— Лиза?
— Да?
— Может быть, наш мир не будет казаться тебе таким уж нехорошим, если быть в нём со мной? Или я слишком самонадеян?
— Я ничего не скажу сейчас про ваш мир, но ты — лучшее, что в нём есть.
— Чудесные слова, госпожа моя Лиза. Любимая Лиза. Эх, а я-то думал, что женюсь себе на юной девице, и будет она у меня для статуса, ну и постель греть тоже, а вон оно как вышло. Всё было для того, чтобы я встретил тебя, — он приподнялся на локте и водил по её шее и груди кончиками пальцев.
— А вдруг Лис вытащил меня к вам тоже для того, чтобы я узнала тебя? И влюбилась? Я ведь думала, что жизнь уже кончена, а вон оно как, оказывается, — она вытащила руку из-под его плаща и закинула ему на шею.
А потом запустила пальцы в пружинки его волос. Это было прямо как перерождение какое-то — из «Лизавета-странная-пришлая-тётка-во-всякой-бочке-затычка» в «Лиза, возлюбленная Морского Сокола». Как якорь в этом мире, прямо скажем. Или надо было понять, что потеряла всё, возврата к прошлому не будет, и тогда только ей смогли дать что-то новое? Или она только сейчас смогла взять?
Он перевернулся на спину и делал что-то странное. Накрывал их какой-то мерцающей штукой.
— Что это ты делаешь? — нахмурилась она.
— Госпожа моя, я хочу спать. Обнять тебя и спать. Не беспокоиться ни о чём. И не подскакивать каждый час, и не проверять, проснулись ли дежурные и что происходит. Нужно будет — найдут. А пока мы спим — будет стоять небольшая дополнительная защита. Кстати, — улыбнулся он, — а что ты видишь?
— Такую, знаешь, прозрачную крышку с радужными разводами от твоих магических шаров.
Он рассмеялся и смеялся долго, она почти уже обиделась. Но он обнял её снова.
— Что и требовалось доказать. Ты маг, Лиза. И хорошо, что просто маг, а не какая-нибудь волшебная сущность, суровая и кровожадная, которая будет пить из меня кровь на рассвете, а то я, признаться, опасался такого исхода, — он опять смеялся, целовал её лицо и смеялся.
— Да ну брось. Какой из меня маг?
— Пока не знаю, твоя новорожденная аура ещё совсем мала. Увижу — скажу больше.
— Да нет у нас магов!
— А у нас — есть. И мы никогда уже не узнаем, отчего с тобой так вышло — была у тебя исходно какая-то предрасположенность или на тебя так повлиял артефакт. Мне нет разницы, Лиза, кого любить — мага или нет, ты достаточно необычна сама по себе, а я не могу пройти мимо необычного и прекрасного.
— А мне-то всё это за что? — выдохнула она.
— Просто так. Наслаждайся. А сейчас давай уже поспим хоть немного, хорошо? Если ты уснёшь, я не стану от того любить тебя меньше…
Часть четвертая. Потому, что у кольца нет ни начала, ни конца. 4.1 Лизавета путешествует в Фаро
Дорога в Фаро превратилась для Лизаветы в сплошной любовный роман с ней самой в качестве главной героини. О нет, она не ощущала себя влюбившейся школьницей, или даже студенткой. В те годы ей было где-то страшно, где-то неловко, где-то стыдно, а сейчас ничего этого и в помине не осталось. Ей было… да хорошо ей было, и всё тут. И совершенно наплевать, что подумают и что скажут, ведь в маленьком отряде ничего ни от кого не скроешь.
Сначала их потеряли утром, после той ночи, когда оказалось, что вместе им всё же лучше, чем по отдельности. Тилечка думала, что Лизавета придёт спать, как обычно, ну или чуть попозже. А потом проснулась на рассвете и поняла, что той не было. Дальше они с дежурными мальчишками шарились по кустам, и, ясное дело, нашли. Сокол смеялся, прятал Лизавету под плащом и отправлял мальчишек с глаз подальше. А потом снимал свою мудрёную защиту (а от солнца на ней ещё и какая-то поляризация стояла) и снова рассказывал ей, как она прекрасна. А подходящих слов он знал много, ни один мужчина в её прошлой жизни не мог похвастаться такими знаниями.
