После завтрака она позвонила подругам, договорилась с Зинаидой Павловной, что та посидит с сыном. И поехала в Москву.
Тщательный макияж не мог скрыть припухших от слез глаз. Она надела темные очки.
Подруги были совершенно свободны, кафе было новомодное, что-то мистическое. Жутко пурпурные тона обивки, черные шторы.
Машка заказала капучино, Лера махито. Обе были за рулем, впереди еще долгий трудный день.
Варя впервые за два года заказала себе алкоголь, какой — то фирменный коктейль. Цвет у напитка был зловеще рубиновым.
Она рассказала подругам о звонке.
Машка логично спросила:
— Ты мужу звонила? Что он говорит?
— Нет.
— Связи нет?
— Есть, но в самом крайнем случае.
— А ну да, это не крайняк, всего лишь ссылка, — усмехнулась Лера.
— Девочки, если это правда, то он мне чем поможет? Скажет, да, жена мне она, а не ты. Ребенка я не отдам!
— Да уж не знаю, тут даже Павел Остохов бессилен. Они тебя так закроют, что никто и не вспомнит.
— И нас заметь, тоже могут, — вторила Машке Лера.
Варя посмотрела в эти единственно близкие ей теперь лица.
Одна, один на один с бедой, с болью.
— Ну ты не кипяшись, у тебя же американское гражданство, тебе только до посольства с Сашкой добраться, а там они тебя не достанут.
— А если просто сесть на самолете и улететь в Лос-Анджелес или на ранчо? Мне бы только от охраны отвязаться.
Машка оглянулась на охранника стоящего в дверях зала, скептически улыбнулась.
— Пробовать надо, только надо все обсудить, Я тебе, как никто понимаю, если бы моих спиногрызов кто-то бы отнял, пусть даже Колян. Горло бы перегрызла.
— Если у меня детей нет, то это значит, что я не чувствую Варькину боль. Надо все продумать. Как сценарий, все разложить по полочкам. Тут тачка, можно переодеться в Машку, и на ее тачке в аэропорт. Вот мальца, как поменять, Машкины то уже большенькие, мне, что ли, у кого дитеныша на время взять понянчить?
План был дельный. Варино сердце до этого сжатое от страха, распустилось словно цветок, щеки порозовели, и вдруг когда улыбка надежды затеплилась в уголках губ…
— Скорую, скорую вызовите, женщине плохо.
Варя сползла со стула и лежала без сознания. Вокруг суетилась охрана, Лера хотела набрать номер службы спасения, но в глазах стояла кромешная тьма. Она упала рядом с подругой на ковер.
Машка еще смогла положить устало голову на стол, и тоже потеряла сознание.
В Москве шло совещание Совета Безопасности, Президент слушал очередное выступление, делая пометки в блокноте. Вдруг кто-то за спиной склонился и шепнул — Александр Александрович, пожалуйста пройдите в приемную.
Он удивленно посмотрел на своего прессекретаря. Лицо Лескова было бледным. Когда он стараясь не торопится, вошел в приемную, первых кого они увидел, были Сергей и Дмитрий.
— Саша, крепись.
— Сашка, Варя?
— Варвара Николаевна, уже в Склифе, будем, надеется. Стабильно-тяжелое. Лучшие токсикологи.
Вертолет летел медленно, он кусал губы, он держался, до того самого момента, пока не вошел в реанимационный бокс, и не увидел прежней своей Вари.
Кукла, надувная кукла, бело-синее лицо, словно панна в «Вие».
Провода, трубочки. Маска на лице.
Он рыдал беззвучно, только дрожали плечи и из груди вырывались редкие хрипы.
Врач, налил ему пятьдесят коньяка, потом себе.
— Ситуация сложная, но не безнадежная. Яд, нервнопаралитического действия. Ситуацию с Вашей женой, Александр Александрович, усугубляет наличие алкоголя в крови. Две другие женщины тоже без сознания, но их положение не такое тяжелое. Все будет ясно, когда Варвара Николаевна придет в себя. Я хотел бы вас попросить подписать один документ.
— О чем? — ему вдруг стал противен этот врачи, тут горе, а он автографы собирает.
Он брезгливо поморщился и подвинул к себе лист с текстом.
— Ваша жена была беременна.
— Я не знал, — ошарашено, еле выговорил он.
— Срок небольшой, скорее всего она и сам не знала. Недели три не больше. Но яд может повлиять на формирование плода. Надо ваше разрешение на аборт.
— Вы что, ее еще и резать будете? — шепотом прокричал он.
— Нет срок маленький, медикаментозный аборт.
Он подписал, необходимые бумаги и попросил оставить его одного.
Лучшее сейчас лекарство работа, но он налил себе еще пятьдесят коньяка, и пошел в палату, к жене.
Ему хотелось одного — остаться с любимой один на один. Прижаться к руке без этих иголок и лейкопластырей, отдать тело, душу, власть, лишь бы выжила.
Он находился в палате минут пятнадцать, потом вышел уже прежним, собранным и с холодным разумом.
— Кто дело ведет?
— ФСБ, четвертый отдел.
— На Манежную. Сюда усиленную охрану. Мне докладывать каждые полчаса.
В кафе народу было мало, поэтому арестованных было немного — повара, техперсонал и одна супружеская пара. Всех не отпускали, ждали «самого». Он приехал, пожал начальнику отдела руку, и попросил ознакомить с первыми результатами.
— Подозреваемый один. Официант, обслуживающий стол. Но и другие версии рассматриваем.
— Заказчик, имя?
— Заказчика, как такового нет. — полковник увидел, как «сам» порывается, что-то сказать.
— Это абсолютно точно. Официант, невменяем, дал показания, отдал флакон из-под вещества. Ему тридцать шесть, мать старуха недавно умерла, жена умерла от рака груди. Сами посмотрите и послушайте.
Офицер отодвинул темную штору и нажал на невидимую кнопку.
Сотрудник госбезопасности допрашивал официанта. Высокий, рыжий мужчина, довольно симпатичный. Правда про лица такие говорят — себе на уме.
— Вы их знали до этой встречи, Борис?
— Да, давно уже приходила, Лера, несчастная женщина. Часто в синяках, редко трезвая. Вторая, это же известная актриса. Одинокое неприкаянное сердце. Женя, моя Женя, шепнула, помоги. Зачем им мучиться.
— Женя, это его умершая жена, — шепотом пояснил кто-то.
— Ей такие подруги в радость. Ведь, вы же понимаете, господин следователь, в обычной жизни, они бы и не встретились.
— Хорошо, я вас понял. Но третья, женщина, ее вы знали?
— Нет, красивая, правда?
— Очень, — согласился офицер. — И очень счастливая.
— Ах, не говорите ерунды. Она, как раз самая несчастная. Муж ребенка решил отобрать. Очень влиятельный человек, очень. Я сам слышал, даже Павел Остохов бы не помог.
— Что за бред, о ком он?! — не выдержал президент.
— Вы о ком говорите? О женщине за этим столиком, или другим?
— Да, что вы все путаете. Конечно, они все вместе сидели. Красивая собралась бежать в Америку, эти две ей помогать решили. Женя просила, скорей скорей, а то уйдут. Женя такая чувствительная к чужому горю. Вот первой я насыпал той, красивой, потом уже Маша, та почти и не пила, просто кофе горячий, поэтому тоже без сознания.
