— требовалось восстановить силы после твоего кровопускания. Но тебе ведь его не жалко, милый, дурака и предателя?
Альма сделала шаг вперед. Снег под ее ногами захрустел: тело стригессы постепенно обретало материальность. Даже отбрасывало тень — немыслимо для нежити! Но этим и отличались стриги, белая кость среди свиты Асписа.
— Мне жалко исключительно себя.
Требовалось потянуть время, навязать Альме свою игру, и Раян охотно притворился, будто судьба бедного Ларса волновала его меньше прошлогоднего снега.
— О, — глаза стригессы полыхнули огнем, — они заплатят! За каждый твой синяк, за каждую капельку крови! Жду не дождусь, когда вопьюсь зубами в горло этих чинуш!
«Значит, Теги прав, ее месть карателями не ограничится».
— И как же ты до них доберешься?
Раян скептически склонил голову набок. Чем больше он вытянет из Альмы, тем лучше. Даже если она его убьет, в Тайной канцелярии сыщется годный некромант, способный расспросить душу.
Магистр нарочито держал руки на виду, демонстрируя доброжелательность. Одно неверное движение, и все пропало. Альма ведь могла не только убить — затаиться. Приманка сработает лишь однажды.
— Это мое дело, — мурлыкнула Альма.
Она приблизилась вплотную. Раян ощущал исходящий от нее мертвенный холод, видел, как бледна ее полупрозрачная кожа, как огромен зрачок. «Надо же, — с хладнокровием ученого отметил он, — никакой алой кромки радужки и иных изменений. При желании, накрасившись, она бы сошла за живого человека».
— Зачем ты ранил меня?
Этот вопрос должен был прозвучать, и Раян заранее заготовил ответ:
— Потому что испугался.
— За себя?
Альма мимолетно коснулась его руки и зашла за ему спину. Раян напрягся — он оказался в крайне невыгодном положении.
— За других. Там были мои знакомые.
— Алесы? — Ледяное дыхание овеяло его шею. — Я бы их не тронула. Или ты о девчонке?
Резким движением Альма запрокинула ему голову, стиснула горло локтем.
— Ты мой, Раян. — Острые клыки играючи пронзили ворот пальто, однако не причинили коже Раяна вреда. Пока. — Мой и ничей больше. Запомни это!
С небывалой для ее хрупкого телосложения силой стригесса оттолкнула его. Не удержавшись на ногах, магистр упал на колени. Закашлявшись, он сделал пару жадных вздохов, поднялся на ноги и засунул ладонь под пальто.
Сердцебиение замедлилось.
Если на пальцах кровь…
— Не бойся, я умею сдерживать себя и крайне осторожна. Отдай мне амулет!
Альма протянула руку.
Раян покачал головой.
Пальцы зудели, но он не имел права применить магию. Даже если магистр справится с Альмой, канцеляристы посадят его за самоуправство. Положим, пару недель в тюрьме — не такой уж большой срок, но не теперь, когда в его жизни появилась Лика. Ему хотелось каждую свободную минуту проводить рядом с ней. Кто знает, что случится завтра, нужно уметь дорожить сегодня.
— И что же ты намерена со мной делать? Выйти замуж, завести детей?
— Забрать с собой в бессмертие. А дети… — Альма ненадолго задумалась. — Уверена, они тоже будут. Милостью Асписа и стараниями некромагии все возможно. Но, самое главное, — она вновь шагнула к нему и положила прохладные ладони на грудь, уткнулась лицом в его шею, — ты вновь обретешь могущество. Стоит ли жалеть людей, которые лишили тебя всего? Короля, который орал на тебя, как на мальчишку, который украл твое дворянство, годы службы твоих предков, твое имя в научной среде? Друзей, которые сбежали как крысы?
— Ларс вот не сбежал, но ты его жалеть не стала, — напомнил Раян.
Пальцы его сжались в кулаки, на этот раз от еле сдерживаемой ярости.
Может, ну его, кодекс чести, Тайную канцелярию? Убить Альму, пока она так доверчиво жмется к нему. «Нет, нельзя, — встрял голос разума. — При столь тесном контакте ты погубишь обоих. Хочешь видеть с того света зареванные глаза Лики?»
Почему, почему Альма не человек?! Или хотя бы обычная нежить. Тогда хватило бы заговоренного серебряного ножа. Но она была стригессой, и Раяну приходилось перебарывать ненависть и брезгливость, терпеть ее нежные прикосновения.
— Он знал, на что шел. — Пальчики Альмы рисовали сердечки на его пальто. — Повторюсь, Ларс дурак. Завистливый дурак. Он презрительно отзывался о тебе, величал трусом. Тебя — трусом!
Запрокинув голову, стригесса заливисто рассмеялась. На краткий миг она стала прежней, живой, невинной, той, которую он любил.
Раян отогнал опасную иллюзию.
«Она некромаг. Она предала тебя, изменяла, лгала. На ее совести не одна жизнь»
— Я использовала его, а потом выкинула как опасную, ненужную вещь. Он бы выдал нас, как только понял, что я его не любила.
— Ты спала с ним.
Магистр отстранил стригессу — он больше не выносил ее близости.
— О, — удивилась Альма, — так он сказал тебе? Всего один раз, и то, потому что слишком канючил. Влюбленный щенок! Понятия не имел, что делать с женщиной в постели.
Прекрасное даже после смерти лицо исказила гримаса.
— Так он мертв? — нетерпеливо уточнила она.
— Да, — Раян предпочел солгать. — Я убил его: обращение к тому времени зашло слишком далеко.
— Вот и славно! — потерла руки Альма. — Одной проблемой меньше! Однако я все еще зла за тебя за нож. Рана под лопаткой жутко ноет.
И тут магистр понял: вот он, его шанс!
— Полагаю, — улыбнулся он, радуясь, что стригесса не замечает его ледяных глаз, — я смогу загладить свою вину. Как насчет небольшого подарка? Пусть, по твоим словам, я плох в некромагии, зато отменный алхимик. Мы заживим твою рану, заодно добавим красок твоему лицу. Эффект, правда, кратковременный, через неделю-две придется подновить, зато ты сможешь выходить в люди. Не сомневаюсь, ты жаждешь попасть на одним из новогодних балов. В моем обществе, разумеется.
Альма крепко задумалась. Она исподлобья посматривала на него, словно сумела проникнуть в его сознание и разгадала коварные планы.
Утекающие минуты казались вечностью.
«Ну же, ну!» — хотелось поторопить Раяну, но он изображал безразличие.
— А как же твоя девица? — наконец спросила Альма.
— Отец забирает ее из академии.
Спасительная полуправда, которая отведет беду от Лики.
— Жалеешь?
Альма продолжала пристально наблюдать за его лицом, у Раяна не было права на ошибку.
— И да, и нет. — Отрицательный ответ вызвал бы подозрения. — Я так и не успел ее соблазнить.
— Ничего, еще успеешь трахнуть малышку перед отъездом, хорошенько, до боли. С удовольствием на это посмотрю. А после позабочусь, чтобы ее прелестей больше никто не увидел.
Каких неимоверных усилий ему стоило сдержать себя!
Глаза застилала алая пелена. Дар внутри него буквально взорвался, сплетался с окружающей
