Утерев слезы, прикрываю глаза. Запрещаю себе думать и вспоминать. Все закончилось. Было и прошло. Хватит!
Бурная моя фантазия переключается на Генерала. О нем думать приятно. И тело отзывается радостно. Интересно, какой он в постели…
«Димирова, – останавливаю себя. – Ну ты придумала! Он же тебя жалеет, как малолетку. А так ты ему на фиг не сдалась. У таких мужиков обычно полный комплект. Жена, любовница, еще одна любовница и на все готовая секретарша».
Да и мне с ним ничего не светит. Нечего и привыкать. Ну хоть помечтать-то можно!
Если честно, впервые за несколько лет мне понравился мужчина. Да такие всем нравятся. Руки большие, пальцы красивые. А еще глаза. Умные, пронизывающие насквозь. От такого не спрячешься. И ямочки на щеках. Так и хочется прикоснуться.
«Ва-се-чка», – шепчу по слогам, будто во рту катаю каждую букву.
Васечка.
И вздрагиваю, когда из-за стены доносится странный утробный рык.
– А-а-а!
Подскочив, накидываю халат и выбегаю из спальни. И сразу натыкаюсь на Василия Петровича. Врезаюсь в сильное мужское тело. Инстинктивно утыкаюсь лицом в мощную грудную клетку.
– Это ты кричала? – спрашивает он, сгребая меня в охапку. И только потом продирает глаза.
Поднять подняли, а просыпаться пришлось по ходу движения. А тут я, паникерша.
По телу бегут мурашки от грубоватых генеральских объятий. Теплота разливается по телу, а внутри, в самом низу живота, ёкает желание. Впервые за пару лет.
– Нет, – ойкаю, задыхаясь от близости. – Я думала, это вы… испугались.
– Нет. Я спал, – бурчит недовольно и тут же интересуется ехидно. – А что по-твоему могло меня испугать?
– Не знаю, – поднимаю лицо. И натолкнувшись на внимательные карие глаза, дрожу всем телом.
– Ты в безопасности, – словно маленькой повторяет Ордынцев и с явной неохотой выпускает меня из медвежьих объятий.
– Погоди, – поднимает вверх указательный палец. – Кажется, это вода у соседей шумит.
– Кто-то поет в душе? – обхватываю себя обеими руками. Для меня любой шум в «Соснах» кажется запредельным явлением. Папины подрядчики работают на совесть. Или полная звукоизоляция только у меня?
– Долбоящер какой-то, – кивает Генерал. – Первый час ночи. Вот какого песни в душе горланить? Кто там живет, не знаешь?
– Никто. Номер долго пустой стоит.
– Но голос молодой, – прислушивается Васечка. И морщится недовольно. – Пойти нагнать, что ли? А то разбудили тебя…
– Я не спала, – ляпаю не подумав.
– О чем мечтала? – устало трет лицо Ордынцев. – Или тряслась от страха? Никто сюда не сунется, Катерина. Кишка тонка. Поняла?
Киваю как школьница.
– Тогда спать, – велит мне Генерал, отходя к окну. – Спят усталые игрушки…
– Не смешно, – фыркаю я обиженно. Но тут же в моем собственном воображении Айрат съеживается до размеров крысы. Самой настоящей серой противной крысы, которую давным-давно ждет самодельная мощная мышеловка.
– Перестань бояться, девочка, – Ордынцев в полшага оказывается рядом. Сильная рука тянется к моему лицу. Порыв успокаивающий и неконтролируемый. Но у меня срабатывают свои инстинкты. В ужасе отшатываюсь от Генерала. Прикрываю лицо руками. А из горла рвется безмолвный крик. И тут же спохватившись, шепчу.
– Простите…
– Твою мать, – рычит Василий Петрович, морщась как от боли. На скулах играют желваки, а глаза мгновенно загораются огнем лютой ярости. Но Ордынцев мгновенно берет себя в руки и заявляет, желая казаться спокойным. – Извини, Катюша. Не хотел тебя испугать.
Но хриплый голос выдает Генерала с потрохами. Неужели он из-за меня волнуется? Быть такого не может.
Глава 14
Лишь на минуту Катерина оказывается в моих руках. Чувствую, как по мне распластываются упругие сиськи и с ума схожу от желания. Но тут же отодвигаю девчонку в сторону. Сейчас прижмется покрепче, а там стоячок уже наметился.
Твою ж мать! Ни одна другая женщина на меня так не действовала. А от Кати, соплячки двадцатилетней, так и шарашит. Чумной целый день хожу. Выглядываю в окно, пытаясь сосредоточиться. Остыть хоть немного. И когда хоть немного легчает, возвращаюсь к ней.
