Мальчишке это маленькое приключение очень даже понравилось, и он не стал бы отказываться от продолжения.
Многое пришлось ему пережить в своей детдомовской жизни, но не ожесточилось сердце, не превратился он в волчонка, готового отгрызть руку, приласкавшую его...
* * *
А назавтра была суббота...
...Игоря разбудил дождь. Сильный ливень бил в стекло косыми линиями, стучал по жести подоконника. Игорь не стал вскакивать с постели, он лежал, вслушиваясь в этот шум и вспоминал вчерашний вечер. В груди разливалось сладкое тепло, когда он представлял себе, словно наяву, Антошку. С этими мыслями Игорь снова задремал.
Часов в восемь, когда совсем рассвело, Игорь окончательно проснулся. Ливень немного стих и превратился в серый затяжной дождь, зарядивший, видимо, на весь день. Осень решила заявить о своих правах.
Еще одна мысль согревала Игоря: вчера Антоша сообщил, что в субботу разрешают навещать и днем, после двенадцати, когда все врачи разойдутся по домам, и останутся только медсестры да дежурный врач, и значит что на два дня, в отделении наступит почти полная свобода.
Кое-как промаявшись до одиннадцати, Игорь не выдержал и поехал в больницу. По дороге он притормозил у киоска (решил побаловать Антошку с друзьями по несчастью), купил две больших пиццы, несколько бутылок с «Колой» и «Спрайтом», всякие вкусные мелочи, вроде жвачки, конфет и чипсов.
Когда Игорь вошел, вытирая ладонью мокрые волосы, мальчишки увлеченно смотрели «Терминатора». Антон сидел на кровати Тимурчика; самого хозяина почему-то не было в палате. Игорь тихонько подошел к мальчику и пощекотал пальцем его затылок. Антошка обернулся, тоненько взвизгнул от радости, вскочил и повис у него на шее, уцепившись одной рукой, словно обезьянка.
— Знаешь, как я соскучился, – жарко зашептал он прямо в ухо. – Так надоело здесь. Ты бы хоть почаще приходил.
Игорь поставил сумку на кровать, подхватил мальчика под попку.
— Ас-с-с... — зашипел Антошка сквозь зубы.
— Что? Рука заболела? – спохватился Игорь. – Садись-ка на кровать, осторожно только.
— Да не-е... – сползая вниз, успокоил его Антон. – Это мне уколов накололи. Вся задница болит, и ты прижал еще.
— Дай-ка гляну, что там делается.
Антон улегся поперек кровати, приспустил вниз штаны. Игорь рассмотрел небольшое желто-синее пятно на правой ягодичке.
— Что ж ты все одну половинку подставляешь. Надо равномерно.
— А мне так удобней. Левая же рука привязана, возится долго. А так раз, и все.
— Раз и все, — проворчал Игорь, — Вот скоро будешь, как ежик изнутри.
— Ежик изнутри... — Антошка представил себе эту картинку и рассмеялся. — Ну ты скажешь!..
Пока они так мило беседовали, Игорь осторожно поглаживал синячок, разминал кончиками пальцев упругую ягодичку, чтобы разогнать кровь и унять хоть немного боль. Постепенно Антошка расслабился и стал поглядывать на экран, где Шварцнеггер мочил всех и вся одной левой.
— А куда Тимурчика дели? — между делом поинтересовался Игорь.
— Продали в рабство на плантации, — повернув голову, басом сказал Антошка, не выдержал серьеза и тут же прыснул. – Его папа домой забрал на выходные.
И замолчал, с плохо скрытой надеждой.
— Не могу я, Антошка, — с нескрываемым сожалением сказал ему Игорь. – Я ведь квартиру снимаю, там ни мебели, ничего нет. Куда я тебя возьму больного? Ты уж потерпи немного, а?
— Ладно, только ты приходи почаще.
Антошка поерзал на животе и повернулся к экрану. Руки Игоря продолжили свое дело, благо, мальчишки увлеклись видиком. Легкий массаж еще никому не мешал, и ладони постепенно перешли на спинку, мягко поглаживая и похлопывая. Слегка напряженные мускулы расслабились, стали помягче.
Игорь давно уже обратил внимание, что мальчик у окна, — Макс, лет двенадцати, — все время лежит, не обращая на других внимание; то уставившись в потолок, то повернувшись лицом к стене. Ни с кем не разговаривает и к тому же часто всхлипывает, прикрывшись одеялом. Вот и сейчас его не заинтересовал фильм, он накрылся одеялом с головой и, похоже, уснул.
— Антош, а что с Максимкой происходит? Он с чем лежит?
Антон приподнялся на локте, глянул на Макса и повернулся на спину.
— Я тебе давно рассказать про него хотел, давай только выйдем. Пошли на наше место.
Антон поднялся и вышел, поправляя на ходу пижамку.
Игорь с интересом отметил, что маленький «солдатик» у Антошки был в полной боевой готовности.
Они снова уединились в уголке с фикусом. Антон по привычке забрался на колени к Игорю и стал тихонько рассказывать...
Рассказ Макса в вольном изложении Антона.
(События, возможно, подлинные.)
«У меня в прошлом году отца посадили. Мы втроем с мамой остались; еще сестра есть младшая . Денег совсем мало, я иногда хожу на рынок, ну там, просить или стянуть можно из еды чего-нибудь. Еще там ребята иногда снимаются. Ну там разные приходят мужики, иногда ребят с собой забирают. Я еще не пробовал, но мне рассказывали, что там делать надо, пососать или еще что.»
Один из тех, кто снимает мальчишек, выглядит архи-пикантно: эдакая сто пятидесяти килограммовая тушка. На лице очки с неимоверно толстыми стеклами. Летом даже в многолюдных местах вроде привокзальной площади он ходит одетый в игриво-короткие шортики. Вообразите, как выглядит этот уродец. Дети дали ему забавное прозвище — Дирижабль. Дирижабль поначалу нравится детям. Предпочитает он мальчиков нежного возраста. Ребенку надо поесть досыта, поспать в тепле и на мягком. Ничего больше у Дирижабля нет.
«На той неделе ко мне подошел дядя один. Говорит — хочешь поесть, ну... и выпить? Я только спросил — а что там надо делать. Он сказал, ничего страшного делать не надо будет. Мне очень есть хотелось. Я ничего не выпросил и ничего в тот день не утащил. Я согласился. Мы подошли к другому дяденьке. Такому огромному! Его звали Олег. А первого — Саша. Потом дяденька сказал, что его пацаны, ну, такие, как я, все знают и называют Дирижабль. Мы приехали к ним домой. Выпили, и Саша говорит, чтобы я сосал. А я раньше не пробовал. Ему не понравилось, как я это делаю, и он начал меня бить. Потом на меня накинулся Дирижабль. Они меня били, пока я не сказал, что больше не надо, я все сделаю, как им понравится. Они раздели меня совсем и сами тоже разделись. У Дирижабля спортивные штаны были вообще на голое тело одеты. Трусов не было. Потом по очереди всовывали мне в рот и в попу, сразу оба – сначала один спереди, а другой сзади. А потом — наоборот. В попу было так больно, что я все время плакал, и видел потом... Когда оттуда вынимали, то в крови...
