То, как она прочистила горло, вернуло мое внимание к ней, положив конец извращенному рассматриванию её повзрослевшего тела.
— Ты так выросла, — сказал я, прежде чем смог остановить себя, поежившись от звука моего голоса, таким нуждающимся, хриплым и, черт бы его побрал, отчаянным. Я ожидал, что она закатит глаза, как обычно делала, но эта девушка, эта долбаная девушка посмотрела на меня и улыбнулась самой сексуальной улыбкой, которую я когда–либо видел. Я только что был на вечеринке полной горячих и улыбающихся девушек, но улыбка Элли была медленной и чувственной, хотя она не прилагала никаких усилий для этого. Это просто была её улыбка, та которую видел столько, сколько себя помню. Пользоваться такой улыбкой, этой ее повзрослевшей версией было незаконно.
— Ты подкатываешь ко мне? — спросила она соблазнительным тоном, который поразил меня до чертиков.
— Это зависит... — сказал я, пододвигаясь к ней, забыв, что нахожусь в доме своего лучшего друга и это его младшая сестра. Пришедшую мне было в голову мысль о том, что Вик может нас найти, я сразу же отогнал. В тот момент под небом, полным звёзд, вместе с грустной Эстель, все, о чем я мог думать — это заставить её улыбаться.
— От чего зависит? — прошептала она.
— Сработает ли это, — прошептал я в ответ, гладя её по спине. Мне не стоило этого делать, потому что теперь я знал, что на ней нет лифчика под её тонкой кофточкой, и это знание разбудило все, что находилось у меня ниже пояса.
Она мягко покачала головой, её глаза метались между моими глазами и губами, как будто она представляла мои губы на своих. Мне не должна нравится эта идея.
— Нет, — сказала она наконец.
— Почему ты плачешь? — спросил я, убирая волосы ей за ухо, чтобы лучше рассмотреть её. Покачивание её ноги привлекло моё внимание, и я увидел, что она одета в юбку.
— Что черт возьми произошло?
— Я в четвертый раз ушибла колено в танце и, когда сегодня пошла к доктору, думала, что мне снимут бандаж как в прошлый раз, но он сказал, что у меня разрыв крестообразной связки левого колена, и я не смогу танцевать, — сказала она хриплым шепотом. Элли отвернулась, а я заметил новые слёзы, собирающиеся в уголках её глаз. — Мои мечты о Джуллиарде исчезли. Не то чтобы у меня был реальный шанс, но теперь все разрушено.
Мне нечего было ответить. Всю свою жизнь Эстель танцевала и рисовала, но танец был её страстью, её светом. В её танце вы могли увидеть её чувства, что при этом испытывала и как она это любила.
— У тебя впереди целый учебный год, Элли. Не отчаивайся. Ты сама сказала, такое случалось и раньше, — сказал я, вытирая её слезы. Она посмотрела на меня и покачала головой, но не отклонилась.
— Не так, как сейчас, — прошептала она, слизывая слезы со своих губ. — В этот раз для меня все кончено. Я знаю это.
Я прижал её к своей груди, позволяя выплакаться, это было все, что я мог сделать.
— Мне так жаль, цыпленок, — прошептал я, целуя её в макушку. Этот жест можно было расценить как братский, если бы я не закрыл глаза и не вдохнул запах её волос, представляя, как они раскинутся по моей подушке.
Она отстранилась и посмотрела на меня, вытирая слезы.
— Почему ты здесь? Разве ты не должен быть на одной из тех безумных вечеринок, о которых постоянно говоришь?
— Я был, привёз Вика и услышал, как ты плачешь.
Она кивнула перед тем, как снова взглянуть на меня.
— Итак, я выросла, — сказала она, повторяя мои слова, и улыбнулась с блеском в глазах, что заставило мою грудь сжаться, а джинсы натянуться.
— Да, выросла.
Она наклонилась ближе так, что наше дыхание слилось воедино. Если кто–то из нас подастся хоть на сантиметр вперед, наши губы соприкоснутся, и, о Боже, как же я хотел этого.
— О чем ты думаешь? — спросила она, ее дыхание щекотало мои губы.
— О вещах, о которых не должен думать, — прошептал я в ответ, опустив глаза на её губы, задаваясь вопросом, как это будет чувствоваться.
— Например? — спросила она, и её дыхание чувствовалось на моих губах.
