Шёпот стих; звезда спутника вернулась на положенное место, за плечом.
– Удар… ударная волна от меча чуть вправо уходит, верно? – с трудом произнёс Алар, перебарывая приступ дурноты; к счастью, откат оказался несильным, а запрошенное знание, похоже, запретным не считалось. – Меч поджигает не саму цель, а то, что правее?
– Верно, – удивился дружинник. И крикнул, обернувшись к кому-то: – Слыхал, приятель? Это не я мазила, это меч с чуднинкой! И что же делать теперь, странник?
Алар вернул ему клинок и качнул головой:
– Да ничего не сделаешь, уважаемый. Камень с изъяном, с трещинкой, как будто над ним даже не ученик, а ребёнок поработал и силу не рассчитал. Если сильно меч перегреть, и впрямь беда будет, – немного сгустил он краски. – Но от десятка ударов ничего не сделается. Уж простите, что потревожил вас, да как-то неспокойно было приметить этакую вот слабину и не сказать ничего.
Старший в отряде выразительно кашлянул в кулак, и дружинник заторопился, развязывая кошель:
– Да какое тут беспокойство! Наоборот, благодарствую, странник! – мелкая монетка описала дугу и упала Алару на ладонь. – Ужо я теперь буду поосторожнее, послежу, чтоб не нагревался меч! Вот спасибо за предупреждение!
– На всё воля морт, – отмахнулся он и ускорил шаг, чтоб нагнать Тайру с Рейной, которые уже скрылись за поворотом, в лесу.
После осмотра меча тревога никуда не делась, наоборот, усилилась, потому что подобраться к ответу не удалось. Напротив, появились новые тайны.
Во-первых, глаза, усиленные странником, ясно разглядели все изъяны, свойственные крайне неумелой руке, грубую, почти детскую работу – а кто ребёнку позволит с заготовками для морт-мечей возиться? Больно дорого, да и работа опасная: не рассчитаешь правильно, сколько надо морт, неверно вложишь стремление – и сам себя спалишь, заморозишь или на части разорвёшь.
Во-вторых, чужая память подсказала, что камень был родом с юга, из пустыни, из рудников за Ашрабом.
– Не сходится, – бормотал Алар, уже почти переходя на бег – собственная тревога подгоняла, заставляя двигаться всё быстрей, словно это могло чем-то помочь. – Нет, никак не сходится… У кого бы правду узнать?
С тех пор он старался аккуратно расспрашивать встречных купцов о морт-мечах. Кто-то отвечал охотно, кто-то отмалчивался, но за пять с лишним дней ничего нового узнать не удалось. Все сходились на том, что морт-мечи в изобилии появились не так давно, год-другой назад, в одну пору с чистым мирцитом. Один торговец сумел припомнить, что-де сперва они продавались только в Ульменгарме, затем на западе, потом уже на юге и на востоке. А вот на севере до сих пор и клинки, и самоцветы, наполненные морт, встречались редко. Другой купец, любитель страшных историй, припомнил сразу несколько случаев, когда морт-мечи разрывало на части прямо в руках у владельцев – и добро бы только разрывало, но это сопровождалось то волной огня, то лютым холодом, то разрядом молнии… Он утверждал, что дружинников оттого полегло немало.
– Но лорге-то такие слухи ни к чему, – доверительным шёпотом завершил он разговор. – Он-то им ходу и не даёт. Но от торгового люда ничего не скроешь, ничего! Так-то, странник.
Тайра сразу сказала, что купец попросту сказки собирает; Алар же отнюдь не был в этом уверен.
За этими беседами им приходилось не раз и не два сворачивать с пути, проезжая с торговцами часть дороги. Рейна только радовалась: девочке нравилось, когда ей поручали несложные задания, связанные с морт. Например, разжечь костёр или камень с дороги столкнуть, чтоб телеги проехали… Похвалы от посторонних людей ей тоже пришлись по вкусу – как и рассказы о дальних землях, на которые купцы были щедры. Алар поначалу не возражал против того, чтоб проехать с очередным временным попутчиком чуть дольше: так можно было незаметно расспросить его о мирците, о мечах и прочем в том же духе. Однако со временем стало ясно, что от первоначальной цели – от города Свенна – они отклонились уж слишком сильно.
– Эдак мы на встречу с Тарри в Ульменгарме не успеем, – покачала головой Тайра. И сощурилась, оглядываясь на горную гряду. – Срежем-ка там. Деревень в той части, почитай, и нет – больно дороги скверные, и припасы пополнить негде, однако же дней пять мы скостим. А то и все десять, если Пропащую пропасть огибать не придётся.
– Пропащую пропасть? – заинтересовался Алар.
– А ты не слышал? – подбоченилась Тайра. Ей отчего-то особенно приятно было рассказывать ему что-то новое, особенно то, что даже спутник не знал. – Сказывают, что как-то теми землями проходил Аю-Шутник. Загляделся на горы, взял да и уронил своё колечко в расщелину! А колечко то было особенное, для невесты предназначенное. Расстроился он, значит, и давай посохом гору долбить, чтоб края трещины разошлись, и можно было колечко достать. Он бьёт, трещина вширь и вглубь растёт – а колечко всё ниже проваливается! Уже почти твердь земную насквозь пробил, а потери своей не достал. Тут хлопнул Аю-Шутник себя по лбу и говорит: «Что ж я, глупый, к колечку иду, когда ему ко мне идти надо!» Сказано – сделано, повёл он посохом и сказал: «Драгоценный дар, драгоценный дар, прыгни ко мне на ладошку!» И как попёрли сей же миг из земли золотые слитки, серебряные, каменья разные… А среди них и колечко заветное. Забрал он его и пошёл дальше своей дорогой, а пропасть так и осталась разверстая. Там издавна самоцветы находили, золотую и серебряную руду. Да только нынче запасы иссякли, а люди алчные, которые за лёгким богатством гонятся, всё никак не успокоятся. Глубже и глубже лезут, а там если шею не свернёшь – так в недрах сгинешь. Потому и зовут то место Пропащей пропастью.
