— Выбирай место, — предложил он, — и позу. А я пока обращусь, хорошо?
Она уже видела не самую романтичную часть его второй сущности — обращение, но все равно перед ней делать этого не очень хотел.
Принимая это желание Диего, Лина отвернулась и пошла по тропинке дальше. Она ещё не была в этой части города, ей было интересно обойти весь парк, чтобы выбрать наиболее подходящее место, но это могло затянуться надолго. А Диего говорил, что на создание самой картины может уйти пять часов, поэтому надо успеть до темноты.
Первым на глаза Лине попался розарий, и она остановилась. Крупные бутоны источали дивный аромат, и она не удержалась, чтобы наклониться к одному и вдохнуть чудесный запах. Можно было остановиться здесь, но тогда на картине будет слишком много красного.
Двинулась дальше. Впереди виднелась резная скамейка под деревом, чтобы посетители могли отдохнуть на ней в тени во время прогулки, а за ней была небольшая полянка. Ее-то и приметила Лина. Ступив на зелёную траву, она осмотрелась. Людей в этой части не было, к счастью, и до появления Диего было пару минут, чтобы придумать позу. Она уже не удивлялась, что он может найти ее везде. По запаху, как говорит. Интересно, что ещё он может определить по запаху? В ордене в подробности не вдавались, когда изучали оборотней.
Раздумывая о возможностях обоняния вервольфов, Лина опустилась на траву. Просто сидеть будет не очень интересно, и она попыталась представить, как сидят леди. Повернула согнутые в коленях ноги в сторону, выгнула спинку, облокотилась на одну руку, а вторую закинула за голову. Просидела в такой позе буквально секунду, рассмеялась и упала на спину, расслабляясь.
— Как глупо, небось, смотрится со стороны, — пробормотала Лина, закрывая лицо руками. Почему-то вспомнилась первая встреча с Диего, где она тоже выставила себя дурочкой, когда размахивала мечом на пустом дворе. Наверное, выглядеть глупо перед Диего уже вошло в привычку. Никто из них и подумать тогда не мог, что спустя время они придут к тому странному художнику, чтобы запечатлеть свою встречу на века. Прошло не так много времени, но будто целая жизнь пролетела. По крайней мере, для Лины все кардинально изменилось. Но она была действительно счастлива, приподнимаясь на локтях и видя своего оборотня рядом.
Диего все это время наблюдал за ней, фырчал, как бы смеясь, когда она позировала. Ему-то нужно пару секунд, чтобы обратиться, а она тут все расхаживала, цветочки нюхала. Но он рад, что она серьёзно подошла к вопросу о картине. Для Диего это было важно, а главное — мысль, что он её к этому не принуждал.
Когда Лина, кажется, успокоилась, он вышел вперед. Здоровое двуногое чудище, которое время от времени опиралось на передние «руки» и шло на четырех конечностях. Но все-таки оно было красиво в том плане, что шерстью его будто кто-то занимался каждый день по три часа. Шелковистая, уложенная, не взъерошенная и не торчащая колтунами. Ну, цвет… Прекрасный цвет, который во время солнечных лучей отдавал синевой.
Диего подошел к Лине и обошел её, вставая со спины и становясь так, чтобы её лицо было ровно под его мордой.
— Лиз-нуть? — гортанно и рычаще произнёс он и фыркнул, как бы усмехаясь, припоминая её реакцию на спасительное лизание Зака после укуса вампира. — Или… пожалуешься?
— На тебя не пожалуюсь, — качнула она головой из стороны в сторону и улыбнулась. Ей все ещё было не по себе рядом с обращенным оборотнем из-за того колокольчика внутри, который был натренирован звонить об опасности рядом с любой нечистью, но она постепенно привыкала и училась отличать Диего от остальных.
Он лизнул, проводя шершавым языком по щеке. Она зажмурилась и сказала: «Фи!» — но сразу рассмеялась. Противно не было, Лина просто хотела подразнить его.
— Ещё! Не останавливайся, — попросила она, и когда он повторил, зажмурилась уже от удовольствия, подставляя лицо и шею под язык.
