Ну, а в комнате, рядом с окном, в которой Нэй и лежал, станет тихо.
Нэй подошел к краю крыши, выгнулся и заглянул в комнату. Полумрак и никого. Хорошо. Остальное, как говорится, дело умения. Ногу поставь, и ты уже в комнате. Даже не нужно бояться, что рамы закрыты, потому что они всегда были нараспашку! И днем, и ночью, и летом, и зимой. Неизменная привычка дядюшки Отоя — это всегда открытые окна.
Вот же! Металлический слив вдруг издал предательский скрип, прогнувшись под весом мальчишки. Нэй замер, но уже и так было понятно, что скрип ушел в пустоту, никто не прибежит, но это не означало, что можно расслабиться. Так что остальной путь Нэй проделал особенно аккуратно. Ему совершенно не хотелось оказаться в объятьях дядюшки Отоя или кого-нибудь из его помощников.
Но вот он и в комнате.
Все как обычно.
Духота, даже с открытыми окнами, и печь, раскаленная добела. Огромная.
Огромный стол. Огромная разобранная и разбросанная по всей комнате кровать с множеством подушек. И сундук, огромный, в левом от окна углу.
О! Открытый!
Но бежать к нему сломя голову Нэй не стал. Сначала сюрприз. Вытащил из-за пазухи продолговатый сверток, принюхался к нему, удовлетворенно хмыкнул и, улыбнувшись, положил на стол. И уже затем подошел к сундуку.
Почти сразу нашел свой кошель. Кошель будущего, как любил говорить дядюшка Отой, обещая отдать его в день шестнадцатилетия. У каждого воспитанника приюта был такой кошель. И каждый знал свое будущее, чуть ли не с пеленок! Разбуди! Покажет! Рисунки на кошельках были разные, и каждый помнил свой рисунок наизусть. Впрочем, в сундуке было все еще проще. Каждая ячейка, в которой находился определенный кошелек, была именной. Удивительно было читать имена. Но Нэй читал! Научился читать! Учитель научил, не удивился, что тот не знает грамоту, но тут же взял и научил!
И свое имя было читать любопытно. Странно, вот только, что дядюшка Отой все еще хранил его будущее. Кому-то хотел отдать?
Кстати. Тут денег хватило бы на выкуп с лихвой!
Но, стоп.
Решил он свой кошель не брать, точнее, вообще ни одного кошелька не брать. Что-то внутри остановило его от этого желания. Но вот прибрать пару-тройку монет — пожалуйста. Вот из этого, например, пяток можно отсыпать — Карлис жук еще тот, как-нибудь перебьется. И из этого еще немножко — Мартон та еще свинья. А лучше вообще вот так сделать: взять и большую часть денег из этих двух кошельков пересыпать в три кошелька — Нери — красивая девчонка с грустными глазами, Кану — добряк парнишка, но как карманник полный нуль, и Добу — верзила с тяжелой рукой, но удивительно звонким смехом.
Улыбнулся своей шутке.
Все-таки здесь было что-то хорошее…
Но хватит воспоминаний.
Пора и честь знать…
Так, со сливом аккуратней. Руку сюда, ногу сюда. Задержаться здесь.
Вот и крыша. Собрал покрывало и все в рюкзак на спину, и…
Еще забираясь на крышу, решил уходить по ним же. По улицам вотчины трубочистов. Так было намного быстрее и безопаснее. Внизу кривые улочки, а тут свобода и простор. И скорость.
Ведь дядюшка Отой сейчас придет, увидит…
А зачем он вообще полез к дядюшке? Сюрприз! Ну да, а теперь бежать нужно и очень быстро.
Как не хотелось Нэю услышать реакцию дядюшки на сюрприз, но требовалось спешить, ночники люди быстрые и умеют, когда нужно быть еще быстрее. И если попасть им в руки…
О!
Поэтому вот прямо сейчас, по крышам и к Северным воротам, даже через Дирсу перебираться не нужно. И время ночного обоза как раз. А как проскользнуть мимо стражников в деловой суматохе, именно в деловой, а не в тревожной, Нэй знал.
И когда бежал по крышам, почувствовал, что за его спиной уже что-то начинается. Что-то, о чем лучше не знать. И бег ускорил, и не оглядывался.
И успел.
К воротам.
К обозу…
А за спиной занимался рассвет.
Новой его жизни…
*
Где-то…
Просто разговор.
— Слышал? В Аркете заварушка началась!
