— Понимаем. Скажи, может для тебя стащить что-нибудь вкусное со здешней кухни? — Руджеро заглянул ей в лицо.
— Пустит тебя кто-нибудь на кухню, ага, — фыркнула Тилечка. — Это скорее мне проще что-нибудь оттуда добыть.
— А может и впрямь, нам добыть провизии и устроить пикник под луной? Отметить окончание путешествия? — предложил Серафино.
Остальные уже было подключились к обсуждению этой богатой идеи, но им помешали. Тощая фигурка, блестящие глаза, лохматые волосы. Так госпожа Мариалена и не научила причёсываться. Мало поддаёт, что ли?
— Аттилия, я знаю, ты здесь! — капризно произнесла драгоценная сестрица. — Вылезай! О, какие кавалеры, — Розалия оглядела компанию. — Господа, а не желаете ли прогуляться?
— Роза, ты почему не в комнате? Госпожа Мариалена знаешь, что тебе сделает? Самое малое — высечет, ещё на хлеб и воду посадит, — и эта дурища ещё и их всех под монастырь подведет!
— А не хочу! — сообщила Роза. — И плевала я на госпожу Мариалену!
— Траву нюхала, что ли? Тьфу, дура!
И вправду, платье и волосы сестры пропахли травой тиррельей, которую выращивали в огороде обители для лекарских нужд, а некоторые ненормальные жгли листья в пламени свечи или бросали в очаг, и нюхали то, что получалось, а потом видели то, чего на свете не бывает, без всякой магии.
— Сударыня, чем вы пахнете? — Руджеро принюхался.
— Она тиррелью нюхала, это редкая гадость, — сообщила Тилечка. — Я пробовала однажды. Маленькая была. Тьфу. Роза, иди немедленно к себе. Или я сама тебя сейчас направлю.
— А чего это ты меня прогоняешь? Я, может, тебя давно не видела и соскучилась! А представь меня господам! Ты же с ними откуда-то знакома!
— Это ученики из Обители Луча, они с нами ездили, а ты сейчас пойдёшь к себе, поняла?
— А мы поможем, — Антонио сделал пару жестов руками вокруг головы Розалии, потом стряхнул пальцы в землю. — Ступай спать, красавица. Завтра поговорим.
— Правда? Завтра? — она глянула на Антонио и попыталась улыбнуться.
— Завтра-завтра, — Руджеро добавил импульс.
Розалия повернулась к арке и без слов отправилась, Тилечка понадеялась, что к себе.
— Ох, спасибо вам, — она взяла за руки Антонио и Руджеро.
— Это та твоя сестра, из-за которой был сыр-бор? — уточнил Альдо.
— Она, — вздохнула Тилечка. — И семья большая, и положиться не на кого. Да и не знаю я ничего о тех, кто уехал, может, их уже и в живых нет, одна Розалия у меня и осталась. А она — сами видите, какая. Не поможет, не защитит. Её саму нужно защищать и спасать.
— Так ты грустная потому, что за тебя слово сказать некому? А господин Фалько? — спросил Джованни.
— Он — да, и госпожа Элизабетта тоже. Но у них свои дела и своя жизнь.
— Послушай, — Антонио сел рядом на лавку и взял обе её руки. — Я глава семьи. Ну то есть сирота, и у меня разве что младший брат в той же школе Луча, но я могу стать братом и тебе, понимаешь? Не по крови, но по выбору. Так тоже бывает.
— Правда? — Тилечка смогла только рот раскрыть и дышать.
— Эй, а почему ты? Я не глава семьи, и не желаю им быть, и дай Великое Солнце долгую жизнь моему отцу и старшим братьям, — начал Серафино. — Но моя мать вечно говорит нам, что от одной девочки больше пользы, чем от нас от всех. Поэтому если я приведу домой сестру, она только обрадуется.
— Слушай, у меня тоже нет ни одной сестры, я тоже хочу Тилечку в сестрёнки! Будешь моей любимой младшей сестрёнкой? — заглянул в глаза Руджеро.
— А у меня есть сёстры, но старшие, они давно замужем, и я им не нужен, — вклинился Альдо. — Тебе же нужен старший брат, я правильно понимаю?
— Эй, мне тоже нужна сестра, вот прямо сейчас! Я буду вызывать за неё драться всех, кто криво посмотрит и будет заставлять её делать то, чего она делать не хочет, — заявил Джованни.
