— Простите дурака, баронесса.
— То-то же…
И меня довольно ловко и быстро постригли. Затем обрили наголо опасной бритвой, предварительно хорошенько окатив горячей водой и намылив щёлоком. Странные это были ощущения и очень приятные.
Раннее детство я своё помню довольно смутно. А уж такие детали: купала ли меня мама или я, едва добравшись до сознательного возраста, стал это делать самостоятельно — и вовсе выветрились из памяти.
Но ощущения, когда тебя моет, стрижёт и даже бреет красивая женщина, да ещё баронесса, породили во мне настоящую бурю эмоций, которая почти полностью выветрила из головы свинцовый туман переутомления. Нет, что ни говори, а мыло и горячая вода — величайшие изобретения человечества! Я не заметил, как впал в какую-то полудрёму.
— Гаврила! Гаврила! Пронькин, проснитесь! — Ольга протягивала мне сероватую штопанную-перештопанную, но чистую простыню, — вытирайтесь, у входа на стуле сменное исподнее, там же сапоги и старая шинель, пока вашу штопают. Оружие и амуницию мы в сестринской палатке сложили. До ночи там всё равно никого не будет из сестёр, а вам нужно поспать хотя бы несколько часов.
Сопротивляться не было никакого желания. Как только баронесса ушла, я стянул мокрые кальсоны, отжал и сложил в корзину с грязным бельём. Переоделся в чистое. Порыжевшая, пахнущая какой-то тошнотворной химией, старая шинель была коротковата, но дойти до топчана можно было и в ней. Осталось отыскать нужную палатку.
Едва выйдя из мыльни, столкнулся с рыжим Семёном, куда-то нёсшим стопку простыней и рулон марли.
— О, здорово, Гавр! Знать, правдивые слухи про твоё появление. Как жив?
— Да ничего, пока фартит. Слыхал, небось, как ночью нарвались?
— Не то слово, раненых всё везут и везут. Один тяжелее другого.
Я вздохнул, потёр пальцами веки, в глазах всё ещё мелькали красные мушки.
— Слышь, Семён, а где тут сестринская палатка?
— Да вон, саженях в пяти вправо от коновязи.
— Пойду я, не обессудь, муторно мне.
— Конечно, Гавр. Бог даст, ещё свидимся.
Крайний у входа топчан был пуст и аккуратно заправлен шерстяным солдатским одеялом ностальгически-синего цвета. Слегка пахнущая карболкой настоящая перьевая подушка была воспринята мной как настоящая полноценная награда за сегодняшние приключения. Что уж там говорить: уснул я, едва коснувшись щекой её прохладной мягкой поверхности.
Глава 19 (Ч. 2)
Явление Ремесленника воспринял вполне благодушно. На этот раз Пашка проявился в том самом виде, в котором я запомнил его в кафе и начал разговор со странного вопроса.
— Ну что, Миротворец. Как тебе эта реальность?
— Странный вопрос. Как бы я к ней не относился, Хранителям должно быть на это насрать. Лишь бы задание выполнил.
— Справедливо. Судя по грубому тону ответа, ты уже перешёл черту. И какие ощущения, Миротворец?
— Да, я убил! И не одного. А ещё стал причиной гибели многих. Но никого я не лишил жизни просто так, ради собственного удовольствия.
— Успокаивай, успокаивай себя, Гавр! Себя не обманешь. Всё равно, рано или поздно возникнет вопрос, сколько нужно смертей, чтобы сохранить жизни твоим родным! — Ремесленник приблизил своё лицо к моему, черты его заострились, в зрачках плясал какой-то безумный огонь.
— Ты охренел, Паша?! Твою мать! Исусик грёбанный! Это что ещё за игра на нервах? Или проверка на вшивость? Не откажусь ли я от задания? Или…погоди… Ты…не Паша!
— Молодец, Гавр, — медленно произнёс псевдоПаша, — как допёр-то?
— Детали. Программа Ремесленника, визуализированная в моих снах, как его личность, ни в одном своём появлении не использовала столь детализированную его копию как в одежде, так и в чертах лица. И ещё…что-то такое в зрачках…
— Что-о-о?! — подался вперёд незнакомец.
— Что-то вроде безумного пламени.
— Интересно… — гость снова отступил назад, — и как ты думаешь, кто я?
— Полагаю, финал миссии приближается. Значит, Хранители должны открыть мне немного больше информации о Демиурге. Следуя элементарной логике…
— Чушь! — воскликнул псевдоРемесленник, — Хранители курируют десяток таких миссий в каждой ключевой реальности, да и встреча с любым из них для тебя фатальна.
