— Привет! — сказал Ксавье, входя в квартиру. — Я собирался купить вина, но забыл спросить, что будет на ужин, и поэтому принес вместо вина вот это. — В руке у него был букет хризантем светло-сиреневого цвета, обернутых в зеленую бумагу из цветочного магазина.
— Как это мило и приятно! Входи же. Располагайся, налей себе выпить, ты знаешь, где все находится. Я только поставлю цветы в воду.
Ксавье оценивающе обвел взглядом комнату. В камине горел огонь, лампы на низких подставках светились золотистым светом, а на кофейном столике мерцала толстая декоративная свеча. Очень красиво, подумал он. Бренвен тоже, казалось, блестела в своей желтой блузке и с золотым ободком в волосах. Он быстро заглянул в столовую и улыбнулся. Да, стол был накрыт, а на нем стояли свечи — сегодня не будет никакой еды на кухне. Как бы ему хотелось знать заранее, что она устроит все это именно таким образом. Он надел бы что-то получше, чем старые джинсы и зеленый свитер! Он устроился на кушетке поближе к камину, когда она вернулась в комнату.
— Я поставила цветы на стол, чтобы мы смогли любоваться ими, когда будем есть, — сказала она.
— Ты не хочешь, чтобы я налил тебе выпить? — спросил он.
— Я сама налью. Ты сиди и отдыхай.
Ксавье наблюдал за ней, любуясь ее движениями и изящными волнами широкой юбки. Ее волосы струились по спине, как водопад из черного шелка. Он был разочарован, когда она со стаканом в руке села к своему письменному столу вместо того, чтобы сесть на кушетку рядом с ним. Он напомнил себе о том, что это не свидание; у него не бывает свиданий с Бренвен. И ни с кем другим. Она попросила его прийти, чтобы он помог ей в решении какой-то проблемы. И тем не менее он сказал:
— Ты выглядишь необыкновенно красиво сегодня, Бренвен.
Она быстро повернула голову к нему, отчего ее волосы взметнулись вверх, а щеки залились краской.
— Спасибо, — сказала она и вернулась к перебиранию бумаг на столе. — Иногда мне кажется, что у меня в квартире завелся домовой, — пробормотала она. А потом сказала: — А, вот это.
Ксавье сделал большой глоток бурбона с водой и понял, что хочет одного: чтобы она никогда не нашла, эти бумаги, чтобы она пригласила его к себе по какой-нибудь другой причине, а не для совета. Она протянула ему три листка бумаги, покрытых ее почерком. Он взял их в руки, подчинившись неизбежному.
— Что это?
— Конспект. Запись содержания выступления, которое я услышала несколько дней назад. Этот человек, Орсон, заявляет о том, что получил определенные психические способности после того, как утонул в результате автокатастрофы, а затем был возвращен обратно к жизни. Я думаю, что ты успеешь прочитать записи, пока я сделаю кое-что на кухне. Обед уже практически готов.
— А я не могу посидеть на кухне и поговорить с тобой, пока ты будешь готовить?
— Не сегодня, — улыбнулась она. — Сегодня мы проведем обед, как рекомендовано в книгах хорошего тона. Мы и так слишком много времени проводим на суповых кухнях!
Ее улыбка была заразительной. Он улыбнулся ей в ответ.
— Что ж, не буду спорить. — Но его улыбка скоро растаяла, когда он начал читать то, что она дала ему.
Бренвен зажгла свечи и призналась самой себе, что испытывает большой соблазн сказать Ксавье, что на самом деле у нее нет никакой проблемы. Всматриваясь в пламя свечей, она поняла, что «соблазн» — это очень подходящее в данном случае слово. И тем не менее она не могла капитулировать — ей было нужно выяснить это. По крайней мере, они не будут говорить о серьезном, пока не поедят.
Она приготовила просто праздничный обед: куриные грудки с гарниром из дикого риса, приправленного луком, зеленым перцем и хрустящими кусочками поджаренного бекона; тушеная стручковая фасоль с грибками; мягкие, воздушные булочки, которые испекла сама. После горячего она подала салат из зелени, мандариновых и апельсиновых долек под кисло-сладким соусом. За обедом они пили охлажденный рислинг. На десерт — сырный торт из любимой булочной Ксавье и кофе.
Уже за второй чашкой Бренвен наконец заговорила об Орсоне:
— Понимаешь, я никак не могу выбросить мысли об этом Орсоне из головы. Человек, которого я очень хорошо знаю — Гарри Рейвенскрофт, я тебе о нем рассказывала — упоминал имя Орсона в весьма неблагоприятном контексте. Но я могла просто неправильно понять его, да и Гарри мог ошибиться, тем более он был в таком состоянии. Ты прочел эти записи?
Ксавье мрачно кивнул. Он не совсем понимал, чего она хочет от него. К тому же ему было сложно после одного из лучших обедов, какие он когда-либо ел в своей жизни, да и к тому же еще приготовленного женщиной, о способностях которой в этом плане он и не подозревал, перейти к чему-либо другому.
Она добавила:
— Запись сделана объективно. Я хочу знать, что ты думаешь об этом тексте, Ксавье.
Он собрался с силами и мыслями:
— Хорошо, но сначала я хотел бы услышать, почему тебя это так взволновало, Бренвен? Есть ведь какая-то причина.
— Ох, — вздохнула она. — Я думаю, частично это происходит оттого, что я так беспокоюсь за Гарри. Увидев и услышав Орсона, мне показалось, что он может иметь какое-то отношение к ситуации, в которую попал Гарри.
— Какой ситуации?
— Я не могу рассказать тебе. Он заставил меня дать ему слово. Эта история окружена глубокой тайной, и Гарри считает, если кто-то узнает, что он доверился мне, я сама окажусь в опасности.
Ксавье нахмурился.
— Он мог бы подумать об этом прежде, чем делиться с тобой. Мне не нравится, когда кто-то подвергает тебя опасности, Бренвен, а дело обстоит именно так. Сначала твой чокнутый бывший муж, теперь этот Гарри…
— Хорошо. Успокойся, Ксавье. Со мной ничего не случится. Дело в том, что Гарри все еще много значит для меня, и, если Орсон имеет какое-то отношение к Гарри, мне бы хотелось как минимум определиться с тем, что я думаю об Орсоне, но я не могу это сделать. Поначалу мне он вообще очень не понравился, но чем дольше он говорил, тем больше я начинала думать, что ошиблась в своем суждении. Кое-какие его мысли показались мне справедливыми. И может быть, у него действительно есть источник информации, превосходящий те, что есть в нашем распоряжении.
Ксавье фыркнул:
— Ты хочешь знать мое мнение — я тебе его скажу. Я считаю, что этот Орсон — наркоман или даже еще хуже, и всем сердцем надеюсь, что он не получит широкой известности. Мне бы не хотелось, чтобы множество людей услышали то, что он вещал! Я никогда не слышал о нем и надеюсь, что это так и останется.
— Да, но, похоже, он уже завоевал большую популярность на Западном побережье. В конце выступления он сказал, что база его деятельности будет находиться в штате Нью-Йорк, и что он планирует лекционный тур по Восточному побережью.