— Что там случилось?
— Представляешь, кто-то подкинул дядюшке Отою дохлую рыбу!
— Так просто взял и подкинул?
— Непонятно. Хотя на самом деле приют дядюшки как проходной двор. Совсем расслабились ребята. Так что любой мог подбросить. Или шутник, или серьезно все. Но волна уже поднялась.
— Хм… Думаешь поучаствовать?
— Ну, не думал бы, не говорил.
— Хм… Раз такое дело… Зови команду нашу, вмешаемся в процесс.
— Повеселимся?
— А то!
*
Возвращение.
Декабрь (ус)…
Все бегом.
— Ну как поход?
— Отлично, Учитель! Вот!
— О! Какой тяжелый! Неужто он таким и был?
— Нет, конечно, это я (стушевался слегка) позаимствовал в одном месте. Чуть добавил.
— Добавил? Украл? О! Ты все-таки забрался к дядюшке?!
— Не утерпел!
— А если бы тебя поймали? И вообще, зачем ты к нему забрался?
— Подарок оставил.
— Пода… Молчи!.. Хм… Тишина… Странно…
— Что случилось, Учитель?
— Уже… ничего… Даритель, чтоб тебя! Что лыбишься? Быстро руки в ноги и побежал! Пятьдесят кругов!
— Есть! Ай, за что!
— За все хорошее! И за инициативу, которая наказуема! Что встал? Бегом ма-арш!
*
«Рыбное дело» …
Но так никто и не появился…
Как это не парадоксально, но Нэя никто не преследовал. И не искал. Ни нюхачи Ночной гильдии, ни гончие и видящие Тайной канцелярии Аркета.
И не потому, что он не оставил следов.
Нэй, конечно, слышал истории о сыскарях, которые способны по запаху, по даже малым следам отыскать преступника (сказки, хотя иногда везет). Взять, так сказать, на горячем, чуть ли не с поличным. Но, забираясь в окно к дядюшке Отою, он меньше всего заботился о своей безопасности. Сюрприз затмил мальчишечью голову, хотя он и подготовился к походу.
Ну, как подготовился… Он знал про крыши и трубочистов; как-то повезло ему подружиться с пареньком, ровесником своим, который готовился стать трубочистом и который по доброте душевной раскрыл ему некоторые секреты, ну, а он их запомнил. Например, что по мостикам нельзя бегать, иначе они развалятся, и человек просто упадет вниз, ничего его не спасет. Или крыши были открыты для всех, но вот в черной, как сажа, одежде могли на них находиться только трубочисты, а всем остальным это запрещалось. Правда, на серую одежду это не распространялось.
Вот Нэй и умыкнул серую рубаху и штаны с одного двора еще до ворот города, впрочем, деньги оставил. И когда отправился на дело, переоделся в своем излюбленном схроне, в одном из подвалов; очень удивился, что его так никто и не обнаружил, и перевязал тесемками и рукава, и штанины, чтобы не мешали. А на ноги эльфийские мокасины обул, все-таки взял их, хотя Учитель и не советовал. Слишком заметная вещь. Впрочем, Нэй держал их в рюкзаке и по городу ходил в обычных тяжелых ботинках. Только вот на дело взял. Заметил, что они очень хорошо цепляются за стены и камни, и бегать в них удобно.
В общем, подготовился, но на самом деле это бы его не спасло, следов-то он оставил достаточно. Просто события стали развиваться в несколько ином ключе.
Его тухлая рыба оказалась в странном месте в странное время. Как будто все вокруг только ее и ждали…
Паника, которая возникла после обнаружения рыбины, как круги на воде от брошенного камня, разнесла эту весть во все уголки подвластных Ночной гильдии мест. И если и хотели скрыть этот факт, то было уже поздно. Запах впитался в поры и уже начал свое ядовитое действие (о таких последствиях Нэй даже подумать не мог).
Поэтому, когда все более-менее успокоились, то в приют дядюшки Отоя прибыли не нюхачи, которые должны были хотя бы для приличия понять, кто и что затеял и, вполне возможно, что они бы и вышли на шутника, а почти все руководство Ночной гильдии…
Собрались поговорить.
И поговорили.
Свидетели рассказывают, что разговор шел на повышенных тонах в течение минут двадцати.
Затем из кабинета как ошпаренный выскочил один из замов Главы — Джари Фиорентино, злой, красный и вспотевший, постоянно что-то бубнящий о козлах и придурках.
