Посмотри на трусики Мэрилин Монро! (ЛП) - Литтл Бентли

Бентли Литтл

ПОСМОТРИ НА ТРУСИКИ МЭРИЛИН МОНРО!

Мы видели эти знаки на протяжении последних ста миль.

Они размещались в двадцати пяти милях друг от друга: единственные рукотворные объекты на всём протяжении этого богом забытого пустынного шоссе и, должен признать, как реклама были чертовски эффективны. Говорить было не о чем, обратить внимание было не на что, и без всяких визуальных конкурентов знаки привлекали всё внимание водителей. Расстояние между ними давало время обсудить следующий приближающийся знак, и это только увеличивало внимание получаемое от автомобилистов.

Как специалист по коммуникации с уклоном в рекламу и общественные отношения, я восхищался этими рекламными щитами, их способностью грубо и незамысловато завлекать и интриговать, захватывая свою аудиторию. В то же время я знал, что эта аудитория мала: в эти дни большинство предпочитает добираться до пункта назначения самолетом, а не на автомобиле и это делало знаки, как бы эффективны они не были, всего лишь причудливой реликвией из ранней эры маркетинга.

Я смотрел в лобовое стекло. Приближался следующий знак: ярко красный прямоугольник увеличивался по мере нашего приближения к нему.

Рэй посмотрел на меня.

— Что это за место?

— Откуда мне знать? — я покачал головой и сделал глоток теплого растаявшего льда из стакана, что стоял у меня между ног.

Почти в миле впереди виднелся другой плакат. Где бы оно не было, мы приближались. Я осознал, что мы до сих пор не знаем как называется этот музей, магазин, или ловушка для туристов, зачаровавшая нас своими чудесами. Умный ход.

— «Место?» — сказал я. — Так оно называется?

— Откуда я знаю? — улыбнулся мне Рэй.

Впереди мы видели серию знаков, расположенных примерно в миле друг от друга. Знаки отсчитывали расстояние до Места. Четыре мили. Три мили. Две. Одна.

— Давай заглянем, — сказал Рэй, когда мы проехали последний знак.

Я кивнул:

— Конечно.

Я уже мог различить небольшое обветшалое здание на обочине автострады. Прямо возле подъездной дороги стоял последний рекламный щит с указывающей на здание стрелой и напечатанными огромными буквами словами: ВОТ ЭТО МЕСТО!!! Рэй притормозил и остановился.

Мы припарковались на грязной стоянке рядом с запыленным красным пикапом — единственным автомобилем здесь, не считая нашего. Не знаю, чего я ожидал, но конечно не этого. Как минимум я предполагал, что Место будет больше. Я понимал, что дорожка из знаков была предназначена для заманивания лохов, но в уме, в соответствии с знаками, я представлял здание большим и броским. После всех этих рекламных трюков и заманух, ветхая деревянная конструкция перед нами однозначно была не тем, что я ожидал.

Видимо, я был одним из лохов.

Я вышел из машины и и размял ноги. Рэй сделал тоже самое. Мы посмотрели друг на друга поверх машины.

— Все еще хочешь зайти? — спросил я.

— Можно. Раз уж мы здесь. Кроме того, я ссать хочу.

Входная дверь была из зеркального стекла отражающего шоссе и пустыню за ним. Мы открыли дверь и вошли внутрь.

Внутри было темно: Место освещалось лишь одной люминесцентной лампой и солнечным светом, достаточно сильным чтобы проникнуть сквозь фильтр пыли на стеклах. Воздух, охлаждаемый древним кондиционером который я заметил на крыше, был влажный и чуть прохладнее чем воздух снаружи. Все это выглядело как магазинчик сувениров, что-то вроде захудалой ловушки для туристов, которые обычно находились при автозаправках в городках располагавшихся на основных автострадах, прежде чем были построены новые, объездные. На полках и на прилавке я заметил распиленные жеоды, поддельные индейские украшения, разные сладости, и всякий новодел, который производят в Азии, но называют по-местному, пытаясь выдать их за оригиналы. За кассой стоял улыбавшийся нам старик, которому наверно было за шестьдесят, но высушенное солнцем лицо заставляло его выглядеть так, словно ему было за восемьдесят.

