Джиана покачала головой, сложив руки вместе, и повернулась ко мне лицом.
— Мы можем просто пробежаться по плану еще раз?
— Я же говорил тебе, что нам нужно больше практики.
Она отмахнулась от меня с выражением лица, которое говорило “да, да”, прежде чем дождаться моей реплики.
— Мы войдем вместе, держась за руки, и немного приблизимся ко всем. Запустим слухи, — напомнил я ей. — После тренировки встретимся в кафетерии.
— И я устрою большую сцену, подбегу к тебе и поздравлю с тем, что ты попал в команду. — Она сделала паузу. — И ты уверен, что у тебя получится?
Я бросил на нее равнодушный взгляд.
— Хорошо, — она отмахнулась от меня. — А потом… мы… целуемся.
Ее щеки порозовели.
Я ухмыльнулся.
— Тогда мы целуемся
Я сделал паузу, приподняв бровь.
— Ты уверена, что не хочешь попрактиковаться в этой части?
Она закатила глаза.
— Как пожелаешь.
— Я просто говорю. Может успокоить нервы.
Джиана проигнорировала меня, выдохнув и поджав губы, прежде чем, наконец, перестала заламывать руки и расправила плечи.
— Ладно. Давай сделаем это, пока я не потеряла сознание, или меня не стошнило, или я не передумала, или все вышеперечисленное.
Ее рука потянулась к моей, и я улыбнулся, переплетая свои пальцы с ее. Как только я это сделал, у нее перехватило дыхание, как будто даже просто держаться за руки было для нее в новинку.
Я наклонился и прошептал ей на ухо:
— Притворяйся, пока у тебя не получится, Котенок.
Она покраснела, глядя вниз на тротуар, пока я тащил ее к дверям стадиона. Что-то похожее на нервы забурлило и у меня в груди, когда я отсканировал свой идентификационный значок, а затем мы оба перешли в режим производительности.
В последние две недели мы были так заняты, что у нас едва хватало времени на сон, не говоря уже о том, чтобы придумать план игры для маленькой сделки, которую мы заключили. Осенний лагерь был жестоким, сплошная череда ежедневных тренировок, которые перетекали в силовые тренировки, встречи и просмотр фильмов. Джиана была поглощена своим собственным напряженным сезоном, каждый день приглашая репортеров и управляя СМИ, который заканчивался только поздно вечером, прежде чем мы оба отключались, чтобы обсудить, что будет дальше.
Я убедил ее, что День Отбора будет идеальным днем для дебюта нашей пары, и она согласилась, но на этом все.
Кроме того, что она твердо решила оставить меня в покое с точки зрения СМИ, а я твердо решил собраться с силами для интервью, которое, как я знал, ждало меня в конце сегодняшнего дня, мы мало что обсуждали. Конечно, мы посеяли семена — задержались в раздевалке после тренировки, вместе гуляли по кампусу, но сегодня…
Сегодня все будут знать, и игра начнется.
Рука Джианы немного дрожала в моей, когда мы проходили через двери, коридор, который вел в раздевалку, был пуст и тих. Я слышал тихие звуки голосов и отчетливое постукивание колодок и бутс по коридору, и еще до того, как мы туда добрались, я знал, что сегодня все будут взволнованы.
К концу тренировки мы бы знали, кто попал в команду, кто вышел в стартовом составе, кто был дублером, а кто ушел.
День Отбора был грандиозным событием. Это будет освещаться весь день на каждом спортивном канале, все в стране, кому не наплевать на студенческий футбол, будут смотреть и оценивать его. Даже когда я учился в средней школе, мы с моими товарищами по команде делали ставки и смотрели, правы ли мы, когда дело касалось того, кто начинал за наши любимые команды. Мы также мечтали бы о том, чтобы однажды это были мы, занявшие первое место.
Мы с Джианой сделали всего пятнадцать шагов, когда Лео Эрнандес вывалился из спортивного кафетерия, недоеденный кекс рассыпался, когда он откусил от него большой кусок, и поспешил в раздевалку. Но он споткнулся, сделав двойной дубль, когда увидел меня с Джианой. Он чуть не врезался в стену, когда оглянулся через плечо, его глаза расширились от того места, где наши руки были сплетены вместе, прежде чем они посмотрели на меня.
