Он выглядел иначе, чем накануне, одетый в безупречно скроенный черный костюм, кожаные туфли и дорогую рубашку. Если бы не татуировки, выглядывающие из-под манжет и воротника, он бы вписался в любой зал заседаний в стране. Сказать, что он — красавчик, являлось бы преуменьшением века. Он был потрясающе восхитителен.
Эль и Келли следили за каждым его движением, пока он шел по направлению к бару, а затем сел на другой его стороне лицом к ним. Бар имел U-образную форму с пространством внутри, отведенным для Гарри.
Форестер находился напротив них в четырех метрах от глаз Эль, и она, воспользовавшись случаем, вбирала в себя каждую черточку, каждую деталь его тела. Она словно была околдована им до тех пор, пока Келли не пнула ее в голень.
— Ой, — буркнула она.
— Ладно, дай ему выпить свой напиток без того, чтобы ты пускала на него слюни.
— Я не пускаю.
— Эль, ты практически перегнулась через бар. Если ты еще попытаешься приблизиться к нему, ты упадешь.
Форестер заказал пиво и виски и только затем посмотрел на свое окружение.
Эль застыла, когда он взглянул в ее сторону. Она почувствовала, как кровь приливает к ее щекам, выступая явным румянцем от смущения, и ощутила, как ей вдруг стало жарко.
— Привет, — небрежно сказала Келли, слегка махнув ему рукой.
— Здравствуйте, леди, — ответил Форестер, и Эль вздохнула с облегчением при звуке его голоса.
Она молилась, чтобы он не смотрел на нее, потому что если бы он это сделал, то, наверняка, она боялась, что потеряет голову и упадет стул. Но он все же взглянул на нее.
— Эй, — произнес он. — Спасибо за прошлую ночь. В отеле было намного более комфортно, чем в машине.
Эль улыбнулась. Она пыталась заставить себя ровно дышать и взять под контроль сердце, несущееся галопом.
— Без проблем, — пролепетала она, и тут же подумала, что ее голос прозвучал как-то странно.
Она пыталась придумать, что еще можно сказать, чтобы избежать неловкого молчания, когда дверь бара открылась, и в нее вошло несколько человек. Ее сердце упало, когда она увидела, что это были те же четыре смутьяна, которые накануне преследовали ее и Келли в кафе.
— О, здорово, — сказала Келли себе под нос. — Начинается.
— Они ведь не будут цепляться к нам здесь, не так ли? — спросила Эль.
Словно отвечая на ее вопрос, один из компании парней подошел и встал между ними, а потом приобнял их обеих.
— Что такие красивые девчонки делают здесь в одиночестве, одни на ночь?
— Ничего, — ответила Келли.
— А кто твоя подруга? Сладкие щечки? Горячие губки?
— Ее зовут Эль. А теперь оставь нас в покое, придурок.
— Придурок? — переспросил парень. — Давай, Келли. Это не то, как ты называла меня прошлой ночью.
— Исчезни Фил, — сказала Келли.
— Ты умоляла меня о большем той ночью. Теперь ты даже не хочешь взглянуть на меня.
— Если ты не уберешь свои руки от меня и моей подруги в течение трех секунд, я позову Гарри.
Гарри находился на кухне, расположенной за стойкой бара, и еще не знал, что за компания пришла в его мирное заведение.
— И что Гарри сделает? — спросил Фил, состроив гримасу своим трем товарищам. — Он знает, что мой отец — мэр этого города. Он понимает, что будет с его лицензией на алкоголь, если он даже самую малость повысит на меня голос.
Келли вздохнула, и Эль вдруг поняла, что от этого парня может исходить весьма реальная опасность. Возможно, Гарри боялся этих ребят, или, точнее, их отцов — политиков.
— Гарри, — позвала она.
Если этот город был под каблуком у избалованных, заносчивых засранцев, то она хотела бы узнать об этом, чем раньше, тем лучше. — Гарри, можно мне еще налить?
Ответа не последовало. Она знала, что Гарри был где-то там, но он явно избегал конфронтации с мальчиками. Значит, это правда. Как оказалось, эти парни имели полную свободу действий.
Теперь рука Фила скользнула ниже плеч девушек, непосредственно рядом с грудью.
— Не так быстро, придурок, — сказала Эль. — Если твоя рука сдвинется еще хоть на дюйм, я надеру тебе задницу.
Это вызвало большой взрыв смеха у Фила и трех его жалких друзей. Эль взяла свою бутылку пива и подумала о том, что ей стоит разбить ее об уродливую голову Фила. Но она не могла этого сделать. Эль осознавала, что пожалеет об этом. Если отец Фила был мэром, а отец другого парня — шерифом, то, она понимала, у нее действительно нет вариантов. Она не могла позволить себе попасть в неприятности.
Троица устроилась в кабинке, пока Фил продолжал приставать к Эль и Келли. Эль вспомнила, что Келли встречалась с этим болваном, и покачала головой от этой мысли. Если мужчины в городе поступали таким образом, то неудивительно, что Келли была одинока.
— Так ты собираешься надрать мне задницу? — спросил Фил
— Просто отстань от нас, идиот, — сказала Келли.
— Ладно, ладно, я джентльмен. Я знаю, когда мне нужно уйти.
— Точно, — произнесла Эль. — Тебя здесь не хотят.
Именно в этот момент Гарри вышел из кухни. Он, должно быть, терпел, сколько мог, потому что он сразу направился прямо к Эль и Келли, и, казалось, что-то собирался сказать. Эль заметила, что Келли покачала ему головой.
— У нас все хорошо, — произнесла она Гарри.
Он кивнул, и Эль заметила, как на его лице промелькнуло облегчение.
Фил шагал на другой конец бара к кабинке, где расположились его друзья, и Гарри последовал за ним. Эль наблюдала, как Гарри принял у них заказ на две кружки пива и четыре котлеты.
— Что это было? — спросила себе под нос Эль у Келли, ссылаясь имея в виду поведение Гарри.
Келли вздохнула.
— Он бы вышел, чтобы заступиться за нас, — сказала она. — Я знаю это. Он делал так раньше. Но это не очень хорошо.
— Что ты хочешь сказать?
— Уж лучше пусть эти ребята делают все, что хотят. Последний раз, когда Гарри заступился, мэр закрыл бар на месяц. Гарри не смог оплачивать свои счета и чуть не лишился места из-за этих парней. Я слишком хорошо знаю их всех. Ты уже знакома с Филом. Тот, что сидит с ним рядом, Патрик. Двое других напротив — Рэнди и Хэл. Их отцы: мэр, шериф, окружной прокурор и окружной судья. Только подумай, как можно пытаться вести бизнес в этом городе, если ты ввязался в неприятности с такими людьми.
— Понятно, — сказала Эль.
— Вот почему я считала, что было бы лучше просто позволить Филу поразвлечься и подождать, пока ему это надоест. Я никогда не смогу простить себе, если Гарри лишится средств к существованию из-за того, что можно было бы избежать. Это все, что у него есть, что было в его семье в течение нескольких поколений.
