— У нас, дорогие друзья, один день — завтра. Нужно уложиться, — начал Астальдо.
Оба влюблённых идиота только переглянулись и пожали плечами — мол, завтра так завтра.
— Чем раньше, тем лучше, — добавил Фалько.
— Тогда смотрим, — Астальдо извлёк из потайного места нужную карту и разложил на столе, предварительно запечатав дверь.
Капля крови чужеземки Элизабетты капнула на выделанную кожу, и рисунок обитаемых земель превратился в карту Фаро, а затем высветились нужные точки. Обитель Сияния… и нечто.
Нечто невообразимое.
Потому что точка стояла аккурат посреди Большого Канала.
— Ты понимаешь, что это? — Астальдо не понимал, вся надежда была на Фалько.
А тот смотрел и улыбался.
— К сожалению, да, — ответил он. — Это мифическая подземная, и подводная тоже, сокровищница Великих Герцогов. Туда есть ход из дворца.
— Почему мифическая? — тут же среагировала чужеземка.
— Потому что она, как наш с вами Скипетр — все слышали, да никто не видел. Просто есть ведь и нормальная — золото, драгоценности, головы врагов — не знаю, что хранит там его милость Гульэльмо. А в этой на памяти ныне живущих никто не был, и что там вообще — неизвестно.
— Но ты говоришь, там ход? — Астальдо недоумевал.
— Только никто доподлинно не знает, куда он ведёт, — весело сообщил Фалько.
Этот будет веселиться даже на собственных похоронах! Шут гороховый!
— И как нам туда попасть? — чужеземка брала быка за рога.
— Я кое-что знаю о подземных коммуникациях дворца. Но понятия не имею о том, какая там сейчас охрана, и есть ли вообще. Придётся смотреть по ситуации.
Всё-таки, какая удача, что им в Обитель свалился Фалько и он, Астальдо, догадался взять его в свой план! Вот что бы они без него делали?
Договорились выступить утром, и ещё Фалько собирался переговорить с мальчишками. Поддержка нужна, но дело тонкое, не навредить бы им таким делом.
Рассказал Астальдо и местные политические новости. Чужеземку они не впечатлили никак, зато Фалько не сказал ни слова, но всё веселье с него как рукой сняли.
— Тяжело болеет, говоришь. Ну-ну, поглядим. Ладно, мы оставим тебя до завтра, — он глянул на неё, она на него.
Эти гляделки просто бесили. Тут дело не понять куда выруливает, а им — всё бы гляделки!
Встали и вышли. И Солнце с ними, как говорится.
Агнесса как ждала, чтобы они ушли. Вошла, заперла дверь, налила вина.
— Много ещё осталось неприятного?
— Завтрашний день решит всё.
— Я буду ждать. И молиться.
Он дотянулся и поцеловал её. Хорошо, что хоть один человек в целом свете будет завтра его ждать. И молиться.
4.3 Когда отчаянно хочется чего-то
Тилечка молча выслушала приказ госпожи Элеоноры, преподававшей магию ухода за собой, кивнула и вышла в коридор. Вот ведь не было печали! Не успели вернуться, а её уже натыкали носом во всё, во что только можно!
И ходит-то она растрёпой, и смотрит не так, и вообще чего это в штаны вырядилась, сестра её и то лучше себя ведёт и своё место знает! Уж конечно, попробовала бы Розалия здесь вести себя, как дома, полетели бы от той Розалии клочки по закоулочкам, как говорит госпожа Элизабетта! Выгнали бы и всё, и пошла бы обратно в отцовский дом, и то если его ещё никакие соседи себе не заграбастали. И жила бы там одна на то, что сама заработает в таверне дядюшки Надзарио, пока не попалась бы опять какому-нибудь дурному аристократу, которому всё можно. Не совсем же глупая, вот и сидит тише воды, ниже травы! А она, Тилечка, просто не успела переодеться с дороги, потому что стоило зайти в Обитель, как сразу посыпались претензии и задания.
