Я сфокусировала бинокль на окна, насколько это было возможно. Большинство жалюзи было опущено, но квадрат матового стекла в левой стороне дома навел меня на мысль о расположенной за ним ванной. В гостиной горел свет, хотя диван был пуст — может быть, Джек дома один? Я недостаточно хорошо знаю его, чтобы рискнуть постучаться и сказать «привет». Если он отреагирует плохо, или возникнут неправильные вопросы, то это может разрушить все. Хотя он и выделяется среди своих одноклассников, я напоминала себе, что он все равно еще может оказаться в тупике. Не стоит рисковать так опрометчиво. В одном из окон на задней стороне дома мигнула яркая вспышка; я направила бинокль туда и испустила протяжный благодарный выдох: там сидел он, перед телевизором, в низком кресле-подушке; еще одна яркая вспышка подтвердила, что это был он. Его напряженная поза подсказывала, что он играет в видеоигру, а не смотрит телепередачу. Я попыталась приблизить, но линзы уже были на максимуме.
Хотя прохожие вряд ли могли увидеть что-то, даже прижавшись носом к окну машины, мастурбировать на открытом пространстве казалось мне безвкусным. Я развернула полотенце и положила его на колени, словно собираясь съесть ланч, а сама скользнула пальцами в шорты. Отлепив ноги от сиденья, я мастерски расположила их в позу — иначе бы они сразу слиплись с горячей кожей сиденья, а мне было важно, чтобы оргазм не потребовал дополнительных телодвижений. Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы идеально расположить бинокль в левой руке, а вибратор — в правой. Но едва приступив, я услышала голоса. Оторвавшись от бинокля, я увидела двух женщин, занимающихся спортивной ходьбой, поворачивающих из-за угла.
Я вернулась к биноклю, ожидая что они минуют дом Джека. На миг размытые очертания их увеличенной одежды внезапно заполнили оба окуляра. Когда их шаги затихли, я включила вибратор и приступила.
Время от времени Джек на пару секунд поднимал игровой контроллер над коленями и я могла видеть его сжатые руки. Он был одет в майку, но что было внизу я разобрать не могла. Может быть, когда-нибудь я смогу доставить ему удовольствие, когда он будет играть, полулежа в этом кресле-подушке, пока я спущу его штаны, лягу перед ним на ковер и стану удовлетворять его.
Хотя я все еще слышала голоса женщин, огибающих тупик и приближающихся к машине с противоположной стороны, мысль о налитом кровью члене Джека в моем рту заставила меня быстрее облизывать губы. Даже в духоте моего закрытого кабриолета мысли о его половом органе накаляли атмосферу. Не сомневаюсь, что некоторая часть мистических вымыслов с моей стороны может стать правдой, когда тому придет время. Плоть между его ног, вероятно, будет самым горячим что прежде бывало в моих устах.
Я все еще помню те приятные чувственные моменты моих первых подростковых минетов, до того как это стало вынужденной рутиной. Гладкость тел заставляла чувствовать себя невесомой, будто мой рот производил особую слюну, устраняющую плотность, делающую мои кости полыми и невесомыми, как у птиц. Когда я представила горьковатый вкус — безошибочный, как воздух перед грозой, признак того, что Джек близок к кульминации, мои ноги конвульсивно дернулись, точно проверяя рефлексы.
«Слово тебе даю», — раздался возражающий женский голос, — «Все приготовила в долговарке!» Я выключила вибратор, так как голоса сзади приближались к машине. Я отметила про себя широту их бедер, растягивающих спортивные логотипы на их тренировочных шортах, как будто они отражались в кривом зеркале. Их фигуры закрыли мне обзор и я оторвалась от бинокля, чтобы рассмотреть получше, как они прохаживаются, оттопырив локти и загребая ими, как бессильными крыльями. Оставалась ли в этих женщинах хоть часть от их души? Сомнительно. Душа всегда казалась мне чем-то слишком неустойчивым для того чтобы держаться в теле: аристократка, которая в любо момент сбегает от скучной компании. Какие соблазны и какие перспективы у нее с этими людьми? Складывание в стопку носков и поиск очередных диет на интернет-форумах? Их гусиные конечности не попадали в ритм. Для одержимой души тела этих женщин были бы клеткой из плоти.
Я закончила осматривать их. Джек проходил сложную часть: брови сосредоточенно сдвинуты, два крепких белых зуба закусили нижнюю губу. Этот момент самодоминирования заставил меня кончить легко — куда быстрее, чем мне хотелось. Пытаясь вернуть ощущения, я несколько раз ударилась головой о руль, и начала вяло мастурбировать снова, но вскоре пот с окуляров бинокля начал разъедать мне глаза. Отпустив вибратор и позволив ему гудеть внутри, я вытерла лицо полотенцем, лежащим на коленях. Духота в машине вдруг показалась мне угрожающе сильной. Я завела машину, чтобы кондиционер мог поработать пару минут. По-настоящему прохладно не станет, но мне не нравится, когда машина работает, если я не еду. Я слышала, возможно, городские легенды, но все-таки пугающие меня, о людях, задохнувшихся угарным газом в машине даже на открытом воздухе. Скорее всего, то были несчастные случаи, а несведущие обыватели поспешили обвинить во всем неисправную технику. Я подумала, что умереть молодой и красивой, в корвете, даже если он припаркован на обочине, со спущенными штанами и секс-игрушкой — не самый худший жизненный финал. Но все же, лучше избегать этого, если есть возможность.
Переваливающаяся, как бассет-хаунд, пара завернула с дороги за угол, чтобы, сделав круг, снова вернуться. Они двигались в темпе, который сложно было отличить от обычного шага. Я испытала чувства, испытываемые ребенком, обнаружившим, что и его родители тоже занимаются сексом — во мне снова поднялись страх и отрицание. Какую часть их тел было бы приятно трогать или хотя бы видеть, даже в темной комнате? Секс представился мне морепродуктом с самым коротким возможным сроком хранения; ему подобает быть очищенным и съеденным незамедлительно после созревания. Мне кажется, что к семнадцати, даже шестнадцати годам люди слишком свыкаются со своими потребностями, чтобы объективно оценивать свою вульгарность. Они закрывают глаза, чтобы спрятать выражение лица при оргазме, надевают на свои несовершенные тела модельное белье, сделанное для манекенов. Как же звали ту королеву, которая купалась в крови девственниц, в надежде вернуть ускользающую молодость? Ей следовало вместо этого заняться с ними сексом; ну или по крайней мере, до того, как убивать их. Многие могут усмотреть в этом противоречие, но я вижу здесь простую иронию: с моей точки зрения, секс с подростком — единственно возможный способ получить полную гамму впечатлений от секса. Они наблюдательны, они отмечают каждую деталь, на которой зацикливаются. Они одержимы от природы. Разве нужно что-то еще кроме такого секса? Я вспомнила, как однажды сняла футболку перед младшим братом моей подруги по колледжу. Его глаза загорелись, точно он увидел снег впервые в жизни.