— Это почему же? Я договор соблюдаю. Пусть и не нашёл пока Демиурга, но у меня всего лишь первая попытка. Помниться, Елисей сообщал, что предыдущие кандидаты в этой реальности не имели успеха. Интересно, ведь у них, скорее всего, тоже было не по одной попытке.
ПсевдоРемесленник молча уставился на меня, чуть склонив голову вбок, словно стараясь рассмотреть меня повнимательнее.
— Какой примерный исполнитель! Тебя просто крепко ухватили за яйца, Миротворец. Вот ты и снуёшь, как вошь на сковородке. Все твои попытки адаптации к этой реальности отдают жалким дилетантизмом. Если бы не особенности ауры Миротворца, ты до сих пор догонял полк ополченцев и доказывал, что не дезертир. Это какой же степенью наивности или гипертрофированным самомнением нужно обладать, чтобы не удивиться столь малообъяснимому участию в судьбе простого крестьянского паренька не только князя или полковника Генерального штаба, но даже принца царствующего дома?
— А вы неплохо осведомлены, сударь, о подробностях моей одиссеи. Даже внедрённая Пашей программа, и та могла лишь косвенно оценивать нейрофизиологические параметры без связи с реальностью. Из чего я делаю первый очевидный вывод: вы не Хранитель. Вы такой же, как и я, анавр. Только с иным набором способностей. А поскольку Елисей мне кратко охарактеризовал их ещё перед миссией и что примечательно, ни одна из им перечисленных способностей не включала умение залезть в нейротрон, да ещё и использовать при этом программу, созданную Ремесленником, а также столь детально фиксировать мои действия, я делаю второй вывод: вы Смотрящий! Остаётся задать вполне уместный вопрос: что такого случилось, если анавр вашего ранга решил вступить в контакт с Миротворцем, выполняющим миссию Хранителей?
ПсевдоРемесленник молча выслушал меня, внешне никак не реагируя на мой отчаянный блеф. Ведь, хотя я и использовал осенившую меня догадку, придав ей видимость логического заключения, с таким же успехом можно было доказывать, что гость — чёрт из преисподней.
— Интуиция всегда была одной из сильнейших сторон Миротворцев. Но всё же, упаси тебя реальность, Гавр, во всём полагаться на неё. Тем не менее не буду отрицать, ты прав. Я Смотритель. Назовём меня, скажем…Лукреций. Можешь так и обращаться. Твой наставник, Странник Елисей, любит цитировать поговорку «если ты не слуга Хранителей, значит ты о них не ведаешь, иначе — ты слуга слуги Хранителей». Так?
— Что-то такое…Он ещё говорил, что Смотрящие, возможно, равная или более развитая Хранителям цивилизация во Веере Миров.
— Не так это и важно. Отрицать не буду, но и углубляться в этот вопрос не стану. Тебе, как анавру, находящемуся на службе у Хранителей, ещё рано владеть полной информацией.
— Тогда в чём смысл твоего появления, Лукреций?
— Рассказать тебе чуть больше о сути твоей миссии и последствиях как для тебя, так и для реальности, в которой ты сейчас действуешь.
— Чтобы повлиять на мои мотивы, полагаю? Значит, я верно догадываюсь, что продвинулся значительно дальше, чем предыдущие кандидаты?
— На оба вопроса отвечу да.
— Что ж, тогда, предваряя твои откровения, скажу, что всё равно сделаю всё, чтобы спасти свою семью. И это не обсуждается!
— Об этом я и хотел поговорить, Гавр. Хранители через Странника обманули тебя. Вернее, не сказали всей правды. Не существует в Веере Миров простой возможности изменить столь глобальное событие, как авиакатастрофа с сотнями жертв. Даже оперируя энергоресурсами Хранителей. Лишь методично вмешиваясь в ход реальности, причём не менее чем за полвека до ключевой временной точки, используя способности сотен анавров, можно добиться изменения состава пассажиров на борту. Но и только. При этом последствия реакции Закона Сохранения Реальности непредсказуемы. Множественные вмешательства приведут к столь кардинальному изменению существующей реальности, что в итоге породят новую фантомную линию, обречённую на темпоральную аннигиляцию. Мало того, что Хранители на это никогда не пойдут, поскольку подобное может грозить исчезновению их цивилизации, у них просто не хватит на это ресурсов.
