища.
Но потрясения на этом не закончились. На одной из лавок сидела компания из парня и двух девушек, которые целовались друг с другом по очереди. Я был настолько поражён этой картиной, что понаблюдал за ними какое-то время. Неужели тут возможны брачные союзы с несколькими людьми? Ужас какой! Тут одну-то жену не знаешь, как терпеть и куда девать, а если их две?!
В конце концов, я нашёл пустую лавочку, сел, уставился на метку и попытался прийти в себя.
Мальчишки были мои, тут даже сомнений не возникло: один похож на моего отца, второй — моя копия. Да и возраст хороший, уже не сопливые крикливые младенцы, но ещё и не скверноголовые подростки. Если бы отец узнал, он бы по потолку ходил от счастья, как вирхан. Только вот кого Аня могла навоспитывать одна? Мямлей.
Опять же, магия в них может проснуться совсем скоро, а в этом мире непонятно, как пройдёт этот процесс. Утратят? Спалят дом или кого-то из близких? Покалечатся, потеряв контроль? Погибнут, выжженные силой изнутри? Это случается и у нас под присмотром опытных наставников, а тут? Нет, детей надо однозначно забирать.
И Аню тоже. Вот только как теперь от неё избавиться, когда захочется? Она уже не просто единая, но и мать моих детей, наследников. Для мальчиков переход и так будет потрясением, в такой ситуации потеря единственного близкого человека станет огромной травмой, а я, как целитель, знал, что такая боль — это всегда ещё и болезнь, которая следует за ней по пятам. Нет, детей придётся беречь. И жену, получается, тоже. По крайней мере, пока они не освоятся.
А это значит — наступать на горло столь долгожданной свободе.
Ксендра будет в ярости. К счастью, её гнев всегда можно унять подарком, и я начал мысленно прикидывать, во что мне обойдутся жена и двое наследников. С другой стороны, зная характер возлюбленной, я очень сомневался, что она стремилась стать матерью. И доказательством тому было отсутствие у неё детей. Ксендра, если уж намечала какую-то цель, шла к ней напролом. И если бы материнство входило в круг её интересов, она бы на меня даже внимания не обратила.
Её, кажется, вообще втайне устраивали наши отношения. Верности я от неё не требовал, денег давал, претензии пропускал мимо ушей. И связывало нас в первую очередь то, что она единственная не отвернулась от меня после падения Капитолия, а на все слухи про мои связи с повстанцами отвечала: «Даже если и так, то что?». Они с братом потеряли в том взрыве отца, но горевать не стали, перепрофилировали отцовскую посудную фабрику под изготовление оружия и озолотились сначала на междоусобной, а затем альватской войнах.
