За окном становилось совсем черным черно. Фонарь, напротив дома, мигнул и погас, погрузив двор в полумрак. Двух фонарей с другой стороны двора не хватало для достаточного освещения самого двора и дома.
У соседа царила идеальная тишина, даже передвижения коляски не слышно, не то, что внебрачных игрищ любвеобильного Александра. Приходил ли кто-нибудь к соседу так и не разобрались, возможно мы этот момент и пропустили, пока готовили на кухне. Вернее, пока я готовила, а "гость" вроде как разговорами развлекал.
Зараза Глеб курил в окно, несмотря на то, что я была категорически против. Мужчина с задумчивым видом выпускал клубы дыма, я, сидя на диване, смотрела на него, внутренне злясь. Но когда в очередной раз попыталась намекнуть, что было бы неплохо выйти во двор со всей этой вонью, получила в ответ такой взгляд, что стало сразу понятно — не с ягненком дело имею. По-моему они все безумные в своей компании. Как-будто не сформировавшиеся личности, переходящие от одного настроения к другому, зачастую противоположному, со скоростью сверхзвукового.
У меня как-то был в подопечных наркоман после реабилитации, родители попросили за некоторую сумму присматривать, так он и то был более адекватен в своем поведении. Вспомнились светлые кудри и голубые глаза с длинными золотистыми ресницами. Херувимчик, а не мужчина. Один из немногих, кто успешно справился со своей зависимостью и научился худо-бедно жить вне ее. Даже женился. Закрыв глаза от всей души пожелала ему счастья.
— Эй, ты спишь что ли? — Выдохнул вопрос терпким табаком мне в лицо.
— Фу! — Отмахнулась, чуть не зарядив рукой в лицо Глебу. — Накурился, так хоть не смерди в мою сторону! И вообще, судя по всему концерта сегодня не будет, так что давай, на выход уже.
Жесткие пальцы схватили за подбородок, слишком сильно, до боли и сухие губы, со вкусом табака, впились в искусанные мои.
— Слушай, вот никак не пойму, ты бессмертна что ли? Или не до конца понимаешь с кем связалась? — В недовольном голосе слышалась угроза, не скрываемая.
С силой оттолкнула, упираясь руками в плечи, и поднялась с дивана, пока не очухался.
— Я не связывалась, сам приперся. И ночевать тебя никто не приглашал, так что будь добр, свали, и так весь вечер насмарку из-за твоего присутствия.
Не дав схватить себя за руку, быстро скрылась в ванной и включила воду. В дверь несколько раз стукнули, но входная так и не хлопнула. Затаился. Вот срань. И угораздило же эту парочку переехать именно в квартиру напротив.
Мылась долго и неспешно. А что, я человек свободный ничем не обремененный, хочет ждать — пусть ждет.
Ванную комнату все-таки покидала с легкой тревогой. А ну, как спрятался где-то за дверью, стукнет табуретом по голове и поминай как звали. Но с облегчением отметила, что Глеба нет в коридоре, и на кухне тоже.
Гостиная встретила темнотой и мужским силуэтом на диване.
— Ты почему еще здесь? — Спросила тихо, стараясь не нарушать слишком сильно зачарованную тишину темной комнаты.
— Жду. За мной же еще должок. — Тон у разговаривающего со мной мужчины был безразличным. Но даже вопреки этому только от одного слова "должок" кровь прилила к низу живота, вызывая сладкое томление. По губам расплылась улыбка предвкушения, немного злорадная.
— И как ты собрался его отдавать?
Глеб некоторое время молчал. Я уже начала опасаться самого худшего. В данном случае — взбесится и решит, что рукоприкладство — выход из положения.
Но не успели еще начать подмерзать пальцы ног, как услышала тихое, с хрипотцой.
Кажется, мужчина и сам не верил, что смог решиться произнести такое. Темнота, как всегда, прятала выражение глаз, лица, не давала увидеть деталей. А без деталей можно позволить себе чуть больше, иногда и намного больше. Темнота, немного времени и состояние наедине — вот три кита, на которых зиждятся многие трагедии. Личные, семейные. Немного слабины и ты уже увяз по самые уши. А там, в этой темноте, живут те самые демоны, которые следят, делают тьму вокруг еще более густой, раздувая сексуальные желания до отупления и порока.
