— Судороги уже недавно были, — сказала миссис Доналдсон.
— Были… и весьма запоминающиеся. Конечно, можно и со рвотой, но лучше не стоит. Давайте что-нибудь простое. Камни в желчном.
— А что, если она будет глухая? — предложила миссис Доналдсон.
— Или латышка? — сказал Баллантайн.
— С диабетом, — сказала миссис Доналдсон. — Это я знаю прекрасно.
— Умница!
Миссис Доналдсон все обдумала и решила, пусть не будет лишних денег, но комнату она сдавать не станет. Не будет больше по ночам прижимать ухо к стене, не будет взволнованно ждать каждую четвертую пятницу — день квартплаты. Она позволила себе немного отдохнуть от респектабельности, но всего однажды, и шансы найти новых жильцов столь же свободных взглядов (и столь же малообеспеченных), как Энди и Лора, были ничтожны. Нет, эта страница перевернута. Да, она об этом сожалела, но слишком уж велико было нервное напряжение.
Однако любопытство, даже желание, оставалось, желание, которое ассоциировалось у нее со свободой, легкостью и новой жизнью и которое она теперь так стремилась подавить. Она когда-то слыхала, что все это можно найти в интернете. В интернете она ничего не понимала, но наверняка есть какие-нибудь курсы. Теперь полно всяких курсов, впрочем, она сомневалась, что обучают и тому, что ее интересует. Но именно так, не нарушая никаких приличий, она и решила поступить. И рассказать Делии.
После скучноватого дня (щитовидка, грыжа пищевода и внутренний геморрой) она сидела с коктейлем у себя на кухне, и тут в дверь позвонили.
Решив, что это Гвен, она спрятала стакан в буфет, повесила на дверь цепочку и только после этого открыла ее.
— Миссис Доналдсон?
— Да.
На пороге стояли юноша и девушка.
— Извините, — сказала она, — я думала, это моя дочь.
— Нет. Мы насчет комнаты.
Он был в тоненьком пальто, джинсах, рубашке и, как ни удивительно, узеньком, но галстуке. Она видела что-то такое по телевизору, шляпу уж точно — маленькую, черную, с узкими полями, к тому же на размер меньше, чем нужно. Такая шляпа скорее ассоциировалась с поп-певцом, которого часто сажают за наркотики, и, хотя лицо у юноши было приятное, шляпа его нисколько не украшала, разве что он выглядел моложе (для этого он, по-видимому, ее и надел) и совсем не походил на светского франта.
Девушка была обычная, в кардигане, с длинным шарфом, единственной данью моде казалась розовая блестящая сумка.
— Насчет комнаты? — переспросила миссис Доналдсон. — Какой комнаты? Никакой комнаты нет.
Решение больше не брать жильцов далось ей нелегко, но, увидев эту совсем не подходящую парочку, она почувствовала облегчение и даже взбодрилась. Нет-нет! Эти уж никак не годились.
— Вы в списке, — сказал юноша. — Кстати, меня зовут Олли. А это Джералдина. Я учусь в художественном колледже, Джералдина работает в кафе.
— В органическом, — уточнила девушка и протянула юноше список тех, кто сдает комнаты.
— Вы тут есть. — Олли показал на ее фамилию. (Она заметила, что ногти у него чистые.)
— Я просила меня оттуда убрать, — сказала миссис Доналдсон.
— А они не убрали, — пожал плечами Олли. — Обидно — мы так долго добирались. Вам не повезло с прошлыми жильцами?
— Простите… — удивилась миссис Доналдсон.
— Вы поэтому попросили убрать ваше имя из списка?
— Нет-нет… Я просто решила немного передохнуть.
— Может, возьмете нас на испытательный срок? — сказал юноша. Девушка робко улыбнулась. — Вдруг мы вам подойдем? Мы можем принести рекомендации. И мы знаем Энди, — добавил он, — правда?
Девушка кивнула и уткнулась в шарф.
— Энди? — спросила миссис Доналдсон.
— Который раньше здесь жил. Мы однажды к нему приходили, только вас дома не было.
Разговаривали они через дверь, но, поняв, что это люди не совсем посторонние, миссис Доналдсон сняла с двери цепочку.
— Вы их видите? — спросила миссис Доналдсон. — Как они?
— Энди в Эдинбурге, — сказал юноша. — А Лора где-то в Африке.
— В Малави, — уточнила миссис Доналдсон. — Она мне прислала открытку. Вы проходите.
Они уселись за стол на кухне. Олли по-прежнему был в шляпе.
— Мы квартплату задерживать не будем, — сказал Олли. — Джералдина работает в кафе.
— Дело не в этом, — сказала миссис Доналдсон.
— Они ведь были не такие, — сказал Олли.
— Какие — не такие? — спросила Доналдсон, забыв о пропасти, в которую может рухнуть.
— Не такие уж аккуратные в смысле квартплаты.
— Они были неплохие ребята, — сказала миссис Доналдсон. — Нет, дело не в этом.
— В нас? — Юноша улыбнулся ей. Выглядел он лет на четырнадцать.
— В вас? Нет, нет… Не в вас.
— Они сказали, что с вами можно договориться. — Юноша улыбнулся. — Насчет квартплаты.
Джералдина замотала руки шарфом.
— У нас с этим проблем не будет, скажи, подруга?
— Нет. — Рот девушки был прикрыт шарфом. — Никаких проблем. Вообще.
— Прошу меня извинить, — сказала миссис Доналдсон. — Мне надо сходить наверх.
Она поспешила в ванную, закрыла за собой дверь, и ее не пойми с чего вырвало.
Она села на кровать, на их кровать, уткнулась лицом в подушку.
Такого она себе даже вообразить не могла — хотя теперь, когда это произошло, все казалось столь очевидным. Если они знают, значит, все знают. Она представила возможные последствия, и у нее голова пошла кругом. Значит, поползли слухи и на медицинском факультете. Самое место: это же диагноз. Ни о каком сочувствии или уважении и речи быть не может. Ходячий анекдот. «Наша квартирная хозяйка».
Она вытерла слезы и пошла вниз.
Они молча сидели за столом.
— Мне надо все обдумать, — сказала миссис Доналдсон. — Я пока что не могу решить.
Они встали, юноша взял ее под руку.
— Мы никакого беспокойства вам не доставим. Музыку слушать не будем, и вообще. — Он протянул ей листок. — Я тут записал свой мобильный.
Она мило улыбнулась — будто дело не было решенным.
Они стоят на крыльце, и юноша впервые снимает свою дурацкую шляпу и так по-старомодному прижимает ее к груди, и она с трудом сдерживает смех: он похож на жалкого бродягу, которого в поисках пристанища занесло к ее дому.
— Симпатичная у вас шляпа, — говорит она.
Он снова ее надевает, над ее головой самолет чертит в небе белую полоску, где-то поет женщина.
Она возвращается в дом и видит на столе листок бумаги с номером его мобильного, а рядом он пририсовал глупую улыбающуюся головку в шляпе. Наверху она ложится на кровать, которая раньше была ее кроватью, ложится как обычно — слева.
