Коп кивнул и вышел.
— Кстати, насчет камер…
— Работают камеры в фойе, у выхода на лестницу, у бассейна на террасе. По одной камере у жилых помещений. Остальные отключены.
— Почему?
Марш пожал плечами.
— Потому что остальные расположены у помещений, где давно никто не живет. Кстати, эта комната тоже в мертвой зоне. Наоми хотела жить подальше от других, поэтому выбрала комнату среди пустующих помещений.
— Плохие отношения с подружками?
— Не сказал бы. Скорее просто нелюдимость. Короче, подозреваемых раз два и обчелся. Пятеро девчонок. Бармен. Охранник. Вас не считаю.
— У меня алиби, — сказал Крейн. — У девушки тоже. У нас с ней общее алиби.
— Я заметил, — саркастично сказал Марш.
— Хрена с два! — подала голос Валенсия. — Подозреваемых гораздо больше. Есть еще люди за стеной.
— Какие люди? — нахмурился Крейн. — За какой стеной?
— Вон за той стеной, — она махнула рукой в сторону открытой двери. — Наоми боялась людей за стеной и говорила, что ночью они за ней придут. Вот и пришли.
Крейн повернулся к Маршу.
— Что находится за этой стеной?
— Там чужие помещения и они никак не связаны с нашими. Туда нельзя пройти.
— Но что там?
— Не могу сказать.
— Не можете или не хотите?
— Это секретная информация.
— Даже так? Но хотя бы в общих чертах? Там работают? Или живут?
— Там не работают и не живут, — раздался от двери хрипловатый голос, от которого по спине Валенсии опять побежали мурашки. — Там сидят.
Облаченный в черное босс шагнул внутрь.
— Я расскажу, Марш. Ничего страшного. За стеной — одно из пеницитарных заведений нашей корпоративной службы безопасности… Частная тюрьма для особо опасных преступников. Но отсюда туда и оттуда сюда действительно никак не попасть. Эта стена — армированный сталью железобетон. Ее не пробьешь. Дверей и проходов нет. Единственный путь — это центральный лифт и центральная лестница. К тому же охраны там больше, чем заключенных. И постоянно бегают собаки. Они скорее сожрут зэка, чем позволят ему сбежать.
— Сколько там заключенных? — спросил Крейн.
— Двадцать с небольшим. И около пятидесяти человек персонала.
— Итого еще семьдесят подозреваемых. Превосходно.
— Вы не поняли, инспектор. Они бы не смогли сюда пройти. Это нереально.
— Мне нужен пропуск в это ваше пеницитарное заведение.
— Вы зря потратите время.
— Лучше его зря потратить, чем упустить.
В комнату шумно отдуваясь вбежал один из констеблей.
— Шеф! Шеф! Мы нашли тело.
— Где?
— На… Нет, вы не поверите. Это лучше глазами увидеть.
Глава 6. Допрос
Валенсия взяла Крейна за рукав и затолкала в темный закуток, пока никто не видел.
— Служи!
— Да.
— Последний раз говорю, забудь, что между нами было. После смены ты пошел домой.
— Не получится, — мотнул он головой.
— В смысле? — опешила она.
— В прямом. Во-первых, такое не забывается. Твоя стоящая раком и дрожащая от фрикций круглая, сочная жопа теперь всегда будет перед моим внутренним взором, пока не сдохну. А во-вторых, свидетели же есть. Они все-равно напомнят. Целая толпа охранников во главе с директором службы безопасности господином Маршем. Которые были в твоей комнате, видели нас с тобой, видели бардак на кровати, беспорядок в нашей одежде и следы спермы на твоем милом личике. Вот если ты со всеми ними переспишь, наведешь свою порчу, или что ты там со мной сделала, и прикажешь им забыть, — вот тогда и я забуду.
— Дельное предложение. Возможно, я им воспользуюсь. Погоди… Так ты все понимаешь?
— Что именно? Что ты каким-то образом заставляешь меня выполнять твои приказы? Конечно, понимаю. Ты же не надеялась своим колдовством превратить меня в идиота.
Как раз именно на это Валенсия и надеялась. Прислужник не должен был ничего понимать. Видимо, сказался все-таки вонючий вискарь. Где-то она ошиблась.
