жаром. Я никогда не ощущала ничего подобного и не хотела избавляться от сладкого наваждения. Слишком желанным, слишком волнующим оно было.
Да и потом, нигде поблизости вроде бы не находились спецы в белых халатах, готовые наброситься на меня со смирительной рубашкой. Вообще казалось, что здесь больше нет ни души. Только я… и ОН. Столько властности, силы и уверенности звучало в его голосе, что я не сомневалась: никто другой просто не осмелится приблизиться без позволения. А ожидая меня за порогом комнаты, он вряд ли это позволение кому-то даст.
Я толкнула массивную дверь, не выходя наружу, и почти сразу оказалась лицом к лицу с мужчиной. Даже почти в полной тьме увидела, как пылают его глаза. Если б и захотела сейчас, вряд ли сумела противостать ему. Руки невольно коснулись витой цепочки, удерживающей медальон, но я заставила себя отбросить прочь даже робкий намек собственного сердца об этом действе. Незнакомец ждал ответа, и мне вдруг показалось, что не сомневался в том, каким этот ответ окажется. Но сказать могла лишь одно:
— Я готова остаться с тобой, но лишь тогда, когда ты убедишь меня, что умеешьлюбить.
Черты его лица, скованные напряжением, на глазах смягчились. С губ сорвался вздох. Неужели облегчения? Несмотря на все, что мужчина сказал прежде, мне было трудно поверить, что для него это значит так много.
Ведь я находилась полностью в его власти. Крепкий, сильный, в несколько раз сильнее меня, он мог бы сделать со мной, что угодно, если бы захотел. И ничто в этом мире не остановило бы. Да и потом, он странно действовал на меня. Слишком странно. Сдаться в такой плен я вряд ли бы отказалась.
Если бы тот огонь, что полыхал в его глазах, вырвался наружу, сомневаюсь, что захотела бы противиться ему. Позволила бы… утонула бы в жарких объятьях, поддалась на любые убеждения. Откуда-то знала, чувствовала, что его напористость и сила окажутся более чем желанны. Я точно бы не устояла и оттого была бесконечно благодарна ему, что к такому способу он не прибегнул.
На жестком лице мелькнула тень улыбки.
— Давай начнем еще раз. Ты являешься моей женой — это непреложный факт, поэтому везде, где мы будет появляться вместе, станешь вести себя, как моя жена. У тебя будет время привыкнуть к этому статусу, но не рассчитывай, что я буду выпрашивать ласку или поцелуй. Хочешь увидеть зверя любящим, научись принимать его любым.
Зверя? Я опешила от этих слов, не понимая, что он имеет в виду. То, что жесток и может подчинить себе любого? Или было что-то еще, о чем я пока не догадывалась? Но всей логики и даже немыслимых предположений мне не доставало, чтобы осознать это.
Погрузившись в размышления, машинально следила взглядом за тем, как назвавшийся моим мужем незнакомец вернулся в спальню, на ходу расстегивая рубашку.
— До утра осталось совсем немного времени. Лучше им воспользоваться, чтобы отдохнуть, потому что завтра нас ждет поездка в город. Нужно купить тебе одежду. А вечером мы отправимся в форт Ураса, где я представлю тебя своему клану.
Слушала и не слышала. Вернее, его слова значили куда меньше, чем зрелище, открывающееся перед моими глазами.
Мужчина разделся донага, но очевидно, совсем не с целью заняться моим соблазнением. Он собирался… спать? Иначе зачем бы еще двигался так размеренно и уверенно? Сложил одежду, вывешивая ее на спинку кресла, подошел к широкой массивной кровати в глубине комнаты и вытянулся, укладываясь на живот. Позволяя мне лицезреть совершенное, точеное тело во всей красе.
Я нервно сглотнула, не в силах оторвать от него взгляда. Бугрящиеся мышцы на спине, сильные бедра, даже на ощупь упругие ягодицы. Весь покрыт равномерно бронзовым загаром. Губы внезапно пересохли, и дышать стало тяжело. Под каким солнцем он разгуливал в таком виде? И с кем? Да, он назвал меня женой, но ведь это не имело никакого отношения к реальности. И если даже с той, за кого принял меня, расставался на несколько лет, значит ли, что рядом находился кто-то другой? Находилась…
Такие мужчины вряд ли могут долго оставаться в одиночестве. В их окружении всегда найдется сговорчивые и заинтересованные дамы, которых вряд ли остановит наличие какой-то там жены. Еще и пропавшей без вести.
Просто супер, Полина! Мало того, что ты не призналась в том, что на самом деле самозванка, так еще и ревнуешь чужого мужика. Возмущаешься, что он мог быть неверен… Вот только кому? Ты-то ему — посторонний человек.
Внутренний голос был более чем категоричен, вот только мое мятущееся сердце совершенно не хотело соглашаться.
Прислушиваясь в темноте к ровному, спокойному дыханию спящего мужчины, я понимала, что ничем иным, кроме как везением, назвать сложившуюся ситуацию нельзя.
Заявление, которое сделала, было неожиданным для меня самой. Но хорошо, что оно не превратилось в столкновение. В памяти неясными образами кружились картинки, от которых становилось не по себе. Кажется, мы ссорились. Или нет, не мы: этот человек и девушка, за которую он принял меня. Что-то выясняли, балансируя на странной грани страсти и агрессии.
Нет, сейчас я не боялась того, что могу пострадать от его силы. Моей собственной вполне хватило бы, чтобы противостоять разъяренному мужчине. Но воевать с тем, кто пожелал назвать меня женой, кого сама мечтала видеть уж точно не врагом, не хотелось. Больше того, даже мысль о подобном казалась отвратительной.
Что-то существовало в его прошлом, влияющее на происходящее теперь, но я не собиралась ни повторять чужие ошибки, ни допускать свои собственные. Тем более, что и он вроде как совсем не был настроен на вражду. И хотя дальнейший путь был столь же темен, как и комната, в которой мы находились, я хотела верить в то, что это лишь вопрос времени.
Мужчина оказался прав: времени до утра оставалось явно немного. В приоткрытом окне небо уже расчертили золотые проблески рассвета. Но, как ни странно, я совсем не хотела спать. Скорее всего, не могла расслабиться из-за случившегося. Прошлась по комнате, стараясь ступать как можно более беззвучно. Осмотрелась.
Убранство вокруг было явно дорогое, хоть и без вычурности. Высокие потолки с лепниной под самыми сводами, расшитые шелком стены. Резная мебель из темного дерева. Казалось, я очутилась в одной из царских резиденций родного города, давно ставшей музеем. Здесь царила такая же тишина, а от величия обстановки немного захватывало дух, но в отличие от музеев никто не запретил бы мне трогать