– Перестань бояться, девочка.
Безотчетно тянусь к лицу, собираясь убрать запутавшиеся прядки. Но Катя отшатывается в ужасе. Да еще прикрывает лицо руками.
– Простите… – шепчет, пытаясь справиться с эмоциями.
– Твою мать, – отступаю назад. Хочется заорать от бессилия, а еще больше – найти того гада и просто вломить ему в будку. Но я сдерживаюсь. Стараюсь не выдать эмоций. И замечаю раскаянно. – Извини, Катюша. Не хотел тебя испугать.
– Я сама виновата, – всхлипывает она. – Не могу реагировать нормально. Вот вы не желаете мне зла. Я умом понимаю, а инстинкты берут вверх.
– Пройдет, – цежу негромко. – Пойдем на балкон. Подышим воздушком, – приглашаю предельно корректно. – Лучше спать будешь.
– Наверное, вы правы, – нерешительно мямлит она. Взвешивает все за и против. И наконец соглашается. – Можно там чаю попить, – предлагает, выжимая из себя улыбку.
– Хорошая идея, – соглашаюсь поспешно. – И пледы возьмем.
– Устроим пикник, – кивает Катерина, смаргивая слезы.
«Сука, – мысленно обращаюсь к Айрату. – Как же ты посмел сломать такую девчонку? Найду урою. Просто урою, чтобы такого скота земля не носила!»
Включив чайник, снова режу сыр и колбасу. Наблюдаю, как Катерина чинно раскладывает пакетики по чашкам. И распахнув дверь на балкон, выношу тарелки, чашки и плед.
– А вам? – указывает Катя на флисовую тряпку и спохватывается. – Сейчас из спальни второй принесу.
– Не надо. Я не замерзну. На улице плюсовая температура, – отмахиваюсь я. И в который раз поражаюсь новой знакомой. Она заботится от чистого сердца. Не вымогает подарки или покупки в ЦУМе. Ведет себя просто и этим подкупает. Даже расставаться не хочется. Схватить бы в охапку. Зацеловать. Утянуть к себе в медвежий угол и объявить на весь белый свет о женитьбе. Плачьте, девушки! Ордынцев женился. Нашел ту самую единственную.
Выйдя на террасу, безотчетно отодвигаю ротанговое кресло для Катерины. Набрасываю ей на плечи плед и протягиваю чашку с дымящимся чаем.
– Надо мед завтра купить, – плюхаюсь в соседнее кресло. И сжав в пальцах горячую кружку, откидываюсь на спинку. – Хорошо-то как!
– Хорошо, – вздыхает Катя, успокаиваясь.
На улице царит полная тьма. Да и сама территория больше похожа на лес. Густо посаженные деревья. Бурелом кое-где.
– Мы решили оставить эту часть парка нетронутой. Гостям приятно жить в лесу. Сосны почти к самым окнам подходят и воздух целебный, – объясняет Катерина на правах хозяйки.
– Фитонциды, – ляпаю с серьезной мордой. – Если б меня спросили, я бы тоже поддержал эту идею.
– А у главного входа разбили новые клумбы и фонтан поставили. Видели?
– Хмм… – задумчиво чешу репу. – Фонтан? – переспрашиваю глухо. И во все глаза смотрю на Катю.
Какой еще фонтан, девочка? Я же на тебя пялился. Думал, сдохну, если не познакомлюсь.
– Белый такой, мраморный, – тихо посмеивается Катерина.
«Ожила. Оживает птица моя. Слава богу», – выдыхаю я, а вслух замечаю задумчиво.
– Да я с дороги ничего не соображал. Ехали долго. Пробки эти на трассе.
Вру и не краснею. Дорогой я работал. И десять часов в комфортабельном автомобиле переношу прекрасно. Как на курорте. А что не соображал, так тут полностью твоя вина, Катя!
– Завтра рассмотрите, – улыбается Катерина.
– Покажешь, – фыркаю довольно. – А я до утра продумаю стратегию. Посоветуюсь с Ильичом. Но скорее всего, будем вместе ходить. Вернее, ты идешь впереди, а я сзади. Но так, чтобы ты все время была у меня на глазах.
– А это необходимо? – растерянно тянет Катя. – У меня мало процедур. Но я хожу в бассейн и на танцы.
– Мне тоже прописали плавание, – заверяю с предельно честным лицом. Докторша не включила. А я что-то забыл проконтролировать. Придется с утра напомнить. – А вот танцы… – усмехаюсь весело. – Тут я – пас, но посмотреть могу.
