держали Йонлина, и… Это было потому, что…
Оливин схватил ее за плечи и легонько встряхнул. Каким-то образом он знал, что она собирается сказать, еще до того, как она это произнесла.
— Прекрати. То, что с ним случилось, произошло не из-за тебя. — Он ослабил хватку, безвольно опустив руки. Оливин, пошатываясь, отступил на два шага. Он никогда не выглядел таким слабым или потерянным. — Это было из-за кое-кого другого… и она моя сестра.
— Что? — выдохнула Эйра.
— Моя сестра — Столп.
«Есть какие-нибудь признаки ее присутствия?» Слова Дюко в туннеле эхом отдались в ее голове. Она была его сестрой. Столпом.
Оливин продолжил:
— Я стал Тенью, чтобы выследить ее.
— Чтобы спасти ее, — уверенно сказала Эйра.
Он медленно покачал головой и снова поднял на нее затравленный взгляд.
— Нет… Я стал Тенью, чтобы убить ее.
Слова звенели в ее ушах. Оливин хотел убить свою сестру… Его глаза были полны ледяной ярости. Если он лгал, то он был лучшим лжецом, который был у Двора. Она всем своим существом ощущала его убежденность — настолько глубокую, что от этого у нее чуть не заболел живот.
Они с Маркусом ссорились. Они были по разные стороны баррикад. Но она никогда, никогда не хотела причинить ему боль. Несмотря на то, что обстоятельства были разными, она не смогла удержаться, чтобы не поставить себя на место Оливина и не попытаться представить Маркуса на месте сестры Оливина. Ничто в мире не заставило бы ее восстать против собственного брата.
Оливин не сможет этого сделать, решила Эйра. Он мог верить, что сможет. Он, конечно, говорил себе, что хочет. Но она видела, как он волновался за Йонлина. Эйра искренне верила, что, когда представится возможность, он не сможет нанести смертельный удар. В конце концов, это была его сестра.
Он же не мог на самом деле говорить серьезно… Не так ли?
Но он был неподвижен, выглядел непоколебимым.
— Я из очень старой и очень благородной семьи. — Говоря это, он двинулся вперед. Эйра пристроилась рядом с ним. Двор был почти пуст, если не считать Варрена и Лопа, которые до сих пор сидели снаружи на крыльце дома. Но они были настолько поглощены разговором, что почти не отреагировали на возвращение Эйры и Оливина. — Когда Ульварт был у власти, мой отец был тесно связан с ним. Тогда никто не знал всей глубины порочности Ульварта. Так что я не сильно его виню.
— Нет, ты хочешь, — тихо сказала она.
— Ты так легко меня понимаешь, хм? — Оливин посмотрел в ее сторону и покачал головой. — Прекрасно. Да, я действительно виню его. Из-за его слепой веры в лидера Мечей Света моя семья была уничтожена. Я так и не узнал, что произошло на самом деле. Даже Лорн не знает, а если Лорн не знает, то никто не знает. В Архиве произошла какая-то подтасовка. Мой отец при Ульварте был высокопоставленным Мечом Ярген. Хотелось бы верить, что он осознал зло Ульварта и больше не собирался его терпеть. Но кто скажет, где правда. — Они замедлили ход и остановились возле дома Меру, задержавшись в тени, отбрасываемой луной.
— Я уверена так и было.
Оливин пожал плечами.
— Он оставался рядом с Ульвартом, пережив столько ужасных вещей. Вещей, из-за которых я не смог бы смотреть ему в глаза, будь он все еще жив.
Сочувствие к его боли заставило ее взять его за руку. Эйра знала, каково это — иметь семью, которая была шрамом на ее настоящем. Оливин не смотрел в ее сторону, но и не отстранился.
— Как Ульварту сходило с рук так много, когда он был главой Мечей? — спросила Эйра. Она изо всех сил пыталась в этом разобраться.
— Меч Света был и остается правой рукой Голоса. Может, Меру и не является теократией на практике, но во многих отношениях мы теократичны по духу. Подвергать сомнению Голос или любого другого, тесно связанного с ним, непостижимо. — Он вздохнул. — Я думаю… некоторым нравится комфорт от ощущения, что существует высший порядок. Цель, стоящая за всеми ужасными вещами в мире. Это привлекательно, но я видел, как слепая преданность выявляет худшее в мужчинах.
Эйра знала, что чародеи Меру считали, что их слова силы исходят от самой Ярген. Архивы охранялись наравне с замком Люмерии. В Солярисе были те, кто был большим приверженцем веры. Но там не было такой всеобъемлющей тяги, как в Меру.
— В любом случае, Ульварт убил его, и вскоре после этого исчезла моя сестра. Она стала Столпом… или, возможно, была таковой долгое время. Она была непреклонна в том, что сама стала Мечом Света, и всегда следовала за моим отцом повсюду… практически выросла в Архивах. Если кто-то и знает правду о том, что произошло в тот день, так это она и Ульварт.
— Она была там? — прошептала Эйра.
— Насколько я знаю, это она убила его. Она убила маму вскоре после этого… Мы с Йонлином едва выбрались живыми. — Оливин прерывисто вздохнул. Выражение его лица было призраком того, что произошло, когда он увидел своего брата на пороге смерти. — Слава Ярген, он не помнит тот день. Он был маленьким. Все, что он знает, это то, что наш отец погиб, защищая честь Мечей Света, как и мама.
— Он знает о сестре?
— Мы никогда по-настоящему не говорили об этом… — Оливин вздохнул. — Я пытался защитить его от этой правды. Но он умен. Я был бы дураком, если бы думал, что он не догадался, и я понимаю, что не смогу вечно скрывать это от него.
Оливин переступил с ноги на ногу, будто не мог решить, идти ему или стоять. Он казался беспокойным. Не то чтобы она могла винить его.
— Она все еще преследует его, — прошептал он. — Уинри никогда не успокоится, пока не умрет она или я. — Его затравленный взгляд метнулся к ней. — Теперь твой дядя замешан в незаконченном деле моей семьи.
— Ш-ш-ш. — Эйра сжала его руку. — Мой дядя был вовлечен в это из-за меня задолго до того, как он стал вовлечен в это из-за тебя.
Он слабо
