— Ты не дала мне шанса.
— Я сказала тебе, что беременна. Ты сказал, чтобы я сделала аборт. На какой еще шанс ты рассчитывал...
— Я думал, ты этого хотела! — Кожа на его раздражающе идеальных скулах краснеет, а в глазах кипит гнев. — Ты и твой гребаный план.
— Ты никогда не спрашивал меня, чего я хочу. Если бы спросил, ты бы знал, что я больше всего хотела тебя и нашего ребенка!
Хейс делает несколько шагов назад, качая головой. Смотрит на меня так, будто никогда раньше не видел. Как будто я незнакомка.
Я закрываю глаза, вдыхаю, задерживаю воздух, выдыхаю и повторяю, пока не успокаиваюсь. Когда снова открываю глаза, шокированное выражение лица Хейса не изменилось.
— Слушай, я не собираюсь с тобой ссориться из-за этого, хорошо? Я простила тебя...
— Простила? — Его брови сходятся вместе, а глаза загораются огнем. — За что?
Я сжимаю руки в кулаки.
— За...
— У тебя семнадцать лет был мой ребенок, и ты ни разу, блядь, не подумала сказать мне об этом?
— Ты не хотел...
— Откуда тебе, блядь, знать, чего я хотел? Ты никогда не давала мне шанса. Ты исчезла. — Он качает головой. — Ладно, ты простила меня, отлично. Но пошла ты, Ванесса. Я не прощаю тебя.
У меня перехватывает дыхание. Жар приливает к лицу и угрожает глазам, но я отказываюсь позволять этому чувству сохраняться. Поэтому отталкиваю его. Отбрасываю все и крепко держусь за силу.
— Я не могу этого сделать. — Он уходит по тротуару. — Я собираюсь прогуляться.
Я скрещиваю руки на груди и смотрю вслед удаляющейся фигуре. Только парень резко поворачивается и топает обратно ко мне.
— Нет, знаешь что? Ты иди прогуляйся.
— Прости, что? — Я оглядываю его от идеально уложенных волос до блестящих кожаных туфель.
— Я остаюсь. — Он возвращается на свое место у двери. — Ты уходишь. Это то, что ты делаешь лучше всего.
— Ты бесчувственный кусок дерь...
— Что здесь происходит? — В открытом дверном проеме стоит красивый мужчина в рубашке, которая настолько прозрачна, что я вижу его соски. Он настороженно наблюдает за Хейсом.
Странно, но соски мужчины настолько отвлекают внимание, что я на мгновение забываю, из-за чего мы ссорились.
— Хейс, братан. Ты в порядке?
Кингстон Норт — потрясающий человек. Находясь на грани между мужской сексуальностью и женской красотой, он не похож ни на кого из тех, кого я когда-либо видела, и кого нелегко забыть. Он переехал в семью Нортов незадолго до того, как Хейс уехал в колледж. Помню, когда я впервые встретила его, он был загорелым, с волосами, выгоревшими на солнце, и загадочной ухмылкой, от которой все девушки падали в обморок. Насколько помню, Хейс не был в восторге от своего нового брата.
Хейс ворчит в ответ. Я не уверена, что это утвердительное ворчание, но, похоже, оно успокаивает Кингстона, потому что его взгляд переходит на меня — его глаза того же цвета, что и у брата, — и он улыбается.
— Ванесса?
— Привет, Кингстон, — здороваюсь я и нервно разглаживаю руками перед своего платья. — Хорошо...
Он неожиданно обнимает меня так, что у меня перехватывает дыхание. От него пахнет дорогими средствами для волос.
— Не думала, что ты вспомнишь меня, — говорю я, прижатая к его соскам.
Он отпускает меня, но продолжает держать за плечи, оглядывая с ног до головы с улыбкой, яркой, как солнце.
— Ты шутишь? Как я мог забыть любовь всей жизни Хейса? Посмотри на себя...
Все мое тело краснеет, то ли от того, что Кингстон откровенно разглядывает меня, то ли от взрывного слова на букву «л», которое Кингстон обронил между нами.
— «Ральф Лорен». — Его брови поднимаются в знак одобрения. — Платье-рубашка с пышными рукавами миди. Мне нравится. — Он протягивает мне руку, чтобы я покрутилась.
Чувствую себя так глупо, но у меня нет выбора, и я кручусь.