— Да не волнуйся ты, мокрощелочка моя прекрасная. Я от твоих приказов не отказываюсь. Буду выполнять. Пока не придумаю, как их игнорировать.
— Не называй меня мокрощелкой!
— Приказ понят.
— И вообще будь повежливее. Особенно со мной.
— Сложно, — помялся Крейн. — Но я постараюсь.
— Инспектор! — раздался голос директора Марша. — Куда вы снова подевались?!
Они вынырнули из закутка в коридор.
— А! Опять! Вы что, оторваться друг от друга не можете? Блядством по ночам надо заниматься.
— Так ведь еще ночь, директор. Мы им и занимаемся.
Марш надулся от негодования.
— Мне иногда кажется, инспектор, что вы не на своем месте.
— Вы знаете, мне это тоже иногда кажется. Я до сих пор мечтаю стать космонавтом.
Когда они добрались до ресторана и распахнули двери кухни, Крейн тут же застыл на месте, словно натолкнулся на стеклянную стену.
Валенсия налетела на него плечом и взвизгнула, прижав обе руки ко рту.
— Вот, — сварливо сказал Марш. — Полюбуйтесь. Еще сатанистов нам не хватало.
Обнаженное тело Наоми было прибито гвоздями к стене над большой дымящейся жаровней. Оно висело вниз головой с раскинутыми в стороны ногами и руками и было вписано в перевернутую пентаграмму. Вокруг тела и пентаграммы, как на уроках седовласой афроамериканки из МВФ, были начерчены пять коротких слов. Но в отличие от учебных заклинаний, эти слова были не просто непонятны. Они были еще и написаны незнакомым алфавитом.
— Твоя теория об одном убийце только что полетела ко всем чертям, — тихо сказал Крейн. — Один человек такой перформанс потянуть не в состоянии. Нужно как минимум трое. Двое держат, третий прибивает.
Валенсия сглотнула, продолжая таращить глаза на труп Наоми.
— А это еще кто такой? — спросил Крейн, показав на стоящую у жаровни коренастую фигуру с короткими седыми волосами. Человек рассматривал пентаграмму.
— Это та, кто нам может помочь, — сказал стоящий рядом с дверями босс. — У меня наверху небольшая вечеринка в пентхаусе. Я попросил спуститься, когда узнал, что произошло.
— «Небольшая» это сколько? — поинтересовался Крейн.
— Человек тридцать. Но я вас уверяю, ночью они сюда не спускались.
— Охотно верю. Но проверю. В любом случае, ваш гость находится на месте преступления. Это не дело.
— Она будет полезной. Эта дама собаку съела на пентаграммах. Кристин! — крикнул босс. — Будь добра, подойди к нам.
Человек обернулся, оказавшись той самой афроамериканкой из МВФ.
***
— Какой ужас. Бедная девочка, — она покачала головой. — Инспектор, вы уже нашли преступников?
— Так быстро только мыши плодятся. Что вы можете сказать об этой мазне? Сатанисты?
— Нет, конечно. Пентаграмма — это универсальная основа для начертания самых разных заклинаний. Я, к примеру, тоже ею постоянно пользуюсь. Для финансовой магии звезда Давида лучше подходит. Но у нее ограниченный срок действия и много побочного негатива.
— Это все, конечно, интересно. Но давайте ближе к телу. Что там вокруг тела написано. И что все это значит.
— О, это самое интересное. В своей магии мы пользуемся арамейским алфавитом и арамейским языком. Это старейший язык международных финансистов. Первая, так сказать, лингва франка. Только при обучении учеников мы используем латиницу. Но язык при этом — все равно арамейский. Это язык финансовых заклинаний. Ему почти три тысячи лет.
— Мадам, я просил…
— Инспектор, это важное вступление. Так вот, здесь, — она указала на закорючки вокруг пентаграммы и тела, — использована еще более древняя письменность. Финикийская.
— И что здесь написано?
— В том-то и дело, что ничего. Абракадабра. Может, это незнакомый мне язык, но на мой взгляд там просто набор звуков. Но это и неважно. Важно, что финикийщина сейчас используется только в двух сферах магической деятельности. Это работорговля. И моление Темным богам.
