— Не обольщайся. Я просто все еще заинтригована тем, насколько ты хороший художник. И настолько ли ты талантлив, как себя преподносишь, — немного сбиваю его корону, но кажется, это каждый раз лишь больше распаляет азарт Дэмиана.
— Для меня это новый опыт. Обычно мне не приходится уговаривать свою музу или повторять предложение дважды, — дверь со звонком открывается, и мы выходим в длинный коридор, где быстро находим номер, открывающийся с автоматической ключ-карты.
— Вау, — только и остается выдохнуть мне, когда я попадаю в просторные апартаменты, расположенные на восемьдесят пятом этаже одной из башен. Вид из панорамных окон открывается космический — столица России у наших ног. Отсюда видно несколько сталинских высоток и огромный российский флаг, растянутый на одном из крупных зданий. Я ни раз была в Шанхае и Гонконге, Сингапуре и Бангкоке, но Москва ощущается самой величественной, масштабной, хранящей глубокую историю и многовековые тайны. Для меня большая честь — выступать, наконец-то, здесь.
Хотя, если честно, предчувствую, что ничем хорошим этот эпизод моей жизни не закончится.
Завороженно разглядываю вид, прислушиваясь к тому, как трещит электрический камин, расположенный в стилизованных апартаментах. Дэмиан занят тем, что открывает шампанское, и мы оба знаем, что он ни сделает ни глотка из своего бокала.
Глава 4
Алатея
— Здесь очень уютно. Значит, отелям ты предпочитаешь апартаменты?
— Да, для меня важно, чтобы место, где я живу, полностью отражало мои представления о прекрасном и вдохновляло меня. И мне необходимо пространство, где могу организовать мастерскую.
— Тебе нравится Москва?
— Города с историей всегда вдохновляют меня: Лондон, Париж, Рим. В подобных городах творили величайшие художники, поэты, писатели. Дубай, азиатские мегаполисы — не вызывают никаких эмоций. Хотя, признаться, эмоции я в целом испытываю довольно редко, — а мой царевич и сам не замечает, как раскрывается мне все больше и больше, и это хорошо. Всегда могла уболтать любого.
— И что же способно их вызвать? По-настоящему.
— Когда творю сам. У меня есть целая коллекция дорогих картин, но они перестали радовать мой глаз и волновать душу с тех пор, как я сам пишу их. Профессиональная деформация. Просто смотреть мне давно недостаточно, — преодолевая расстояние между нами, Дэмиан протягивает мне бокал с шампанским. — За знакомство.
Отпиваю игристое вино, отмечая про себя, что настоящий глоток он так и не сделал, в отличие от меня.
— Это плохо, потому что у меня к тебе будет одна просьба, прежде чем начнешь меня писать, — обволакивая его своим фирменным соблазнительным взглядом, убеждаюсь, что он реагирует на меня. Его глаза горят, взгляд жадно ловит движение моих губ.
— И какая же, Алатея? — в ответ я медленно снимаю его пиджак со своих плеч и возвращаю ему. Затем допиваю шампанское залпом и отхожу от Дэмиана чуть дальше, спиной приближаясь к панорамному окну башни.
— Не касайся. Только смотри, — не разрывая зрительного контакта, снимаю тонкие бретельки трикотажного повседневного платья, облегающего фигуру. Благодаря черному цвету и простой ткани, оно не смотрится роскошным или вызывающим, но мужчинам всегда очевидно, что я прячу под ним, благодаря тому что оно подчеркивает абсолютно все изгибы фигуры. — Мы договаривались только на свидание и позирование.
— Хорошо, но у меня тоже есть условия, Алатея, — и вот он снова близко.
Порой я даже не замечаю, как он перемещается в пространстве. Настолько вальяжна и неспешна его походка, как у царя зверей, вышагивающего перед расступающимся прайдом.
— Какие? — я замираю, придерживая на себе платье руками, прижимая их к груди.
— Я пишу портрет женщины только в двух случаях: когда я ее предварительно связываю, или когда у нас была близость.
