— Нужен, да.
— Заваливайся, — он шире открыл дверь передо мной. — Дамы вперед.
Если бы я не была в отчаянии, ни за что не переступила бы железный порожек.
Снимать куртку в доме я не стала, у меня до сих пор пальцы дрожали от холода. Появление моё особо никого не удивило. Если уж они именинника в лицо не знали, то чего им заморачиваться над какой-то девчонкой, не желающей принимать участие в общей вакханалии?
Парень усадил меня на диванчик, пропал куда-то на пару минут, а вернулся уже со стаканчиком шипящей жидкости и с телефоном в другой руке.
— За поцелуй, зайка, — непонимающе хлопнула глазами. — Я отдам тебе телефон, если ты меня поцелуешь, — он ухмыльнулся, а мне вдруг стало противно от зашкаливающей концентрации вокруг меня за последние сутки самоуверенных мужчин. — Ой, да ладно тебе, монашка. Я пошутил, не кривись ты так. Разбиваешь мне сердце. Всё понимаю: мужики — козлы, этап у тебя такой. В стакане шипучка, вряд ли ты бы стала пить алкоголь. Найдешь меня, когда закончишь. Мне не в кайф тут с тобой торчать. Если чё, ты с Загорским. Развлекайся, заяц.
Парень быстро всучил мне телефон вместе с большим пластиковым стаканчиком, а сам закружил мимо проходящую девочку, сразу устроив ладони на её заднице.
Дима мне не отвечал. Карина по понятным причинам тоже не брала трубку — ей я позвонила всего лишь раз на удачу. Улька вообще телефон предпочитала отключать на ночь.
Всё это время я машинально маленькими глотками пила газировку, чтобы отвлечься хоть на что-то, потому что иначе к горлу подступала липкая паника.
Так, я ведь могу перевести этому парню необходимую на такси сумму и выбрать онлайн-платеж? Спокойно доеду до Димки, уж громким стуком в дверь его точно получится разбудить. Расскажу ему всё, а там что-нибудь вместе придумаем.
После нескольких манипуляций с платежной системой я открыла карту, чтобы определить точный адрес отправления.
Какой это дом? Восемнадцать, девятнадцать? Первую цифру удаётся чётко разглядеть, а дальше всё начинает кружиться и уплывать от меня, растворяясь яркими пятнами перед глазами.
Становится невыносимо душно, воздуха не хватает. Меня тошнит, а внутри прошибает болезненный тугой спазм, от которого я роняю стакан на пол и прижимаю ладонь к животу, сжимаясь пополам от удушающих ощущений.
Пытаюсь подняться, путаюсь в собственных ногах, тут же оседая на мокрый пол, пачкаясь липкой сладкой водой.
Глаза удаётся держать открытыми еще несколько секунд, а потом…
Блаженная темнота и никакой больше скручивающей боли.
Глава четырнадцатая. Аврора
— Открывай глаза, красавица спящая. Я догадался, что ты очнулась, — голос с нотками раздражения принадлежал мужчине, от которого я пыталась сбежать этой ночью.
А этой ли?
Последнее, что я помню: собственные пальцы в малиновой шипучке. Дальше — пустота и озноб. Мне было безумно холодно, я пыталась укрыться чем-то и шарила вокруг себя руками под бьющие адской болью в голову молотки, но ладони натыкались на что-то колючее и явно неприспособленное быть одеялом.
Та же спальня. Тот же «добрый» похититель, который, судя по пышущему гневом взгляду, прямо сейчас сменит квалификацию и перейдет на сторону пыток без всяких церемоний в виде предоставления уютного спального места, еды и одежды, заперев меня в каком-нибудь сыром и грязном подвале.
Потому что у любого терпения есть конец.
А на его конец отчетливо указывают синяки под глазами и мятая футболка с длинным рукавом.
— Почему… — выходят нечленораздельные хриплые, горло слиплось так, что слюну приходится толкать силой. — Почему я здесь?
— Предпочла бы и дальше валяться на обочине? Я обязательно запомню и в следующий раз оставлю тебя там, — он был разозлен, но старался не рычать слишком уж пугающе. Я захотела сесть, но при первом движении руку потянуло неприятной тупой болью. — Не дёргайся, ещё минут двадцать капать будет.
