Такого вопроса я не ожидал. За время путешествия мне удавалось не касаться скользкой темы наших меток, не объяснять жене значения их цветов. Её метка и кайма на моей уже давно уверенно светились белым, свидетельствуя о глубине её чувств. Моя осталась серой, уже не ненависть, конечно, но…
— Это уже неважно, — проговорил я, лихорадочно обдумывая, как избежать неприятного разговора.
— Мне сказали, что метку можно снять только убив одного из супругов. Или есть другой способ? — от её взгляда стало жарко и стыдно, а затем я разозлился.
— Я уже сказал тебе, что это больше не имеет значения, — с нажимом ответил я.
— Хорошо. Тогда поцелуй меня, — вскинула она подбородок, упрямо глядя мне в глаза.
— Нет!
Наверное, я ответил слишком резко.
Но Аня поймала меня в неожиданный момент, я не был готов к этому разговору и не думал, что кто-то другой расскажет ей о метках. Поцелуй означал гораздо больше, чем просто признание в любви. То, чего я не собирался ей обещать и чего она не в праве от меня требовать.
— Хорошо, — она выдохнула и опустила голову вниз. — Скажи, а в смерти Марка замешан ты?
— Какого Марка?
— Того соседа, которого ты выкинул из квартиры, когда открыл портал ко мне. Ты его убил?
— Не люблю насильников, — пожал я плечами.
С чего она вообще вдруг вспомнила про этого Марка?
Аня посмотрела на меня так, что внутри всё противно сжалось. Как перед боем, когда я знал, что уже через пару часов госпиталь будет завален умирающими воинами, и я не смогу спасти всех, даже если выну из себя кости.
— Знаешь, Алекс, я доверилась тебе дважды, — грустно сказала Аня. — Но третьего раза не будет!
Дверь перед моим лицом захлопнулась, а в замочной скважине повернулся ключ. В груди запекло. Я едва сдерживал бушующую ярость, скользил по гостиничному номеру глазами и прикидывал, что тут можно разбить. Затем немного совладал с собой и вылетел из комнаты, с размаху закрыв дверь.
Мой путь лежал на тренировочное поле, где я несколько часов вымещал гнев на ни в чём не повинных деревянных столбах и попавшихся под руку случайных противниках. Но легче так и не стало. Наверное, стоило всё рассказать жене самому, а не ждать, пока это сделает какой-нибудь заезжий доброхот.
Охватившая буря злости удивила меня самого. Я ничего не обязан Ане объяснять и уж точно не собирался оправдываться. Пусть дуется сколько хочет, учинять разборки я не собирался. Поговорю с ней, когда она остынет.
От женщин одни проблемы, а когда их две, то проблем не в два, а в двадцать два раза больше!
Ладно. Завтра мы прибудем в лейство, а затем я уеду в столицу на несколько кинтен. Надо же выяснить, кто подсадил мне под кожу «клещей», и разобраться со столичным домом.
А с женой поговорю, когда вернусь обратно.
___________________
[11] Селемин — пять литров
Конец первого тома