Я закрыл глаза и откинулся назад.
— О вещах, о которых девятнадцатилетний не должен думать с шестнадцатилетней.
— Ты ведёшь себя так, будто намного старше меня, — мы по–прежнему говорили шепотом, пытаясь сохранить это сумасшествие в секрете.
— Я достаточно взрослый, чтобы знать лучше, — ответил я, наклонив голову ближе и слегка коснувшись её губ, потом провел ими в сторону, пока не добрался до уголка ее рта, и поцеловал ее там.
— Мне всегда было интересно, как это будет чувствоваться, — глубоко вздохнув, сказала она, когда мои губы скользили по ее губам.
— Ты никогда не целовалась с парнем? — спросил я, отклонившись. Что, черт возьми, не так с парнями в ее школе? Я даже не поцеловал её. По крайней мере, не по–настоящему.
Элли тихо рассмеялась и посмотрела на меня так, будто у меня выросли рога.
— Я имею ввиду, как это будет чувствоваться с тобой, — она смущенно улыбнулась и перевела свой взгляд на пространство между нами, туда, где соприкасались наши руки.
— Ты думала об этом? — улыбаясь, спросил я, желая, чтобы её признание не делало меня счастливым, но оно делало.
— Часто, — сказала Элли, пытаясь скрыть улыбку.
Тяжело вздохнув, я провел рукой по волосам и оглянулся на открытое окно. Мне нужно сменить тему. Я не мог думать о её желании поцеловать меня или о том, чтобы сделать с ней намного больше.
— Не могу поверить, что ты выбралась сюда с этим гипсом. Позволь мне помочь тебе вернуться обратно.
Я предложил ей руку и помог встать, глядя вдаль, концентрируясь на звуках океана, на чем угодно, лишь бы не смотреть на неё. Наши руки по-прежнему были переплетены, и я все ещё мог чувствовать её пристальный взгляд, обращённый на меня. Знал, что если взгляну на неё, то поцелую её по полной программе, погрузив свой язык в ее рот и посасывая ее пухлые губы. Я знал это. Но я не мог. Это было неправильно по отношению к ней и к Вику.
— Готова? — спросил я, когда потянул её за руку в направлении окна. Я смотрел, как она забралась в комнату, не оборачиваясь в мою сторону. Попрощавшись с ней, я уходил, когда она окликнула меня. Я вернулся и просунул голову в окно.
— Ты вернёшься завтра? — спросила она, и в её глазах светилась надежда.
Я взглянул на небо, надеясь, что оно скажет мне, что это была плохая идея. Вздохнув, снова посмотрел на неё.
— Я ни о чем не могу думать, кроме как об этом. — И это было правдой. В течение этого месяца я возвращался каждую ночь, после того, как ребята расходились, и рассказывал Элли все о наших приключениях. Большинство моих рассказов были наполнены предупреждениями, чего девушка не должна делать на вечеринке, поэтому, несмотря на влечение, которое я к ней испытывал, я наставлял ее как старший брат. Было тяжело держаться от неё подальше, поэтому я возвращался каждую ночь. Я полюбил наши лёгкие разговоры обо всем и ни о чем. Мне нравилось, когда она считала, что шутки у меня хреновые, и как её глаза блестели, когда я рассказывал хорошие. Но в некоторые вечера она прислонялась ко мне и спрашивала, поцелую ли я её, когда ей исполнится восемнадцать, и чтобы я сделал, если бы она была незнакомкой из моего колледжа.
Это были сложные вопросы, из–за которых я не мог мыслить здраво. Я пытался уклониться от них, улыбаясь и смеясь. Никогда не говорил ей, что, если бы она была незнакомкой из моего колледжа, я бы набросился на неё. Никогда не говорил, что если бы ей было восемнадцать, то нарушил бы своё правило и принял бы последствия. Я всегда говорил ей, что встречался лишь со зрелыми женщинами, потому что с ними было легко и они не ожидали от меня большего. Я сосредоточился сперва на школе, потом на колледже и лишние проблемы мне ни к чему. На это она всегда отвечала мне хмурым взглядом, как будто хотела бросить мне вызов и изменить моё отвращение к настоящим отношениям. Отчасти мне хотелось, чтобы она приняла этот вызов, просто чтобы посмотреть, насколько сильно она будет стараться, даже если знал, что исход будет тем же.