Но он только ухмыльнулся, откусил еще кусочек маффина и пробежал остаток пути вниз, не сказав ни слова.
— Дыши, — сказал я Джиане, сжимая ее руку, когда мы подошли к дверному проему.
Я все спланировал правильно, зная, что у ребят не будет достаточно времени для вопросов, прежде чем нас вызовут на поле. Это была просто небольшая попытка разговорить их, донести информацию до Малии, которая впервые в этом сезоне выйдет на поле вместе с нами и остальными членами команды поддержки.
Я не видел ее с момента разрыва.
Мой желудок сжался от осознания того, что эта полоса закончится сегодня. Мне пришлось бы встретиться с ней лицом к лицу и в то же время держать себя в руках в один из самых нервных дней сезона. Я не сомневался, что попаду в команду, но от этого нервы не становились меньше, особенно когда я знал, что моя бывшая будет там, наблюдая, как тренер вывешивает таблицу.
Когда мы с Джаной добрались до арки открытой двери раздевалки, я поднес ее руку к губам, запечатлев поцелуй на тыльной стороне ее ладони.
— Увидимся после тренировки, — прошептал я ей в кожу, и я не знал, притворялась ли она или это было на самом деле, но застенчивая, соблазнительная улыбка, которую она бросила мне в ответ, была чистым искусством. Она вздернула подбородок, сжав мою руку один раз, прежде чем убрала свою и помчалась по коридору туда, где находились административные кабинеты.
Я смотрел ей вслед, улыбаясь, и когда я повернулся, чтобы направиться в раздевалку, по крайней мере дюжина глаз наблюдала за мной.
У некоторых хватило порядочности отвести взгляд, когда я понял, что они пялятся, делая вид, что перевязывают бутсы, или растягиваются, или что они там делали до моего появления. Но других это не беспокоило, например, Зика Коллинза и его подругу Райли Ново, которые оба наблюдали за мной с зеркальным выражением беспокойства. Холден делал то же самое, а тем временем на лице Кайла Роббинса появилась дерьмовая ухмылка.
— Так, так, — сказал он, подскакивая, чтобы обнять меня за плечи. — Что происходит, Большой Си? У тебя теперь есть юбка, за которую можно держаться?
Я отмахнулся от него, как будто был раздражен, но при этом изобразил на лице хитрую улыбку, которая только усилила его желание вытянуть из меня информацию. К счастью, я рассчитал время точно, и наш помощник главного тренера коротко свистнул, давая нам понять, что пора выходить на поле.
Я вышел последним, позволив всем пройти мимо меня, пока быстро натягивал тренировочную майку и бутсы. Затем я выбежал на улицу со шлемом в руке.
И на данный момент Джиана и Малия были абсолютно последними вещами, о которых я думал.
Я даже не взглянул на болельщиц, которые уже разминались на боковой линии, когда я выбежал вместе с остальной командой, и все мы собрались в центре поля, где тренер Сандерс ждал, чтобы произнести свою речь перед тренировкой. Я скользнул в знакомую, комфортную зону, которая существовала для меня только на футбольном поле. Запах дерна вторгся в мои чувства, ощущение его под моими бутсами было похоже на возвращение домой после долгого дня, и когда я встал на колено рядом с одним из моих коллег-защитников, я почувствовал сосредоточенность.
Там, где тренеру обычно приходилось дуть в свисток, чтобы мы все замолчали перед тренировкой, сегодня никто не разговаривал. Мы стояли на коленях вокруг него, положив одну руку на колено, а другую на шлем, и ждали.
Тренер Сандерс был одним из лучших в стране. За время своего недолгого пребывания в NBU он поднял волну, превратив команду, которая постоянно проигрывала и десятилетиями не играла в боул, в главного претендента на чемпионство впервые с 90-х годов. Тот факт, что ему было чуть за тридцать, только усиливал впечатление, и правда заключалась в том, что меня не волновало, что большую часть времени он был придурком, что он был суров и почти никогда не делал комплиментов.
Я уважал его и последовал бы за ним в горящее здание.