— Доброго дня, — сказал он. — Добро пожаловать в Место.

— У вас есть туалет? — спросил Рэй.

— Удобства во дворе, по левую сторону.

Рэй вопросительно посмотрел на меня.

— Подожду тебя здесь, — сказал я.

Он вышел, и я повернулся к старику:

— Я думал здесь что-то вроде музея.

— Ах, это, — ответил старик. — Здесь всего лишь магазин. Музей там, за дверью. — Через плечо он указал на проход позади себя. — Доллар за вход.

— Всего лишь?

— Дешевле не бывает. — сказал старик. — Не в этих местах. — Он хрипло засмеялся.

Почему нет? подумал я. Порылся в скомканных купюрах что лежали у меня в кармане, достал одну и протянул старику.

— Вот.

Он взял деньги, отошёл и щёлкнул выключателем рядом с дверью. В музее за ним зажегся ряд приглушенных светильников. Старик показал на вход.

— Заходите. Экскурсий мы не проводим, но все наши экспонаты подробно подписаны. Если будут вопросы, крикните меня.

Я кивнул и зашел мимо него в музей.

Он был больше чем я думал. Магазинчик был маленьким, и я полагал, что музей будет таким же небольшим, но он простирался довольно далеко назад, хоть и был узким. В отличии от грубой внешней наружности здания и дешевой отделки магазина, стены музея были совершенно белые, больше подходившие для столичной галереи искусств, чем для этой коллекции китча посреди пустыни.

Я подошел к первому экспонату, большой застекленной витрине, в которой разместилась электрогитара «Гибсон». Неяркий светильник находившийся на потолке над витриной был направлен прямо на инструмент, драматически его подсвечивая. Простая табличка сбоку гласила: «Гитара Джона Леннона». Только эти три слова, других описаний и пояснений не было.

Я не знаю принадлежала ли эта гитара Леннону на самом деле, но я был настроен уже не столь скептически как раньше. Что-то в этом музее и в его экспозиции говорило о подлинности.

Не зная с чего начать, я огляделся и решил обойти комнату по часовой стрелке. Подошел к следующей витрине по правой стороне и прочитал табличку.

Я посмотрел сквозь стекло. На дне витрины лежал серовато-зеленая кучка похожая на заплесневелый комок ткани. Я вгляделся, моргнул и двинулся дальше. Наверное, эта покрытая подозрительным пушком ткань могла быть заплесневелыми трусиками, но это зрелище было таким неожиданным и странным, настолько расходившимся с моим представлением о Мэрилин Монро, что поразило меня. Я ожидал увидеть эротическое белье: атлас или какие-нибудь вычурные кружева, а не этот отвратительный комок грязи, и я не мог отвести от него глаз. Если это на самом деле были трусики Мэрилин Монро, как они оказались в таком состоянии? Их выбросили на какую-нибудь помойку или в мусорный бак? Они годами лежали рядом с гниющей пищей? Они заплесневели потому что на них попала влага.

Ее влага?

Эта мысль взбудоражила меня. То, что лежавший в центре витрины заплесневевший комок материи выглядел сгнившим не имело значения: идея того что плесень росла на соках Мэрилин Монро возбудила меня. Я уставился в витрину.

И комок шевельнулся.

Он не пополз, не прыгнул на стекло: он шевельнулся едва заметно. Но ткань определенно переместилась, почти дернулась.

И в этом было нечто волнующее.

Я почувствовал шевеление в паху.

Еще движение. Я глубоко вздохнул, продолжая их разглядывать Эти трусики приманивают меня?

Я коснулся стекла рукой и иллюзия пропала. Был лишь темный мохнатый комок хлопковой ткани на дне витрины. Он не двигался. Он не мог двигаться.

Но влечение еще не прошло и с эрекцией жестко упиравшейся в хлопок моих джинс, я разглядывал трусики.