Прибежал только конюх... лосюх... лосевод... Короче тот, который за этими гигантами ухаживает. Он куда-то увел рогатых, сама видела.
Взбешенный Филлипэ положил меня подмышку и внес под сень своего жилища. Как, блин, символично! Невеста вся в черном и подмышкой! Классика жанра.
– Отпусти меня, животное! – брыкалась я, визжа и царапаясь. – Это не по правилам! Двое здоровых мужиков на одну слабую девушку!
– Да подержи ты ее! – рявкнул он Эмилио.
– Сейчас! – сунулся ко мне Эмо и схлопотал ногой по челюсти. – Кошка дикая!
Наконец, они со мной справились и втащили в большое и пустое помещение, где и отпустили.
Я отскочила в сторону и прижалась спиной к стене, наблюдая, как мужчины сначала сбросили плащи, оставшись в свободных рубашках с отложными кружевными воротниками и широкими манжетами. Черная у Эмилио и темно-синяя у Филлипэ. Короткие расстегнутые жилеты, спереди шитые золотом, полетели на стулья. На обоих мужчинах узкие черные штаны и высокие сапоги для верховой еды.
– Зря надеетесь! – прошипела я, лихорадочно осматриваясь.
Мужчины переглянулись, быстро стянули перчатки и сбросили маски.
О, мой Бог! Если бы мне раньше показали фотки этих двух экземпляров, я бы сказала, что это фотошоп. Таких просто в природе не водится!
Красавцы! Один темный шатен с рыжеватым оттенком, другой чуть посветлее, я бы сказала – 'серебристый каштан'. У Филлипэ французская коса, у Эмилио волосы стянуты в низкий хвост. Всегда балдела от ухоженной гривы длинноволосых мужчин. А французская коса в чужом мире – вообще непроходящий шок!
Оба рослые, стройные и подтянутые. Не мужчинки – групповая мечта! Не моя...
– Нравимся? – изогнул темную бровь Эмилио.
– Нет! – пришла я в себя. – Это временное помутнение! Обман зрения!
Филлипэ обменялся с Эмилио какими-то странными жестами, и они взяли меня в натуральные клещи.
Ну где одной девушке справиться с двумя дюжими мужиками... если только она не одета в гидрокостюм!
На пятой попытке стянуть с меня это одеяние Филлипэ выдохся и спросил:
– Как слезает твоя кожа?
– Никак, – буркнула я, стараясь не заржать. – Сходит со временем. Только вчера новую отрастила. Следующая теперь только года через три!
– Это конец, – в отчаянии опустил руки Эмилио. На лице застыла глубокая безнадега. – Что делать будем? Три года ждать?
– Господа! – чуть ли не рядом со мной в стене открылась незамеченная ранее дверь и оттуда выглянула здоровая розовощекая женщина. – Кого мыть будем?
– Купаться? – недоверчиво поинтересовалась я. Переспросила: – С водой и мылом?
– А что, есть еще варианты? – буркнул расстроенный Эмилио. – Можно потереть толченым кирпичом или битым стеклом, если тебе такое по вкусу.
– Водичка горячая, – посторонилась женщина. – И мыло есть, и душистый песочек, и масло пахучее. – Приглашающе взмахнула рукой: – Пойдем скорее, деточка.
'Деточка' застыла и потянула застежку штанов и куртки.
– Смотри, – зачарованно толкнул локтем один другого. – Это, оказывается, все же можно снимать.
А я уже шла, как сомнамбула, на звук плещущейся воды, мечтая избавиться от стойкого амбре и снять мучающий меня зуд от потной и сопревшей кожи.
Внутри купальни меня встретили еще две раскрасневшиеся женщины и показали на большую каменную ванну, до краев наполненную теплой водой.
– Раздевайся, дорогая, – сказала первая бабенка. – Сейчас мы тебя приведем в порядок.
И что мне оставалось делать? Снова скакать по стенам? Я устала, измучилась от неопрена, хотела есть и хоть немного поспать.
Поэтому без возражений разделась до конца, стянув вонючую футболку с длинным рукавом и хэбэ лосины, белье и залезла в горячую воду, испытав при этом неземное блаженство.
Тетки разделили обязанности. Одна мыла мне волосы, вторая – собственно меня, а третья занималась моими ногтями и прочим.
После чего на моем теле заботливо удалили все волосы травяной пастой. Растерли маслом и сделали глиняный массаж.
Когда мне уже практически высушили и бережно расчесали волосы, которыми я страшно гордилась – моя копна в чистом состоянии почти достигала талии и чуть-чуть завивалась на концах – потянуло странным запахом.
– Какой цвет красивый, – сделала мне комплимент одна из банщиц, проводя расческой по волосам. – Как переливается от темного к светлому. У наших девушек такого цвета не бывает.
Я проказливо ухмыльнулась. Конечно, не бывает. Они же химической краской не пользуются!
– Спасибо, – поблагодарила, принюхиваясь. Уж больно запах был характерный. Похожий на горящий пластик или резину... Резину? Ё-ё-ё!
Я подорвалась с места. Выхватив у банщицы-толстухи самое большое полотенце, завернулась в него на манер римской тоги и поскакала, ведомая невыносимой вонью.
Пропетляв по незнакомым коридорам, поскользнувшись на паркете босыми ногами и проехавшись на нем же, как по льду, я ввалилась в помещение, похожее на кочегарку, где стояли два засранца и сжигали мой гидрокостюм.
Мой любимый гидрокостюм, на который я полтора года копила деньги и выбирала столь любовно, как не выбирала себе мужа.
– Вы охренели?!! – заорала я, подбегая к печке и стараясь вытащить оттуда свои триста с гаком евро. У меня началась истерика. Обливаясь слезами, я кочергой раз за разом пыталась спасти обломки недолгого счастья. – Грабители! Подлецы! Негодяи! Ублюдки! Мой костю-ю-юм... – рыдала я навзрыд. – Мой любимый новый костюм!
– Магдалена? – осторожно спросил Филлипэ, оттаскивая меня от горящей печи.
– Маруся! – заорала я. – Вы что наделали? Как я теперь жить буду? А?!!
– Успокойся, – подошел Эмилио и нежно погладил меня по обнаженным плечам. – Зато теперь ты останешься с нами. И тебе не нужно будет снова надевать эту кожу и превращаться в бесполое существо...
– Вы до сих пор верите в сказки? – горько всхлипывая и уже начиная понемногу успокаиваться, я тоскливо смотрела, как плавится моя мечта, которую я успела поносить всего-то неделю. – Такие большие и такие доверчивые!
– Магдалена, – восхищенно сказал Эмилио, трогая мои волосы. – Это какое-то чудо.
Филлипэ просто молча притянул меня к своей груди и позволил пролить прощальную слезу по безвременно ушедшему гидрокостюму.
– Вы меня знаете, чего лишили? – шмыгала я носом. – Вы меня лишили самого дорого, что у меня с собой было!
– У тебя будут дорогие платья и пристойные украшения, – пообещал мне Филлипэ, спускаясь шаловливыми руками ниже талии.