Черт возьми. Так и знала, что все не так просто, и он таки извращенец. Ну нельзя быть таким идеальным: умным, привлекательным, вежливым, относиться ко мне по-джентльменски и платить вперед. Когда все так гладко, подвох есть всегда. Искренне считаю, что игры с веревками свойственны только психам и маньякам. Человек в здравом уме не станет заниматься подобным, обычно мужчина тупо хочет поиметь меня, причем затратив как можно меньше своих денег и времени на прелюдию. Но Дэмиан пока ломает все мои стереотипы о напыщенных толстых кошельках. Возможно, он не заслужил того, что я уже сделала…
— Значит, я в тупике? Или ты предоставляешь мне выбор? — холодок по спине от его взгляда и близости. Снова и снова. Он даже не прикоснулся ко мне, а я, как он и говорил, уже испытываю острую потребность в его касаниях.
Опускаю ладони, и платье слетает к моим ногам в один момент с принятым решением. Следом приспускаю стринги, отправляя их к платью. Дэмиан не смотрит на мое тело, только в глаза. Это поражает, но у психов всегда свои причуды. Смотрит так пронзительно, что буквально высасывает мою душу, и я невольно думаю о том, что лучше бы он выжигал взором стигматы на моем голом теле.
— Выбор.
— Тогда свяжи меня, чтобы это ни значило. Это что-то типа шибари или шелковых лент? К последнему мне не привыкать. Тебе нужно пленить девушку, прежде чем ты запечатлеешь ее на холсте?
— Есть такое. Какая ты догадливая, девочка, — еще через мгновение он натягивает передо мной бесконечно длинную шёлковую ленту, которую, очевидно, успел положить в карман своих брюк, когда мы зашли в номер.
Ноги подкашиваются, страх зашкаливает, как и пульс, когда приятная лента касается моей шеи. Он завязывает ее вокруг меня, словно чокер, моя тревога отчаянно нарастает. Я уже не уверена, что уйду из этого отеля живой. Хотя, честно говоря, понятия не имею, чем эта ночь кончится для Дэмиана. Меня страхуют, все идет по плану…или, если быть точнее, почти по плану.
— Знаешь, не думала, что это скажу. Но если бы я не была девственницей, я бы выбрала второй вариант, — признаюсь ему, когда он ведет ленту вниз. Теперь она прилегает к зоне под грудью, запаковывая мое тело в шелковую портупею. А Дэмиан по-прежнему смотрит мне в глаза, и, откровенно говоря, мне даже становится не по себе.
Он не хочет меня? Я его не привлекаю? Не возбуждаю? Он что, правда, просто хочет написать меня обнаженной? И все?
— Зря ты это сказала, Тея, — Дэмиан тянет веревку на себя, резко прижимает рывком к себе. — И откуда ты взялась такая? — едва слышным шепотом в мои губы. — Красивая, характерная, невинная. Прямо как тогда.
— Что значит, как тогда? Я не понимаю, — нервно сглатываю, в очередной раз заметив, что мое лицо он рассматривает со скрупулёзной дотошностью.
И вот…этот момент. Да. Аж выдыхаю от облегчения: взгляд Дэмиана жадно ползёт вниз, на мои плечи, шею, грудь и живот.
— Ты действительно не понимаешь. Но тебе и не нужно понимать. Тебе нужно довериться мне, — слегка толкает вперед, и я делаю шаг назад, прижимаясь к панорамному стеклу обнаженной задницей. И даже это возбуждает, черт побери. — Абсолютное доверие — первое правило шибари, Тея.
Его слова окатывают меня ушатом ледяной воды, в то время как внизу живота натягивается пламенная спираль, о существовании которой я прежде не подозревала.
Леон
Ее кожа сверкает в искусственном свете, словно излучая собственное тепло, и я не могу удержаться от желания прикасаться к ней, предвкушая какие уникальные сплетения и узоры создам на этом изящном холсте.
— Я попытаюсь, но это непросто, Дэмиан, — в ее голосе слышатся тревога, сомнение и что-то еще. Волнение, возбуждение, страх… Они всегда рядом — все три компонента взрывного наслаждения. Для многих, но не для меня.
Несколько лет назад я осознанно отказался от сексуальных игр со своими моделями и любыми другими женщинами, стремящимися попасть в мою постель. Скука и пресыщение — вот, что толкнуло меня на принятие этого решения. Слишком много секса притупляет чувственность, удовольствие превращается в монотонный физический акт, а оргазм становится механическим и бесцветным. Так зачем тратить время на то, что тебя давно не радует?