На плече выделялась белая клейка полоска, которая держала иглу в моей руке. Настолько профессионально воткнутую, что я не сразу ощутила присутствие в вене инородного тела.
Лежать. Не шевелиться. Вроде всё понятно.
— Рассказывай, девочка, где ты шлялась, что после нескольких часов поисков я нашел тебя чуть ли не с передозом в луже… Не буду говорить чего, ты слишком впечатлительная, — скривил губы, окинул меня взглядом строгого папочки, сильнее нахмурив брови.
— Я что, описалась? — вырвалось быстрее, чем я смогла прикусить губу.
— Нет, вроде нет, но я не берусь отвечать на это со стопроцентной гарантией. Тебя тошнило. В тачке, кстати, тоже. Не уверен, что с моим уровнем брезгливости я ещё раз ей воспользуюсь.
Заглянула под одеяло. Одежда чистая, волосы своей легкой влажностью тоже наталкивают на определенные мысли.
— Если ты брезгливый, то кто меня тогда…
— Я. О, и ещё одно, маленькая. После того, как мои пальцы побывали в тебе так глубоко, как приличный человек старых взглядов я просто обязан на тебе жениться, — почему-то после его слов я ощутила режущие спазмы в горле при очередном глотании.
— Ты засовывал в меня пальцы?
— В рот. И вообще не в том смысле, в котором хотелось бы.
В спальне раздалась усмешка в ответ на мои совестливые стоны, когда я одновременно издавала раскаивающиеся звуки и пыталась убраться от его насмешливого взгляда хотя бы под одеяло.
— Не поможет, — с меня сорвали тёплое укрытие. Мужчина упёрся ладонью в паре сантиметров от моего лица и навис сверху, удерживая свой вес одной рукой, от чего мышцы на его плече вздулись внушительным контуром. — Где тебя носило, блядь?
— Я-я не бл…
— Не зли меня лучше. Выражение такое, к тебе никакого отношения не имеет. Какого хуя ты ночью потащилась одна не пойми куда, нажралась какой-то дряни и решила, что сон на холодной земле в такую погоду пойдет тебе на пользу? Я тебя пальцем не тронул, пытался быть вежливым. Повёлся на твоё это «ой, как неудобно спать в наручниках», людей своих напряг, чтобы они сестру твою нашли. Бабки, в конце концов, за тебя вкинул. Ты забыла про это, девочка? Сумма там нихуевая, между прочим. А в ответ что? На своей жопе ровно усидеть не можешь, пока я дерьмо это разгребаю, — он не кричал, ни разу не повысил на меня голос, но вот этот его давящий стальной взгляд с обещанием перемолоть без следа и поджатые в гневе губы вкупе с появившимися на лице морщинами от сведенных к переносице бровей…
У меня даже кончики пальцев заледенели. Дернулась, попыталась отодвинуться, на что мужчина лишь скрипнул зубами и медленно покачал головой, припечатав меня этим к постели так, что я с легкостью рвением увеличить между нами расстояние могла бы своим бараньим весом продавить жёсткие деревянные досочки каркаса.
Они бы сломались, матрас упал бы на пол, а у меня появились бы спасительные полметра пространства, чтобы не чувствовать губами его тяжелое клеймящее дыхание. Одно на двоих сейчас.
— Зачем тебе всё это?! Зачем ты что-то делаешь для меня, для чужого тебе человека?! Где выгода? Что ты со мной потом сделаешь, когда настанет время расплаты?! — я не выдержала. Сломалась под его натиском, выплеснув переполняющие эмоции слишком громкими интонациями, заставив мужчину на пару коротких секунд зажмурить глаза и прижать пальцы свободной руки к голове.
— Дура.
Такое едкое и шипящее, даже без подобных букв в слове.
Оттолкнулся, выпрямился и хлопнул дверью так, что я едва не подпрыгнула от вибрации мощного хлопка.
Я лежала и глупо пялилась на заканчивающуюся капельницу, кусая нижнюю губу почти что в кровь, потому что страх получения кубиков воздуха в вену опять взял надо мной верх. Я вообще с первой в жизни капельницы этого боялась, а все разумные объяснения принципа работы системы медицинских трубок пролетали мимо ушей.
И выдернуть её из руки не могу, потому что тоже страшно сделать всё не так. Истеку кровью, а Григорий без меня зачахнет, потому что никому не нужен кактус со следами бычков на стебле.
