Я наклонился еще ближе. Иллюзия была поразительной: гнилые лохмотья ее платья двигались вместе с телом, а крыса, карабкающаяся по грудной клетке, была потрясающе живой. Она могла даже укусить меня, если я дотронусь до нее.
— Очень хорошо сработано, — признал я.
Я поднял глаза и увидел на лице Хель самое редкое выражение — настоящую улыбку.
— Это потребовало большой практики, — сказала она почти застенчиво.
— Не сомневаюсь.
Мы оба замолчали. Крыса моргнула, глядя на меня, когда Хель переступила с ноги на ногу, обхватив своей живой рукой разлагающуюся грудную клетку. Я оглянулся через ее плечо, быстро осматривая покои. Одна маленькая, узкая кровать. Один стул был придвинут к письменному столу, заваленному книгами и стопками пергаментов. И нигде ни следа вина или меда. Очевидно, у моей дочери было не так уж много посетителей. Возможно, замужество пойдет ей на пользу, в конце концов.
Хель прочистила горло.
— Э-э, Отец. У меня действительно есть вопрос. Раз уж ты здесь.
— Продолжай.
— Эта иллюзия, — начала она. — Она, хм, когда я сплю. Но ненадолго. Так мне сказал один из слуг.
Ее щеки снова вспыхнули, и я подумал, что в этой истории есть что-то еще. Научиться удерживать красивую иллюзию моего тела в состоянии опьянения или во время оргазма было довольно сложной задачей. Неужели Хель пытается овладеть именно этими трюками?
Я снова взглянул на ее тревожно спартанские покои и постоянное, глубоко посаженное хмурое выражение лица. Наверное, нет, решил я. Если бы она напилась или переспала, то выглядела бы гораздо счастливее.
— Я тоже не могу поддерживать свои иллюзии, когда сплю, дитя мое.
Хель вздохнула, явно разочарованная.
— Но чем же ты занимаешься?
— Тем же самым, что и твоя мать… но я не сплю.
***
Как бы мне ни хотелось попытаться забыть Аню, спрятав свой член в Ангрбоде, я не мог заставить себя отправиться во дворец Тьяцци. Этот человек был поистине невыносим. Вместо этого я умылся в Асгарде, отправился в Вал-Холл и провел там несколько дней, напиваясь до бесчувствия, пока Один публично не обвинил меня в том, что я лелею разбитое сердце.
Это было достаточно близко к истине, чтобы заставить меня отказаться от меда Вал-Холла.
Как только я просох, Фрейя пригласила меня в свои покои, но я на удивление мало наслаждался нашими любовными ласками. Мягкое давление ее лодыжек, сомкнувшихся вокруг моей талии, пробудило болезненные воспоминания, и Фрейя обвинила меня в том, что я оставил ее неудовлетворенной. Мы расстались не по-хорошему.
Наконец, когда любопытство и одиночество впились в меня все более острыми зубами, я вернулся в Мидгард. Просто посмотреть, сказал я себе. Просто чтобы удовлетворить свое любопытство, убедиться, что моя женщина все еще здорова и жива. И, возможно, в последний раз провести пальцами по ее щеке.
Я не осмеливался появляться в центре длинных домов, отчасти из-за моего скрытого инстинкта самосохранения, а отчасти из-за страха перед тем, что я мог обнаружить. Вместо этого я ждал на берегу, на полпути между деревней и камнями, где Аня когда-то разложила сушиться на солнце бруснику. К этому времени уже наступила зима, самое сердце зимы, и льдины двигались по волнам, выглядя серыми и разбитыми в скудном, плоском свете. Я долго смотрел на колышущийся лед, пытаясь почувствовать холод. Пытаясь хоть что-то почувствовать.
Уже почти стемнело, когда я услышал ее пение.
Я обернулся и увидел силуэт Ани на фоне горизонта. Ее плащ был плотно обернут вокруг плеч, но он не полностью скрывал выпуклость ее живота. Ее щеки пылали от холода, а лицо было обращено к морю.
Она увидела меня, и ее голос затих. Ее глаза расширились, и она поднесла руку к губам. Потом она побежала по замерзшей траве и упала мне на руки. Ее объятия были так крепки, что мне пришлось создать еще одну иллюзию, чтобы скрыть слезы.
— Аня, — сказал я, — ты хорошо выглядишь.
Она издала странный икающий звук, и я понял, что она плачет. Плачет и улыбается.