А это и правда приятно. От него. Облизни ее Зак ещё раз, она бы ему точно врезала, а от прикосновений языка Диего по телу разбегались приятные мурашки, которые собирались в кучку внизу живота, вызывая сладкое томление. Это вообще нормально, что она так реагирует на его действия, когда он… не человек? Она обняла его за шею, зарываясь пальцами в шелковистую шерсть.
— И как мне теперь сидеть спокойно? Лицо, наверное, опять под цвет блузы, — шепнула Лина.
— Смущу сильнее.
Диего зарылся носом в её волосы, вдыхая аромат и наступил задней лапой на свой хвост, потому что он, предатель, вилял, как хвост домашнего пса от радости, что ему кинули сладкую кость.
— Я чую, — говорил он в таком облике явно лучше Зака или других вервольфов, но все равно старался говорить коротко и медленно, ибо время от времени из пасти доносился рык, — что нравлюсь. В таком виде. Очень нравлюсь.
Он намекал на её возбуждение, и даже в таком виде Диего смог улыбнуться. Ему казалось, Лина все-таки готова к нему. Она хотела было оторваться, закрыться руками или еще чего от сказанных слов, но Диего обнял её лапой и благодаря размерам смог даже немного обнять шеей, прижимая к своей шерсти плотнее. Пусть смущается, но в него.
— Фу, черт тебя дери! — раздался голос старика. — Ты еще тут её покрой… Фу, мерзость! Имейте совесть, извращенцы!
С неохотой он все-таки отпустил Лину и чихнул в сторону старика, который еле-еле доковылял сюда с мольбертом, банками красок и с не меньшим количеством кисточек.
— Такая погода, я тут должен себе суставы морозить… Двойную цену с тебя вытрясу, Диего!
— А когда… было иначе? — чихнул оборотень еще раз и вовсе отошел от Лины, но чтобы лечь за её спиной, окутывая собственным телом, а голова, как она и хотела, легла на её колени.
— Простите, — пискнула Лина.
От слов старика ей хотелось где-нибудь спрятаться, чтобы ее никто не видел, а Диего как назло оставил ее без прикрытия. Они и правда извращенцы, и люди будут осуждать их, или это просто мнение ворчливого старика? На мгновение она замешкалась, но взглянула на морду Диего, улыбнулась и вновь зарылась пальцами в его шерсть на шее.
— Извращенец, — тихо повторила она и хихикнула. Пусть люди думают, что хотят, она уже сделала свой выбор, и не позволит общественному мнению поколебать уверенность в его правильности.
Поправив меч на поясе, чтобы было удобно сидеть, Лина приготовилась к часам пребывания в одной позе. Постепенно она успокоилась, бешеный стук сердца сошел на нет, а на лице остался лишь лёгкий румянец. У нее было предостаточно времени, чтобы подумать о словах Диего. Получается, что она выдает все свои мысли не только лицом, но и запахом, и этот гад с самого начала знал, как влияет на нее. Как-то это нечестно. Хотела бы обидеться, что он рассказал ей об этом только сейчас, но пока потихоньку перебирала пальцами шерсть и почесывала шею Диего, даже забыла об обиде. К тому же на картине не хотелось быть с надутыми губами. Она сама не заметила, как стала нежно улыбаться, бросая взгляды на оборотня больше, чем на художника.
А Диего так и вовсе задремал. Он еще ни разу не помнил того дня, когда ему удавалось поспать во время рисунка. Кажется, он себя этим выдал, изредка вздрагивая лапами, что сначала напугало Лину, но когда поняла, в чем дело, глубже зарывалась пальцами в его шерсть.
К вечеру действительно стало холодать, а художник писал медленнее, то и дело разминая костяшки на пальцах. Возраст давал свое. Но вместо обещанных пяти часов они просидели три часа и сорок минут. Картина была не очень большая, да и опыт давал свое. Хотя, когда старик отошел от картины и приложил кисть к подбородку, пачкая его, было видно, как велико желание создателя уничтожить картину — она ему не нравилась.
— Диего, полежишь еще пару часов? — спросил старик и впервые обратил взор на оборотня, но не как на объект, а как на живую личность. — Ах ты, хвостатый балбес, еще и дрыхнешь!
На такой крик проснулся даже оборотень и сладко зевнул, показывая Лине всю красоту своей пасти и белизну клыков. Кажется, муки совести он не чувствовал совершенно.
