— А значит, он сделал все наоборот и перешел чисто на парней.
— О, даже лучше; он соблазнил ее, а потом бросил ради этого нового кавалера.
Я подняла голову, и в этот раз он мне не мешал:
— Срань господня, он что, хочет, чтобы его убили?
Жан-Клод отступил назад, качая головой:
— Если бы он не был моим посланником, лидером, Дульчия бы сделала из Ашера пример. Она позвонила мне с месяц назад и рассказала о его злодеяниях.
— В сообществе гиен матриархат, поэтому Нарцисс не допускает в клан женщин. Он боится, что женщина автоматически перетянет на себя одеяло, как это происходит у диких гиен.
— Я в курсе, ma petite.
— Но может Ашер не в курсе, — сказала я. — Он не проводит исследования как ты, я, Мика, Натаниэль, черт, Никки, да все. Нарцисс управляет своей группой не как остальные сообщества гиен, и если Ашер проводил время только среди его стаи, может он не знает насколько опасны они могут быть.
Жан-Клод подумал мгновение и кивнул:
— Мудрое замечание, ma petite. Ты возможно права. Ашер всегда был орудием, направленным на кого-то или что-то своей госпожой, Белль Морт. Я начал как простое орудие в ее арсенале, но научился задавать больше вопросов и получать больше ответов. Ашер был согласен следовать ее планам, а потом моим.
— Ага, стратег из него никакой.
— Боюсь, что да, — подтвердил Жан-Клод.
— Он достаточно силен, чтобы быть Мастером собственной территории, Жан-Клод, но для этого у него неподходящий нрав.
— Согласен, неподходящий.
— Он никогда и не собирался становиться Мастером Города.
Мы посмотрели друг на друга, и одного взгляда стало достаточно:
— Либо я должен позволить Дульчии убить его за оскорбление либо приказать ему вернуться домой.
Я покачала головой:
— Мы не можем дать ей его убить.
— Нет.
— Как долго он тонет в этом дерьме?
— Почти месяц.
— Так что, он прилежно себя вел почти полгода, а потом вдруг начал доводить себя до самоубийства посредством вергиен?
— Похоже на то.
— Изначально мы отослали его на месяц, потом растянули до трех, потому что ты сказал, что он добивается дипломатического успеха.
— Так и было, но никто из нас не верил, что он познал ценность дома и своих любимых, так что я решил оставить его там чуть на дольше.
— Помнится, ты собирался вернуть его домой хотя бы по прошествии шести месяцев. Ты, все мы, надеялись, что за полгода разлуки он научится ценить то, что мы есть у него, и быть может даже попытался бы обратиться к специалисту по поводу своих проблем с ревностью и жестокого нрава в придачу.
— Все так, ma petite.
— Но он не знал, что ему осталось всего месяц быть паинькой, после чего мы позовем его домой.
— Верно.
— И когда пять месяцев прилежного поведения не принесли ему желанного, он решил действовать как трудный подросток.
— Часть его всегда останется взбалмошным ребенком. Не знаю почему, но он всегда был таким.
— Не удалось добиться внимания по-хорошему, решил добиться его по-плохому.
— Правда, истинная правда, ma petite.
— Из чего следует, что Ашер так ничему и не научился, и если вернем его домой сейчас, его плохое поведение окажется только вознаграждено. Но если его за это вознаградить, он снова начнет себя так вести, Жан-Клод.
— Чего ты хочешь от меня, ma petite? Ты говоришь, что не позволишь Дульчии убить его за оскорбление. После того, как он разрушил все дипломатические связи, что построил Мика с группой Дульчии, я не верю, что наш король леопардов позволит Ашеру просто переехать в другой город.
— Избегая проблему, ее не решить, Жан-Клод.
— Да, согласен, не решить. — Он прислонился к стене и потер пальцами виски, будто избавляясь от головной боли. Не думаю, что видела когда-нибудь у него такой жест и не думала, что у него бывают мигрени.
— Ты в порядке?
— Нет, — ответил он. — Нет, не в порядке. Если бы я не любил Ашера, тогда мы могли бы просто предоставить ему отвечать самому за свои поступки, потому что в его нынешнем настроении он будет продолжать нападки, пока кто-нибудь не ответит ему тем же.
— А как мы ему ответим?
— Я не знаю. Если бы я только его не любил.
— И я.
Тогда он посмотрел на меня:
— Ты любишь его не так, как меня, или Мику, или Натаниэля. Я даже не уверен, что ты переживаешь за него так же, как за Никки или Синрика. Кто он для тебя, ma petite?
— Я и правда люблю Ашера, но знаю, что некоторые из моих глубочайших чувств к нему являются отголоском твоих, твоей любви к нему. Так что, честно говоря, я не всегда могу сказать, где кончаются мои эмоции и начинаются твои, когда дело касается его.
— Я сожалею об этом. И не хотел бы, чтобы ты мучилась из-за mon chardonneret[17]. Достаточно и одного из нас зачарованного и переживающего из-за него.
— Он не мой щеголь, как ты его называешь. Он пытался заставить меня обращаться к нему «Мастер»[18] в спальне как обращается к нему Натаниэль, но ты единственный на всей планете, кого я буду называть Мастером, даже если ты захочешь чтобы я это говорила из-за вампирской политики.
— Он на самом деле верил, что ты станешь звать его Мастером, просто потому что он доминирует над тобой в спальне?
— Может быть, или может Ашер просто проверял на прочность свои границы, хотел увидеть как сильно он может давить на меня.
Жан-Клод кивнул:
— К несчастью это очень на него похоже. Он всегда должен видеть как далеко может зайти в отношениях. Это знак неуверенности и его порочной натуры.
— Как ты и сказал, к несчастью.
С минуту мы простояли в тишине, а потом я сказала:
— Нам и так известна вся эта дрянь об Ашере. Он только доказал, что ничему в изгнании не научился, и когда вернется по-прежнему будет вести себя как мудак.
— Знаю, — ответил Жан-Клод.
— Так почему мы вообще обсуждает, можно ему вернуться в Сент-Луис или нет?
— Потому что, если не вытащим Ашера с территории Дульчии, она, в конце концов, просто его убьет, потому что он продолжит на нее давить пока она не сломается или мы не позовем его обратно.
— Ашер понимает, что если она сломается, то убьет его, а о подрыве власти будет беспокоиться после?
— Дульчия боится нас, ma petite. Она боится, что первый вампирский правитель Америки станет ее врагом.
— Она боится нас достаточно, чтобы и дальше проглатывать оскорбления Ашера?
— Я не так хорошо ее знаю, чтобы ответить на этот вопрос, зато знаю Ашера. Он становится неумолим, как только решит быть жестоким, и у него настоящий талант в поисках того, кого можно бросить, унизить или запугать.
