и распахиваю глаза. Орион уже вернул себе ноги и совершенно голый. Отстранившись на свои пятки, мужчина тянет за мои шорты вместе с безнадёжно мокрыми трусами, помогаю раздеть меня и смущаюсь. Просто он смотрит так похотливо и жадно. Аж нутро скручивается в тугой узел. Да и утро всё-таки вступило в свои права, и комната светлеет, открывая всё больше и больше голого мужского тела.
– Как ты очаровательно краснеешь, – усмехается Ори и тянет теперь за лодыжки, вклиниваясь между ног.
Альфардец падает на вытянутых руках и, склонившись, лижет вершинку груди. Втягивает тугую горошину в рот, посасывает её. Меня выгибает от его ласк. Упираюсь макушкой о матрас и трусь о вздыбленную плоть. Я уже возбуждена и на пределе.
– Я тебя убью, Орион! Ах! – мой грозный рык переходит в стон. Муж, наконец, соединяет нас. Обнимаю его за шею. Так хорошо и правильно. Он во мне.
– Ты всё напутала, – шепчет с иронией наглец, стискивает ягодицы и с оттяжкой вонзается.
– Не знаю, о чём ты, – бессвязно бормочу, теряя опору. Орион отстраняется и, выпрямившись, сгибает мои ноги. Открываю глаза, смотрю на мужа с глуповатой улыбкой.
Он двигается рывками. Почти полностью выходя, грубо заполняет и смотрит хищно.
– Покричи для меня, Веда, – просит муж, коснувшись пальцами клитора.
Меня молнией прошибает. И я вправду кричу, громко, трясясь в яркой вспышке удовольствия. Орион движется и массирует пульсирующий от напряжения заветный бугорок. Оргазм накрывает меня вновь и вновь. Он замирает, наслаждаясь моими конвульсивными сокращениями, и продолжает снова.
– Больше не могу! – хнычу, мечась по мокрым простыням.
– Можешь, любовь моя, – альфардец перехватывает руки и, прижимая их к матрасу, падает сверху. – Ещё разочек, Веда.
Мотаю головой и вскрикиваю. Муж переворачивается, падая на спину и поднимая меня. Он придерживает за бёдра и толкается с новой силой.
Весь мир тонет в чувственных и порочных наслаждениях. Мы разбиваемся на мириады песчинок в объятьях друг друга и долго лежим, возвращая вылетевшую душу из тела.
Половина отпуска пролетела слишком быстро. Четыре дня спокойствия, неги, любви и маленького женского счастья. Я, наконец, поняла, что это такое – женское счастье. Начала замечать изменения в себе. По утрам кружила по кухне, готовя нам всем завтрак, обычно мне помогал Алькор или Орион, они тоже просыпались раньше остальных. Эти маленькие ритуалы готовки сближали нас. Мне нравится ухаживать за мужчинами, заботиться о них. И мы действительно стали ближе. Например, я не знала, что у моего синекожего мужа аллергия на искусственное молоко. Да и раньше бы даже не поинтересовалась этим фактом. Раньше, живя с родителями, я никогда не занималась бытовыми вопросами. Нет, убиралась в собственной комнате, например. Но вот готовка, мытьё посуды по старинке и прочие бытовые мелочи обходили меня стороной. Просто у нас были Кариста и умный дом с роботами и дронами. А здесь мы полностью предоставлены сами себе. И из техники разве что посудомойка и стиралка имеются. И в этом есть своя прелесть.
Вот ужины мужья готовили сами, жарили мясо или рыбу, которую сами поймали. Антарес и Процион, взяв небольшую лодку, часто уплывали на одиночную рыбалку и всегда возвращались с большим уловом. По вечерам разводили костёр и наслаждались прохладой после долгого активного дня. Мы редко оставались дома на весь день. Обычно после завтрака шли в джунгли, исследовали остров, забредали в небольшие пещеры, находили уютные лагуны и, конечно же, плавали в открытом море. С Арткуром мы перед закатом улетали к горам и кружились в небе. Орион же внял моим словам и почти всегда ходит в хвостатом обличии. Ему в джунглях очень комфортно. А вот Алькор очень старался меня укрыть от палящего солнца, чтобы не обгорела его королева. Или чтобы не растаяла, надо уточнить.
И, конечно же, наш отпуск наполнен страстью, чувственными ласками и любовью. За эти дни я, кажется, полюбила всех мужчин ещё сильнее. На мою заботу и внимание они отвечали сторицей. Мы много гуляли с каждым из мужчин, общались на всевозможные темы и наслаждались уединением.
Сегодняшнее утро началось стандартно, мы с Алькором приготовили завтрак на всю семью. Муж ушёл в душ, а я подхватила планшет и вышла на пляж. Устроившись удобнее на шезлонге, ставлю бокал со свежевыжатым соком на небольшой приставной столик. Несколько свободных минут или даже час до пробуждения мужчин в моём личном распоряжении. Можно помедитировать, почитать, позагорать. Или подумать над словами Антареса.
Вчера перед сном мой блондинистый мужчина поднял разговор о детях. Он заметил, что мы не предохраняемся, а ведь Тарес помнит, как я негативно настроена к детям. В общем, муж в своей манере пытался выяснить: понимаю ли, к чему может привести наша бурная жизнь, и готова ли я к этим последствиям? Я не сразу ответила ему, так как, честно говоря, совершенно не думала об оборотной стороне нашей интимной жизни.
– Что читаешь? – из домика, зевая, выходит Процион и, подойдя ко мне, двигает вперёд.
– Ничего пока, – бормочу, смотря на водную гладь.
Муж устраивается за моей спиной, вытягивает ноги и, потянув за плечи, устраивает на себе. Я оказываюсь лежащей между его ног, голова покоится на груди, и мужчина перебирает волосы, массирует кожу. Мы молчим. Процион, кажется, вновь дремлет. А я размышляю о словах Антареса. Представляю маленького мальчика с пшеничными волосами и ярко-синими глазами. Он бежит по песку и громко кричит, а следом несётся мой злотокожий муж. И мне нравится эта картинка.
– Я хочу детей, – озвучиваю мысли вслух. Пальцы минтакийца замирают глубоко в волосах. – Только сыновей, мои сестры отбили всё желание иметь дело с девочками.
Нашла, конечно, кому озвучивать мысли. Ведь именно с Проционом у нас ничего ещё не было в интимном плане. Мы только целуемся, как подростки, и жмёмся по разным углам. Его Высокомершество не торопится и не приходит ко мне в спальню. Я, соответственно, тоже не настаиваю. Хотя после длительных поцелуев очень хочется наброситься на белобрысого ледышку и обрушить всю страсть. Но мне нравится наша неспешная прелюдия. Мы как-то заново узнаем друг друга. В этом есть какое-то своё очарование и нежность.
– У нас будет много детей, – усмехается Процион, говорит вроде как расслабленно, но я улавливаю эту нотку некой горечи, что ли. Перевернувшись на живот, задираю голову и смотрю на мужа.
Минтакиец выгибает свою