На смену им придет утро, с ангелами, которые заставят выть от стыда и сгорать заживо в муках совести.
Но до утра оставалось еще много часов.
И в данный момент я стою в одном полотенце. А там, на диване, сидит мужчина и его сухие губы медленно бросают слова, от жара которых плавится даже пол под моими ступнями.
— Ты скинешь полотенце, подойдешь ко мне и встанешь между моих ног. Я буду руками гладить твои бедра и языком ласкать… — он не успел договорить. Я не разрешила, тихо засмеявшись.
— А если я не захочу так?
— А как хочешь ты? — Мне показалось, что этот простой вопрос дался ему куда сложнее, чем предыдущее описание к началу порнографического фильма.
— Я покажу. Ты позволишь? — Уже внутренне ликуя, осторожно спросила я, стараясь ничем не выдать своего интереса.
Пауза. Длинною в три удара сердца и такое желанное “да” на выдохе, когда надежда уже начала угасать.
— Встань… — Просьба, не приказ, извините, но Госпожа из меня как из козьей жопы валторна. Только вот Игорек почему-то верил в противное до последнего.
Мне интересно посмотреть на реакцию. Хотелось сделать с ним то, на что, скорее всего, не решалась еще ни одна женщина. Альфа-самец исполняющий чьи-то желания, да полно вам!
Мужчина, хоть и с промедлением, но все-таки поднялся. Застыл. Я улавливала нотки раздражения, недовольство терпкое, густое, разливалось по комнате. И тут бы прекратить задуманное. Если бы не золотистые вкрапления возбуждения. Он заводился, не смотря на вынужденно-подчиненное положение, о чем свидетельствовали начинающиеся топорщиться в районе паха штаны.
— Раздевайся…
Глеб начал расстегивать и сбрасывать одежду резкими движениями. В них не было изящества, грация хищника, возможно. И равнодушие к толпе в лице меня. Он не красовался, не пытался быть лучше, чем есть на самом деле. Он просто раздевался. Снимал рубашку, носки, джинсы.
— Полностью… — Мужчина замер и затем совершенно спокойно стащил с себя трусы и отбросил ногой в сторону.
В слабом уличном освещении, в желтоватом свете фонарей, он все равно смотрелся великолепно — огромная, мощная фигура в тени и гордо торчащее мужское достоинство.
Черт, как он во мне вообще уместился… Захотелось опуститься перед ним на колени и лизнуть нежную плоть, слизнуть языком капельку, наверняка выступившую на самом кончике, пощекотать уздечку.
Не о том думаю, не о том… А мужчина источал самодовольство, словно догадываясь о моих желаниях.
Я медленно обошла неподвижную фигуру, поднесла ладошку к члену, который дернулся навстречу, практически утыкаясь в нее… Как преданная собака носом…
Скинула полотенце на пол. Все равно в темноте недостатки фигуры не так видны. а то, что нащупает — все его.
— Стой тут.
Вернулась в спальню, там, в ящике, хранилось "наследство" Игорька. Все то, что он покупал, считая, что я просто обязана применять все эти вещи в нашей сексуальной жизни.
Но, пожалуй, именно сейчас надо было сказать ему спасибо. Вот, широкая черная лента. Тонкая, очень тонкая и мягкая кожа.
Когда я прикоснулась к рукам Глеба, он вздрогнул и попытался обернуться, но я не позволила, удержав спиной к себе.
Завела его руки за спину. Глеб подчинялся, сопротивляясь. Развитые мышцы на руках вздулись, дыхание стало тяжелым, спина напряженно застыла. Он весь был противоречием.
Обмотав его запястья лентой, перевязала между ними узлом, чтобы невозможно был вытащить кисть из петли при всем желании.
Глеб склонил голову, пытаясь успокоиться и не вспылить. И мне это нравилось. Не наслаждение властью, а то, что он должен был и отдавал должное, как бы ему не претило. Похвальное качество, много говорящее о нем, как о личности. Надежен.
Не удержавшись, провела ладонью вдоль его спины, от линии роста волос до связанных рук. И обратно, по дуге, гладя уже всю спину, чуть царапая коротко стриженными ногтями.
