своему положению, то наверняка бы понял, ради чего стоит жить. Я не собираюсь снова повторять ту же ошибку.
— С Джасиндой.
— Да. Я люблю ее, Уилл. И хочу быть с ней… по-настоящему быть с ней… а не просто сидеть за одним столом на трапезах, которые постоянно кто-то прерывает.
— Джасинда бы тебя поняла, Джотэм.
— Разумеется, но она твердо заявила, что на такую жизнь не согласна, — увидев, как глаза Уилла округлились от шока, Джотэм усмехнулся. — О, она прекрасно понимает, что в жизни всякое случается, но не согласна, чтобы это было нормой. Ты знаешь, что эта вечерняя трапеза с вами для меня была первой, когда мне позволили спокойно поесть?
— Мы запретили прерывать наши трапезы, если это не вопрос жизни и смерти. Кассандра настаивает, чтобы у нас было строго регламентированное время, посвященное только нашей семье. Если мы это проигнорируем, то потеряем родственную связь.
— Кассандра очень умная женщина. Мне потребовалось почти шестьдесят циклов, чтобы понять это. Я не собираюсь терять Джасинду, как потерял Лату. И наконец-то восстановлю нормальные отношения с Бареком. Я решил открыто поговорить с ним о его матери. О его жизни. О том, каким он видит свое будущее и с кем, возможно, захочет его разделить.
— А если эта женщина не из Дома Защиты? — не удержавшись, спросил Уилл.
— Тогда я, передав ему корону, уйду в отставку. А он сможет выбрать, кого захочет.
— Джотэм! — Уилл был потрясен: в истории Кариниана не было ничего подобного!
— Наш мир меняется, Уильям. Сыновья, рожденные в Доме Знания, носят родимые пятна Дома Защиты. А будущая королева, возможно, будет править обоими Домами. Нам предстоит слияние Домов, Уилл. Вы с Кассандрой первые, но не думаю, что последние.
Уильям мгновение молчал, глядя на своего друга и короля.
— Я прикажу немедленно подготовить и передать приказ, — сказал он. — Думаю, Барек свяжется с тобой еще до восхода первого солнца.
— Уверен, так и будет.
Глава 23
Дойдя до наружных дверей Королевского крыла, Джасинда остановилась.
Она понимала, что если войдет туда, то охрана Джотэма сопроводит ее в покои. Сам же Джотэм, зная, что она расстроена, не оставит ее надолго одну и поспешит объясниться. Возможно, это было слишком по-ребячески, но выяснять отношения с ним она не была готова. Ей нужно было время, чтобы справиться с обидой, и место, где она могла бы немного побыть одна.
О, она точно знала, где сможет укрыться.
Сменив направление, Джасинда прошла через двери, ведущие, как она знала, в королевский сад. Конечно, она не должна была находиться там без разрешения, но сейчас это волновало ее меньше всего. Доверившись свету каринианской луны, освещавшей ей путь, она направилась по тропинке, что ранее указала ей Синди, в Сад Памяти.
Как только она туда вошла, ей показалось, что она попала в теплые гостеприимные объятия, и ее глаза наполнились слезами благодарности. Неужели Синди, придя сюда расстроенной, почувствовала то же самое? Если так, то Джасинда была за нее рада. Подойдя к скамейке, она села, позволив всеобъемлющему чувству принятия и любви утешить свою раненную душу. Но от кого это чувство исходило?
От Стефана? Латы? Джейкоба?
Ее взгляд переместился на камень, залитый мягким лунным сиянием.
— Похоже, ты действительно был удивительным человеком, Джейкоб Чемберлен, раз до сих пор продолжаешь влиять на жизни стольких людей.
Конечно, Джасинда осталась без ответа, но, по правде сказать, она и не ждала его. Зато услышала мягкий шелест чьих-то шагов по тропинке. Отодвинувшись в тень, она понадеялась, что этот человек, кем бы он ни был, пройдет мимо. Но в этот раз ей не повезло. Правда, когда она увидела того, кто нарушил ее уединение, то была искренне удивлена.
Это был Бретт.
С сумкой, что он всегда носил перекинутой через плечо.
— Привет, дедушка, — Бретт сел перед камнем, скрестив ноги и заговорив так, словно напротив сидел живой дед. — Прости, что задержался, но в этот раз ужин был не совсем обычным. К нам прилетел король Джотэм с очень красивой женщиной. Я нарисовал ее, видишь? — он полез в сумку и, вытащив лист бумаги, поднес к камню. — Во время утренней трапезы тетя Кэсси была не очень рада этому. И даже немного нагрубила гостье. Но на вечерней трапезе вела себя лучше. По крайней мере до тех пор, пока Вилли не рассказал о родимых пятнах Сабах, — Бретт отложил рисунок. — Так, что еще произошло сегодня… О, мама с папой много спорили. Они почему-то забывают, что я могу слышать их из своей комнаты. А ведь я все слышу, особенно когда папа повышает голос. Затем они внезапно замолчали, и следом раздались необычные звуки. Когда я вышел, мама сидела за инструментом, который здесь называют пианолой, и играла, улыбаясь сквозь слезы. А папа слушал ее. Так что, думаю, у них все хорошо, — его голос упал до шепота. — Дедушка, я до сих пор не понимаю и половины того, о чем говорит наш учитель. Я знаю, он считает меня глупым. Возможно, так оно и есть.
Джасинда радовалась тому, что сидела в тени, и Бретт не догадывался о ее присутствии. Слушая его, она поняла, что он приходит сюда каждый вечер, а его разговор с дедушкой был очень похож на беседу с ним его мамы, Синди. Джасинда не собиралась ни осуждать его за это, ни критиковать, но промолчать, позволив ребенку думать, что он глуп, она не могла.
— Ты неправ, Бретт.
Мальчик резко обернулся и удивленно замер, когда Джасинда наклонилась вперед, чтобы он мог увидеть ее в свете полной луны.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Думаю, тоже, что и ты. Хотелось немного побыть одной. Это идеальное место.
— Да… хорошо… тогда я пойду, не буду мешать… — он повернулся, чтобы собрать свои вещи.
— Ты не глупый, Бретт!
Услышав ее слова, он замер на месте.
— Ты не можешь этого знать, — прошептал он.
— Могу. Но скажи, почему ты сам так считаешь?
— Потому что я учусь не так быстро, как Кайден и Джейкоб. Они опережают меня по всем нашим занятиям.
— Но ведь у них были циклы, чтобы узнать все это. Что еще?
— Учитель… он всегда так холодно смотрит на меня и хмурится, когда я не могу ответить на его вопрос.
— Это неправильно. Каждый учится в меру своих возможностей, Бретт. С разной скоростью и личным объемом памяти.
— Но даже мама разочарована во мне, — мальчик выглядел очень грустным.
— О чем ты говоришь, Бретт? Ты просто не можешь разочаровать ее, ведь мама