— Великолепно.
Со стороны Хейса доносится бормотание, и я думаю, не сказал ли он только что что-то неприятное под нос, назвав меня сукой или еще чем-нибудь похуже. На всякий случай бросаю на него взгляд.
— Заходи. Моя Би умирает от желания познакомиться с тобой. — Он тащит меня к двери.
— Би?
— Моя невеста. О, и она знает все о Хейван. Мы очень хотим с ней познакомиться. Хадсон и Лилиан не могут наговориться о ней. Это правда, что она любит шить? Я бы хотел посмотреть на ее работы...
Голос Кингстона затихает, и я наблюдаю за Хейсом, который завороженно слушает своего младшего брата. Кажется, он очарован каждым словом о Хейван, которое вылетает из уст Кингстона. И вдруг по его лицу проносится боль, да такая, что у меня начинает болеть в груди.
Боже мой, неужели Хейс прав?
Должна ли я была дать ему шанс узнать свою дочь?
Неужели это я должна молить о прощении?
Хейс
— Хадсон сказал, что ее волейбольная команда вышла в финал чемпионата штата? — Кингстон продолжает выкладывать все мелкие факты о Хейван, и каждый из них словно нож вонзается все глубже в мою грудь.
Капитан волейбольной команды. Я знаю, что она получила это не от мамы. Девочка — спортсменка. Моя девочка — спортсменка.
Странное чувство невесомости распирает мою грудь. Может быть, это предвестник сердечного приступа? Видит Бог, я его не раз заслуживал. Но разве сердечные приступы ощущаются... приятно? Ближе всего к этому я чувствовал себя только после того, как клиент подписывал многомиллионный контракт, но даже это не сравнится с тем, что я чувствую сейчас.
Я застрял в собственной голове и стою в отдалении, пока Кингстон знакомит Ванессу с Габриэллой. Господи, Несс выглядит как гребаная богиня. От нее веет классом и уверенностью, она носит маску вежливого безразличия и пристальный, как бритва, взгляд, который ничего не упускает. Интересно, может, это политика у нее в крови?
Семья ее отца занимается политикой со времен войны за независимость. Каждое поколение может похвастаться одним или двумя правительственными чиновниками, от членов совета до губернаторов, вплоть до Сената. Семья ее матери была связана с Библейским поясом1, и в каждом поколении в ней появлялись церковные лидеры. Брак ее родителей стал окончательным соединением церкви и государства, что привело к успешной кампании за семейные ценности, которая принесла ему место в Сенате. Фамилия Осборн — это старые деньги и репутация.
Но Несс никогда не вела себя как титулованная ученица подготовительной школы с серебряной ложкой. Она была… как и мы все. Упорно трудилась и требовала от себя только лучшего. В пятнадцать лет она стала первой ученицей школы Бертона, которая прошла половину школьной программы.
Интересно, изменили ли ее последние семнадцать с лишним лет? Что-то подсказывает мне, что я никогда не подойду достаточно близко, чтобы узнать это.
Ванесса держится от меня на расстоянии, следуя за Кингстоном по его салону, стараясь не стоять слишком близко и не смотреть в мою сторону. Без сомнения, она расстроена из-за меня, но к черту ее. Я тоже сейчас недоволен ею.
Кингстон указывает на стены, увешанные тканями, образцами дерева, стекла и гигантскую статую Будды, которая в настоящее время держит ярко-фиолетовую плюшевую игрушку единорога. Он обводит ее вокруг шестиметровых столов, с разбросанными по ним хаосом цветов и фактур. Это место можно использовать как метод пытки чрезмерной стимуляцией. Не знаю, как люди, которые здесь работают, не живут с постоянной мигренью.
— Извините, мы опоздали, — доносится из-за спины голос Лиллиан.
Я поворачиваюсь и вижу, как она входит внутрь, а за ней по пятам идет Хейван. Мой мозг регистрирует Хадсона вместе с ними, но я не могу оторвать глаз от девушки. Наблюдаю, как она замечает свою маму и слегка сжимает губы. Могу сказать, что она не рада видеть Ванессу, но скрывает это. Или ей так кажется.
Когда ее взгляд переходит на меня, ее плечи поднимаются, как будто она делает большой вдох в легкие.
— Я рад, что ты смог прийти, — тихо говорит Хадсон, незаметно придвинувшись ко мне.