— О, Локи! О, как я скучала по тебе!
Я провел пальцами по ее спине и талии, восхищаясь пышностью ее беременности. Ее глаза почти не отрывались от моего лица, будто она боялась, что я исчезну.
— Ты, — наконец сказал я, — стала еще красивее.
Она хихикнула. Это был такой восхитительный, теплый звук, что мне пришлось поцеловать ее. Она ответила с таким голодом, что я чуть не сорвал с нее до смешного сложную одежду и не начал заниматься с ней любовью на снегу.
Я изо всех сил старался сдержать похоть, победил и оторвался от ее голодных губ.
— А как же супружеская жизнь?
Ее улыбка слегка дрогнула.
— Она… не так ужасна.
Мое сердце сжалось.
— Аня, он хорошо к тебе относится? Он тебя не обижает?
Она ахнула, и я понял, что мои руки сжались вокруг ее плеч, вероятно, очень сильно.
— Если он причинил тебе боль… — прорычала я, чувствуя, как в груди поднимается жар. Ничто не остановит мою ярость, если этот человек плохо обращался с моей смертной женщиной.
— Нет-нет, все совсем не так. Он хороший человек. Вот почему я выбрала именно его. Он просто… — Она робко улыбнулась мне. — Он понятия не имеет, что делает. Ночью.
Мой гнев утих, и печаль вернулась на свое место. Иметь такую славную жену и не знать, как ей угодить… какая пустая трата времени.
Ее пальцы задержались на моей руке.
— Ты же знаешь, что он тобой интересуется.
Я моргнул и спросил:
— Он… что?
— Он хотел бы встретиться с тобой.
— Ты рассказала обо мне своему мужу?
Она снова хихикнула, и мое сердце болезненно сжалось. Как же мне не хватало этого булькающего смеха!
— Ну, я же не сказала ему, что бог огня сотню раз лишал меня девственности. Но я все-таки сказала ему, что познакомилась с тобой. И я привела его к нашему огненному кольцу, чтобы доказать это.
Мои мысли закружились, пытаясь понять смысл ее слов.
— Нашему огненному кольцу?
Ее щеки приобрели еще более глубокий оттенок красного.
— Где мы провели нашу последнюю ночь вместе. Твое пламя опалило землю. Следы все еще там.
— И твой муж хочет встретиться со мной? После этого? Неужели он хочет убить меня?
Я старался не улыбаться. Смертные не могли причинить мне вреда, а тем более убить. В конце концов, Асы и Йотуны точно знают, как и где мы умрем. Но мысль о том, чтобы раскроить череп Аниного мужа, была весьма привлекательна.
Аня уткнулась головой мне в плечо.
— Он не хочет убивать тебя, — сказала она, ее голос был приглушен моим плащом. — Он… заинтересован. — Она сказала что-то еще, но ее голос был таким тихим, что я не мог разобрать слов.
Я коснулся ее щеки, поворачивая ее лицо, чтобы встретиться с ней глазами.
— В чем, красавица?
Она выглядела довольно очаровательно смущенной.
— Я сказала, может быть, ты научишь его чему-нибудь? — Алый румянец на ее щеках и мягкие приоткрытые губы не оставляли сомнений, о каких навыках она говорит.
Шанс доставить удовольствие Ане, пока ее идиот-муж смотрит? Ну и как мне было отказаться от этого?
— А если бы мне было интересно, где бы я мог найти молодоженов? — спросил я.
Ее глаза загорелись над улыбкой.
— Лодочный сарай! Мы могли бы встретиться там сегодня вечером!
Я поднял бровь, и она снова покраснела.
— Ну да… туда мы ходим. Я пыталась научить его… ну, ты понял. Чтобы он больше походил на тебя.
Мой желудок скрутило от совершенно иррациональной ревности, и мое желание заставить Аню кричать от удовольствия перед ее идиотом-мужем превратилось в непоколебимую решимость.
— Сегодня вечером. Я буду там сегодня вечером.
Я поцеловал каждый ее пальчик, наслаждаясь тем, как у нее перехватывало дыхание. Затем я поцеловал ее в шею, чуть выше ключицы, и был вознагражден сладким ароматом ее возбуждения. Она прижалась своими бедрами к моим, маленький изгиб ее живота давил чуть выше жара ее лона, но я приложил палец к ее губам и оттолкнул назад.
