и никогда не было.
— И как же вы можете лечить…
Я перестала улыбаться, поглаживая арбалет. Занеси в эту глушь любого командира, кроме Ролана, я бы покинула ратушу прежде, чем высохли чернила на подписанных документах. А тут…
— Вы всерьёз сомневаетесь в предоставленных мною бумагах?
— Нет, что вы.
— Считаете их подделкой?
— Нет, — опустил голову градоначальник.
— Согласно предоставленным документам, в подлинности которых вы, как мы только что выяснили, нисколько не сомневаетесь, я имею право заниматься лекарским делом и использовать магию?
— Да.
— Тогда вопрос о том, почему у меня нет документов об обучении в Академии, вас абсолютно не касается.
— Но…
— В чём дело?
— Вы ведь уедете, графиня Вержи?
— Рано или поздно — да.
— Вот! — неизвестно чему обрадовался Шосс. — А господин Ллонк останется.
— Значит, у вас, как у градоначальника, будет повод пригласить в Биргенгем хороших лекарей, пообещав им различные преференции. Вместо того, чтобы грабить сирот.
— Да кто ж поедет!
— На зиму я останусь, а весной — озаботьтесь. Если возникнут проблемы, я лично обращусь с этим вопросом к его величеству, думаю, кого-нибудь он всё же уговорит.
— Но у вас нет документа…
— Опять?! У меня лечился его величество Альфред и, кстати, не жаловался! — я вскочила, арбалет едва не упал — успела подхватить его на лету, и так получилось (случайно получилось, честное слово!), будто я направила его на Шосса.
— Вы хотите сказать, что вы и есть доктор Джо?
Ну наконец-то!
Градоначальник с тяжёлым вздохом вернул мои бумаги, решив, видимо, смириться с неизбежным.
Я было обрадовалась, но… очень скоро поняла, что… рано.
Мы до сумерек торговались с жадным градоначальником за каждую монету, которую должна была заплатить Уля за свой проступок. Потом господин Шосс пытался мне объяснить, что я не имею права заключать договор аренды, что девочка — несовершеннолетняя, и ей необходим опекун.
— Я буду её опекуном! — при этих словах я встала, намекая, что разговор окончен. — Уля, ты не против?
— Нет!
— Оформляйте, — я многозначительно сжала арбалет. — На девочку и её младшую сестру.
Денег с учётом штрафа за Улю и всех документов пройдоха Шосс вытянул столько, что этой суммы мне бы хватило на то, чтобы открыть собственное дело. И не где-нибудь, а в столице, аккурат напротив королевского дворца.
Любопытно у них тут всё устроено… Глумятся над пришлыми? Но, так или иначе, спорить сил не было, а денег было вволю: я ж не королевская казна. Поэтому я заплатила и, подхватив Улю, вылетела наконец из кабинета градоначальника.
— Уф, — с облегчением выдохнула я, запрокинув голову в вечереющее небо. — Ну, показывай дорогу, — улыбнулась я девочке. — Колокольчик, пошли!
— Надо бы еды раздобыть, — вздохнула я, озираясь.
Конечно, с учётом запасов, которые у меня были в коробе, с голоду бы ни я, ни девочки не погибли, но… Не кормить же детей зачерствелым хлебом, сыром и вяленым мясом? Им бы супчика домашнего, молока… Я протянула Уле золотой:
— Закажешь еды? Пусть доставят в аптеку. Моему грифону — половину барана. Справишься?
— Да! — кивнула девочка.
— Гр-р-р-х-х! — согласился с предложенным на вечер меню Колокольчик.
Отправив Улю за провизией, прильнула к перьям. Бедный! Бедный мой грифон… Устал за сегодня? Сейчас. Сейчас пойдём посмотрим, что там за аптека такая.
Сердце сжалось. Я вспомнила нашу аптеку, цветной орнамент на стёклах с весенними первоцветами. Когда погибли родители, мне было десять лет, почти столько же, сколько курносой Уле. Мы с бабушкой, правда, не бедствовали, молоко и мяса кусочек были всегда, а большего и не надо! Бабуля была знатной травницей, и хоть документов никаких у неё отродясь не водилось. Люди не сдали, и на том спасибо.
Бабушка… Слёзы подступили к горлу. Я вспомнила, как всё-таки сунулась в магическую Академию, прижимая к груди грамоту короля с особым разрешением. Я могла пройти обучение совершенно бесплатно, но… Как-то не сложилось. Не заладилось.
— Кто вас учил? — спросили у меня, когда я сразу после того, как войска его величества взяли столицу и установили хоть какое-то подобие порядка, пришла поступать.
— Бабушка, — ответила я, а про себя подумала: «А ещё жизнь и война».
Меня согласились экзаменовать. Что сказать? Было интересно. Забавно даже. Наверное, попади я сюда девчонкой, очаровалась бы остроконечными башнями замка, аудиториями со стоящими полукругом тёмными гладкими партами, степенными важными профессорами, поглаживающими длинные окладистые бороды, поблёскивающие благородной сединой.
Но в девятнадцать, после всего, что пришлось пройти, я чувствовала себя мартышкой, из тех, что демонстрируют зевакам бродячие комедианты за грошик-другой.
— О, да вы писать умеете? — первое, что у меня спросили.
— Еще и древнефегранский знаю, — огрызнулась в ответ. — И что основная часть лечащих заклинаний — на нём.
Мои швы на кафедре хирургии признали неканоническими. Я даже предприняла героическую попытку переучиться, но… Плюнула. Что касается зелий, то я до сих пор считаю, что варю их лучше. Как минимум экономнее! Слишком они тут, в столице, шикуют — не привыкли отказывать себе ни в чём: ни в ингредиентах, ни в ресурсах, накопленных собственной магической силой. Попробовали бы они так на войне в полевых условиях…
Правда, на кафедре зельеварения была одна чудесная магистр… Как же её звали? Надо же… Забыла? Элеонора! Мы занялись совместным проектом по изучению редких растений. Это были по-настоящему счастливые дни! И книги… До сих пор помню запах библиотеки академии и добрые глаза хранителя. С которым мы подружились. Преподаватели помогали, чем могли, и я даже посетила несколько занятий по медитациям, направленным на увеличение магического резерва.
После этого я держала экзамен перед Академическим советом. Так что лицензию получила не просто так. Я вспомнила презрительный взгляд градоначальника и решила, что как только разберусь с делами, полечу с Колокольчиком, сдам все экстерном и все-таки получу диплом. Поставлю в золотую рамочку, опрыскаю зельем, чтоб сияла она ярче туники Шосса, и буду гордиться изо всех сил до конца дней своих.
— Готово, госпожа, — раздался рядом голос настолько тихий, что я вздрогнула.
Уля. Напугала… Не ребёнок, а привидение.
— Называй меня просто Джоанной. Или Джо.
— Да, госпожа Джоанна. Мы пришли.
Дом Лоранов больше напоминал маленькую крепость. Высокая стена окружала четырехугольный участок земли. С западной стороны — аптека, окнами выходящая на небольшую площадь, на стёклах мозаика — нежно-розовый вьюн, изрядно припорошенный пылью…
«Окна надо помыть», — мелькнуло в голове, пока я рассматривала огромный замок на двери. С трудом поборола желание разыскать ключ и забраться внутрь прямо сейчас.
Остальные дома, выходившие на площадь, были выполнены в похожем стиле. Как-то у них