Но одно точно — в путешествии было лучше. Она уже привыкла, что вокруг весело и радостно, и даже когда нужно бить тёмных тварей, то все делают это тоже со смехом и верой в себя, и во всех, кто рядом. А здесь — на неё то и дело косились, и девчонки в её бывшей комнате, и служки постарше. Одна из них, Баттистина, прямо чуть ли не к стенке её прижала — а что это, мол, господин Фалько с той пришлой госпожой вместе ходит? Да хочет и ходит, тебя не спросил, так ведь и ответила. А могла бы — молнией в немытую рожу. Уж конечно, госпожа Элизабетта несравнимо лучше этой Баттистины, это и дураку слепому ясно, а господин Фалько — не слепой и не дурак, вот совсем.
Тилечка молча поднялась наверх и заглянула в их с госпожой Элизабеттой комнату. Тихо, темно, нет никого. Наверное, они будут ночевать в комнате господина Фалько. И ладно. Надо пойти, узнать — не нужно ли чего.
За эти полтора месяца она уже привыкла быть девочкой Тилечкой, подающим надежду магом. Тихая и скромная ученица Аттилия, выкупленная из беднейшей семьи рыбацкого квартала, была какой-то другой. Кажется, меньше и мягче, ей было проще перетерпеть, прикинуться незаметной, сделать вид, что не расслышала каких-то грубых слов или несправедливых оценок. Сейчас хотелось доказать всем, что они не правы, а на самом деле всё не так, и она хорошая! Но здесь никому не было дела до того, хорошая она или нет.
Тилечка постучала в дверь господина Фалько, и ей тут же открыли.
— Ты чего такая грустная? — он взял её за руку, завёл в комнату и посадил между собой и госпожой Элизабеттой.
— Да на завтра вместо занятия в библиотеке отправляют в город, провести косметическую процедуру даме, которая клиентка госпожи Элеоноры, здешнего преподавателя. А это кто угодно может сделать, не обязательно посылать туда меня. Я думала, будет география, так я хоть спрошу мастера Вивиано о тех землях, где мы были, и книг попрошу, почитать. А вместо этого — тащиться к госпоже Костри, и слушать весь день её рассказы про то, какая красавица она была в молодости!
— Может быть, получится завершить с ней побыстрее и успеть на ту географию? — госпожа Элизабетта взяла Тилечку за вторую руку.
— Не знаю, я, конечно, постараюсь быть милой, но мне это почему-то очень тяжело, — вздохнула Тилечка.
— Детка, давай подумаем о твоём образовании вместе, но немного позже? — спросил господин Фалько. — У меня есть пара идей, но завтра весь день мы с госпожой Лизой будем заняты, а вечером вернёмся к этому разговору. Годится?
— Да, — обрадовалась Тилечка. — Я надеюсь, вечером меня никуда не ушлют, и мы поговорим.
Надо оставить их одних, а то по кустам-то не слишком удобно, Тилечка сама не пробовала, но предполагала. На кровати должно быть лучше. Да о чём она вообще, это её не касается никак, кто в кустах, а кто на кровати. Она ни разу в жизни сама не захотела в постель ни с кем. Ну да, господин Астальдо невероятно красив, но господин Фалько тоже красив, и он ещё добрый, прямо как госпожа Элизабетта. Мальчишки тоже красивые, все, каждый по-своему. Наверное, даже оставшегося в Кайне господина Раньеро можно назвать красивым. Но причём тут красота, если никому из них не хочется так улыбаться, как госпожа Элизабетта улыбается господину Фалько? И почему родители никогда так не улыбались друг другу?
В раздумьях Тилечка не заметила, как спустилась во двор. Подумала, и пошла в следующий — туда выходили окна кабинетов, классов и мастерских, и ночью там было темно. Но зато никто не подглядит, что она там.
А в том дворе на лавке и вокруг неё собралась компания, освещённая магическими шарами, и эта компания её тут же заметила.
— Тилечка пришла, — Антонио поднялся с лавки и кивнул ей — садись, мол.
Кто-то улыбнулся, кто-то сказал «привет», кто-то дёрнул за косу. Наверное, Руджеро. Она в ответ тоже дёрнула. За ухо. Несильно, так, просто. Раньше боялась, а теперь — нет. Ну что они ей сделают?
— Ты чего такая грустная? — спросил Джованни.
— Дела. Это вы птицы вольные, а меня уже запрягли на завтра чуть ли не с рассвета.
— Да нас тоже, если по правде, — Альдо подмигнул прямо как господин Фалько. — Но господа, согласитесь, грустная Тилечка — это непорядок, это какое-то ниспровержение основ. Тилечки не должны быть грустными, понимаете?