О нет, на людях они вели себя, как и раньше, ну, может, смотрели друг на друга иначе. «Господин Фалько», «госпожа моя Элизабетта». А наедине… Да думала ли Лизавета, что в такие годы будет валяться на плащах с невероятным мужчиной, и хотеть ещё? Впрочем, не только на плащах, если ночевали под крышей, то как-то раз был пресловутый сеновал. Ну, хоть попробовала, каково это. И пару раз — нормальные комнаты с кроватями. Чтобы по-человечьи помыться, запечатать дверь, установить звукоизоляцию и развесить по стенам магические огни. А потом — изучить друг на друге все шрамы и что там ещё бывает.
Времени на сон оставалось катастрофическим мало, но это не валило с ног, как раньше, а наоборот, прибавляло если не бодрости, то душевных сил — определённо. Днём Лизавета старалась завести какой-нибудь общий разговор, ну, если они ехали не вдвоём, потому что вдвоём и так всё было хорошо. Если не удавалось — тогда она дремала в седле, а Огонёк вёз её в силу своего разумения.
Как-то вечером разошлись спать довольно рано, но пошёл дождь, поэтому плащи и кусты отменялись, нужно было куда-то деться. И Лизавета просто взяла Сокола за руку и притащила к их с Тилечкой шатру. Тилечка ещё не спала, она взглянула на них и без слов стала натягивать сапоги.
— Ты куда? — не поняла Лизавета.
— Что я вам мешать буду, — пробормотала девочка.
— Да ладно, мешать. Спать ты нам никак не помешаешь. Мы его положим к стенке, и он будет нас стеречь.
— Тилечка, я могу дать в качестве выкупа мой волшебный плащ, — усмехнулся Сокол. — Он очень тёплый, госпожа Элизабетта ценит его очень высоко.
— Ну ладно, — девочка недоверчиво на них посмотрела, но сапоги сняла.
Получила плащ и стала заворачиваться в него. Потом как будто передумала, села, уставилась на Лизавету.
— Что случилось, детка? — Лизавета взяла её за руку.
— А вы всё-таки маг, госпожа Элизабетта, — вдруг улыбнулась Тилечка.
— Ты видишь? — Сокол выглянул из-за Лизаветиного плеча.
— Да, в ограниченном пространстве вижу цвет, — кивнула Тилечка. — Не только у госпожи Элизабетты, у всех.
— А остальные что ли не видят? — не поняла Лизавета.
— Нет, госпожа моя Лиза, не видят. Можно понять, маг перед тобой или нет, это могут все. А вот разглядеть детали магической ауры — это очень редкое и ценное умение. Точнее, дар. И я не думал, что он есть у кого-то в нашей маленькой компании. Но оказалось — есть у Тилечки.
— И у вас, — засмеялась девочка.
— Это для меня, как ты понимаешь, не новость, — усмехнулся он. — Скажи, а давно ты это видишь?
— Не очень. И раньше я не была уверена, пока мы не отправились в это путешествие. А после Перелома года совсем ярко стало.
— Сколько тебе полных лет? Шестнадцать? Нормально. Что ж, рассказывай.
— Что рассказывать? — не поняла девочка.
— Что видишь, и у кого. Интересно, сравним, опять же.
— У госпожи Элизабетты аура совсем маленькая и золотистая.
— Точно, так и есть.
— А у вас — мощная и разноцветная.
— Верно. Какой цвет сейчас преобладает?
— Тоже золотистый, как у госпожи Элизабетты. А ещё много всяких — и оттенки синего, и красного, и зелёного, и белый есть.
— Всё так.
— У господина Астальдо — очень мощная, слепящее-белая.
— Да, потому что он орденский маг.
— А у госпожи Агнессы — тоже белая, но немного зеленоватая.
— Орденский целитель.
— Господин Раньеро был тоже разноцветный, но у вас цветов больше. И у него был очень яркий бирюзовый, у вас я такого не вижу.
— Да, он портальщик, а я нет.
— Госпожа Катарина, помните, да? Так вот она красная с фиолетовым.
— Точно. Есть ещё немного тёмно-синего, но ты не так долго её видела.
— А наши мальчишки все разные. У Антонио — алый, золотой и белый, у Руджеро — синий и золотой, у Альдо — алый, очень мощный, и немного зелёного, у Джованни — синий и красный, у Серафино — понемногу алого, синего и фиолетового, у Галеотто — мощный синий и зелёный.
— Очень точно, дитя моё. Скажи, а у тебя в родне вообще были маги?
— Дед говорил, что очень давно. Дед моего деда был магом, он был рыцарем на службе тогдашнего герцога. А мы пошли от какого-то его незаконного потомка.
