том дне, когда ушел отец. Мать тоже слышит его. Она вскакивает со своего места и бросается к окну, игнорируя свое прежнее предупреждение.
— Ты что-нибудь видишь? — шепчет она.
— Нет. — Я пытаюсь избавиться от призраков прошлого.
— Звук был близко...
— Да. — Я крепче сжимаю серп. Если вампиры здесь, значит, авангард пал. Это значит, что Дрю... Я не могу даже думать об этом. Потому что что-то во мне подсказывает, что он не умер. Мой брат жив. Это глупый оптимизм, не более того. И все же я так уверена, что в глубине души знала бы, если бы он умер. — Иди наверх.
— Флор...
— Мама, пожалуйста, — говорю я тихо и твердо, встречаясь с ней взглядом. Я никогда не приказывала ей ничего делать. Возможно, именно доверие Дрю ко мне — единственное, о чем он просил меня, — защитить ее — дает мне силы быть строгой. — Иди наверх и спрячься.
— Если здесь вампир, он найдет меня, даже если я спрячусь.
— Вот почему у нас есть соль. И я не позволю чудовищу подойти даже так близко. — Я качаю головой. — Разве не для этого ты получила эти доспехи? Не для этого ли ты позволила Дрю тренировать меня в тайне? Чтобы защитить тебя?
Ее руки опускаются мне на плечи, и она легонько встряхивает меня.
— Чтобы защитить себя.
— Я могу сделать и то, и другое, если ты мне позволишь. — Дрю тоже, Я могу защитить его, по крайней мере, так говорит мое сердце. Но логически я понимаю лучше. Я никак не могу помочь ему сейчас. И все же, по мере того как крики становятся все ближе и ближе, я все увереннее понимаю, что я ему нужна. Все пошло ужасно не так. Кровавая луна голодна, а мы — добыча. — Иди наверх и спрячься, засыпь порог своей двери солью, не издавай ни звука и не выходи до утра, что бы ни случилось.
Ее глаза блестят, рот сжимается. Она хочет бороться со мной. Я знаю, что хочет. Но она не станет.
Потому что мы такие, какие есть.
Такими мы были всегда.
Каждый в Деревне Охотников одной ногой стоит в могиле, а другой держит серебряное оружие. Мы не падаем без боя. Мы — единственное, что стоит между нашим миром и вампирами, которые хотят его поглотить.
— Будь осторожна. Не делай необдуманных решений, — шепчет она и притягивает меня к себе, крепко обнимая. — Увидимся утром.
— Я просто буду охранять дверь. — Не знаю, почему это звучит как ложь. Это все, что я должна делать, все, чем я могу быть. И все же мое сердце колотится. Мои ноги тоже хотят этого. — Увидимся утром. — Я похлопываю ее по спине, и она отстраняется.
Мама берет ведро с солью и уходит.
Я остаюсь наедине со своими заботами и далекими криками. Я кладу руки на рукояти серпов и иду выкручивать их из крюков. От движения руки затекли от шока. Я чуть не выронила оружие, но быстро опомнилась, прежде чем оно успело упасть на землю.
Одинокая тень прорезает ночь. Это не человек, я поняла это по его движениям. Слишком быстрые, слишком плавные, но при этом какие-то бешеные и неровные. Чудовище останавливается, и его призрачные глаза мечутся слева направо. Они абсолютно черные, только в центре мелькнула золотистая капля. Зубы выстроились вдоль зияющей пасти, заостренные и смертоносные. Одним укусом он может вырезать горло своей жертве и насытиться кровью.
Судя по багровой вспышке на лицевой стороне, он уже это сделал. Он даже не удосужился украсть лица своих жертв. Он знает, что сегодня ему это не нужно.
Медленно потянувшись в карман, я достаю лежащий там обсидиановый флакон. Эликсир Охотника. Мощный древний напиток, дающий силу и скорость, равные вампирам, чтобы мы могли сразиться с ними лицом к лицу. Но он настолько силен, что его запрещено употреблять всем, кроме охотников, потому что это безумие охотника — состояние, в которое впадают старые охотники.
Дрю сказал, что все будет в порядке.
Я оглядываюсь на вампира. Он идет через дорогу к другой двери, нюхая воздух. Его лоб задевает низко висящие колокольчики. Они негромко звенят, но вампир не убегает. Паника и сомнения быстро подружились в моем сердце. Неужели охотники ошиблись? Помогут ли колокольчики или соль?
Открыв пузырек, я смотрю на несколько капель жидкости в нем. Даже в красном лунном свете она черна как смола. Я вдыхаю ее неповторимый аромат, поднося к дрожащим губам. Все тело болит, из глубины души вырывается неведомое доселе желание, вызванное одним только ароматом. Как будто я всю жизнь ждал этой свободы, этой силы вершить свою судьбу, но так и не дождался.
Я выпиваю.
Густая, свернувшаяся жидкость ложится одним комком. Она проникает в меня до самого дна, выстилает горло, падает в желудок, как зажженная бутылка с ликером, разбивающаяся о землю. Внутри вспыхивает огонь, и я падаю на колени.
Перед глазами мелькают образы. Крепость. Глаза, яркие, как солнечный свет. Звездный свет и горные города, нарисованные только в книжках с картинками. Они исчезают в мгновение ока.
Еще больше, мои мышцы кричат. Тяготы, боли и страдания реальности уходят в небытие. Отдай это мне. Пронесись по моим венам и преврати меня в охотника. Преврати меня в того, кто сможет защитить все, что я люблю. Все, что я когда-либо знала. Сделай меня достаточно сильной, чтобы бросить вызов всему, чем, как все думали, я могу быть, хотя бы на одну ночь.
Я отталкиваюсь от земли, стараясь не упасть и не выплеснуть дар силы, которым наделил меня Дрю. Мир расплывается, вибрирует, все быстрее и быстрее, пока все не становится неразборчивым. Никогда еще воздух не был таким сладким и таким острым на вкус. Я никогда так остро не чувствовал запахи — ночной росы, углей в кузнице, мельчайших остатков вчерашнего ужина в котелке — я все это чувствовала. Ощущала все это. Мир вдруг стал больше, чем когда-либо, и я готова принять его весь.
Дверь захлопывается. Вся земля содрогается.
Лунный свет висит над плечами вампира, как кровавый нимб. Существо тихо шипит сквозь вытянутые зубы.
— Умри, — рычу я. Мой голос не похож на мой собственный. Он глубже, с оттенком голода, который грызет мои внутренности. Больше, призывает эликсир, дай мне больше. Дай мне силу и дай мне кровь.