Тилечка переводила взгляд с одного на другого и молчала. Это было невероятно. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Вы же так пошутили? — тихо спросила она.
— Чего пошутили-то? Можешь выбрать, — криво подмигнул Руджеро. — Кто больше нравится.
— А я могу не выбирать? — прошептала она одними губами.
— Ты готова взять нас всех? — рассмеялся Серафино, и какой же у него мелодичный смех, оказывается!
— А можно?
— А чего нет-то? Не такое плохое завершение похода, — Антонио оглядел их всех. — Знаете, как сделать магический обряд побратимства?
— Я знаю, — прошептала Тилечка.
Она читала о таком, но никогда не думала, что понадобится ей самой.
— Не удивлён, — похлопал её по плечу Антонио. — Нам нужно не так и много — вино, и место, где нас не потревожат.
— Вино я возьму на кухне, скажу, что господин Астальдо попросил. А место тоже есть — комната госпожи Элизабетты, она пустая. Только туда надо идти на цыпочках, потому что там женское крыло, и нас не должны поймать. А внутри уже сделаем звукоизоляцию, госпожа Элизабетта это так называет, я умею, меня господин Фалько научил, — Тилечка поднялась и уже была готова идти.
— У нас будет высокоучёная и необыкновенно одарённая сестра, — подытожил Руджеро. — Но я не против, я только рад. Кто ещё не против?
Не против были все. И всё складывалось благоприятно — ночь, чаша, вино, кровь, немного магии и древние слова.
Как там сказала гадалка? Найдёшь семью? Кто бы мог подумать…
4.4 Лизавете становится страшно
Лизавета сидела в лодке, лодка скользила по каналу. Она завернулась в плащ, они все трое завернулись в плащи. Лис даже оделся скромно, никаких расшитых мантий, золотых цепей и бархатных дублетов — в чёрную шерсть без украшений. Значит, они идут в какое-то очень уж неприятное место.
Впрочем, вчера вечером они с Фалько говорили об этом. Что идти придётся, как бы ни хотелось этого избежать.
— Тебе страшно? — спросил Фалько.
— Да, — кивнула она. — Мне страшно. Я не хочу лезть в какое-то непонятное подземелье, но не вижу для себя способа не лезть туда. Правда, особого смысла лезть не вижу тоже. Может быть, если бы я так вожделела этот предмет, как наш Лис, любопытство перевесило бы страх. Но мне много лет и я уже далеко не так любопытна, как была в юности. Я не могу вожделеть… предмет.
— А человека — можешь — улыбнулся он.
— Оказывается — могу, — и далее на некоторое время разговор прервался.
После она сама спросила его:
— Скажи, а зачем ты обещал Тилечке, что будешь завтра разговаривать о её образовании?
— Чтобы оставить себе якорь. Зацепку, незаконченное дело, как хочешь. Когда у человека есть важные незавершённые дела, его могут и не забрать в смерть, понимаешь? А устройство чьей-то жизни — это достаточно важное дело. На мой взгляд, Тилечке нечего здесь делать. Она может брать уроки у Астальдо и Агнессы, а остальное изучать где-нибудь в другом месте.
— А если вдруг всё будет хорошо, и мы уедем, мы сможем взять её с собой?
— Да, — кивнул он. — Если она согласится. Сможем. И ещё кое-кого из мальчишек надо бы пристроить в люди, чтобы дар попусту не тратили. Скажем, у Серафино заинтересованный в сыне отец, зато у Антонио нет никого, кроме младшего брата. И у остальных тоже по-разному.
— Кто ж всё это сделает, если мы не вернёмся.
— Мы этого никогда не узнаем, госпожа моя.
— Тогда расскажи, что это за место, куда мы идём.
— Я не знаю об этом месте много. Только то, что знает всякий. Давным-давно кому-то из здешних Великих герцогов нужно было спрятать сокровище. Да так спрятать, чтобы никто не нашёл. Сел тот Герцог в лодку и выплыл ночью на середину канала, и там спросил у духов моря — не знают ли они такого места, куда не добрались бы люди ни случайно, ни намеренно. И ещё бросил в волны свой перстень, ну да у нас тут кольца в воду кидают все, кому не лень, и по всякому поводу. И, говорят, расступились волны, разверзлась земная твердь, и открылось нашему герою некое потайное место, которое и под землёй, и под водой. Оставил он там своё сокровище, и оно по сей день пребывает в этом месте, потому что как ни искали туда путь, никто до сих пор не нашёл.
