И вот в одно из таких воскресений, вечером, как и было заранее условлено, к Аполлону в его кадепу заявилась великолепная пара – сияющая и красивая как никогда Клава, и строгий, абсолютно трезвый, несмотря на один из вышеперечисленных праздников, при полном параде, с галстуком, комиссар Жув, он же Ваня Тарахтелкин. По такому торжественному случаю от Клавы исходил тонкий аромат духов, подаренных Аполлоном, а от комиссара Жува – толстый аромат "Тройного".
"А вот это-то совсем ни к чему", – подумал об этом последнем аромате Аполлон, встречая у порога гостей, то бишь клиентов. Он, кстати, тоже был великолепен – в белоснежном халате, правда, с рыжим потёком от борща, но почему-то и одновременно – слава богу! на спине, в шикарном поварском колпаке и с рыжими усами. Усы он позаимствовал из хвоста коровы Перепелиного Яечка, а халат и колпак в столовой, у душевной поварихи тёти Моти.
Аполлон впервые, вблизи и без всякого там навоза, встретился лицом к лицу со своим, так сказать, другом-соперником. Как раз несколько дней назад в клубе демонстрировалась французская кинокомедия "Большая прогулка", где играл Луи де Фюнес. Как только он появился на экране, весь маленький клубный зал разразился хохотом и радостными криками: "Комиссар Жув!" Так что, посмотрев этот фильм, Аполлон имел представление о настоящем, то есть, киношном, комиссаре Жуве. И вот теперь у него была возможность сравнить французского комиссара Жюва и синельского комиссара Жува.
На стопроцентного двойника Луи де Фюнеса Ваня Тарахтелкин, пожалуй, не тянул, в первую очередь, по возрасту. Но кое-что такое в нём, бесспорно, было – рост там, нос, лысина, ну, а самое главное, наверное, детская непосредственность луи-де-фюнесовских героев.
– Можно войти? – подчёркнуто вежливо спросила Клава.
Чёрт! Такой красивой Аполлон её ещё не видел. А может, просто раньше не обращал внимания? А вот только теперь, рядом с другим мужчиной, разглядел все её достоинства, натуральные, без всякой фальши, без всяких там гримов и макияжей, в тот момент, когда почувствовал, что это солнышко закатывается для него навсегда. Вот натренирует он сам сейчас комиссара, тогда Клава и дорогу в его кадепу забудет. А может, и вправду жениться на ней, наплодить симпатичных детишек, жить себе спокойненько, припеваючи… Уф-ф-ф!.. Аполлон встряхнулся. Это ж надо так околдовать! Всё, всё. К чёрту эти пораженческие мысли!
– Да-да. Прошу вас, прошу.
Так, надо вспомнить, как там Лэрри обычно принимает своих клиентов.
Аполлон усадил посетителей к столу, сам сел напротив.
На столе был идеальный порядок, то есть, вообще почти ничего не было, только графин с водой, пара стаканов, да ручка и общая тетрадь с начатым бестселлером.
Аполлон раскрыл тетрадь на последней заполненной – разумеется, на английском языке – странице.
– Латынь? – робко кивнул комиссар Жув на тетрадь, дабы совсем не потерять присутствие духа и слегка разрядить обстановку.
"А он, оказывается, не дурак", – подумал Аполлон, тоже слегка волнуясь, и сказал:
– Да, латынь. Так сказать, more antiquo – по давней привычке.
Он внимательно посмотрел на комиссара, потом – на Клаву, и, увидев в её глазах озорные огоньки, успокоился – она не подведёт.
– Вы, наверное, уже в курсе, что я принимаю совершенно анонимно, и, как врач, давший клятву Гиппократа, гарантирую строжайшее соблюдение тайны исповеди…
"По-моему, это я уже что-то из религии", – подумал лжеврач, и поспешил внести ясность:
– Как сказал Овидий, nomina sunt odiosa – не будем называть имён… Ну, если буквально, то "имена ненавистны".
– Видий – это известный арабский древний врач? – решил снова блеснуть знаниями, а заодно и приободриться, комиссар.
– Да, вы совершенно правы, молодой человек.
– А я ещё одного знаю… Как же его фамилия-то?
Комиссар Жув в задумчивости поскрёб затылок, задрав нос к потолку.
– А-а-а, – наконец протянул он. – Вспомнил. Это, оказывается, женщина… Врачиха, значит… Овцова её фамилия… Или Овечкина… – добавил он неуверенно. -…Или Овцина… Точно – Овцина!
– Да, это самая известная, – поспешил заверить его Аполлон. – Её полное имя – Овцина Абу-Али-ибн-Сина.
– Точно-точно… Овцина ебу, али ёбана сына, – обрадовался комиссар Жув и победоносно посмотрел на Клаву.
Клава с восхищением улыбнулась ему в ответ.
– Ну, что вас ко мне привело? Не стесняйтесь, расскажите откровенно. Сегодня у меня уже было много пациентов, так они отсюда уходили как заново родившиеся.
Тут комиссар всё-таки стушевался, и с надеждой посмотрел на свою возлюбленную. Клава подбадривающе улыбнулась ему и сказала:
– Мы решили пожениться, доктор…
– Замечательно, – перебил её Аполлон. – От всей души поздравляю вас! – добавил он, пожимая им руки. – Вы замечательная пара. Просто созданы друг для друга.
Услышав это, комиссар опять приободрился и сказал:
– Вот мы и решили с вами посоветоваться, доктор.
– И правильно сделали, – поспешил поддержать его боевой дух Аполлон. – Вы знаете, в наше время это просто необходимо. Сейчас так возросло количество разводов! И большинство из них, заметьте, как раз по этой самой причине – сексуальной несовместимости. Или, вернее будет сказать, неграмотности. Вот у меня перед вами была пара – муж и жена. Так они, представьте себе, прожили вместе пять лет, и не знали, что сексом можно заниматься при свете. Какая-то бабка им сказала, что дети могут заплодиться только в темноте… Ха-ха-ха… Представляете?
Комиссар Жув, дабы не терять марку человека, уже зарекомендовавшего себя как равного с доктором, тоже засмеялся.
– Да. Хватает ещё дураков, – сказал он, поворачиваясь к Клаве.
А Клава, между тем, пребывала в глубокой задумчивости.
– Кто ж это мог быть-то? – протянула она, как бы размышляя сама с собой.
– У меня всё анонимно, – Аполлон многозначительно посмотрел на неё.
– Ах да! – встрепенулась Клава. – Простите, доктор.
– Как приятно иметь дело с умными людьми, – улыбнулся Аполлон, переводя взгляд с невесты на жениха, и чувствуя, что разговор входит в нужное русло. – Так они прямо тут же, вон на той кровати, – Аполлон кивнул в проём своей спальни, – убедились, что это дремучее невежество.
Клава и комиссар Жув с любопытством уставились в проём, и даже вытянули шеи. А Аполлон тем временем продолжал заливаться соловьём:
– Вы бы только видели, какими искусными любовниками на свету они стали буквально за десять минут. Еле их выпроводил. Сейчас, наверное, дома опять любовью занимаются.
Комиссар, прослушав это сообщение, слегка сник, но Клава, это было видно и невооружённым глазом, подвозбудилась, хотя и знала, что это игра. Аполлон так убедительно вешал лапшу на уши, что она невольно верила его россказням.
