Аполлон улыбнулся при виде этих Адама и Евы. Ева была отменно хороша, и держалась довольно свободно, хоть и заметно порозовела. Адам же, хоть и был почти на голову ниже её, и прикрывал то, что и без того скрывали трусы, зато был волосат с ног по самую шею.
– Да вы не волнуйтесь, – видя, что "пациент" начинает дрожать мелкой дрожью, сказал успокаивающе Аполлон. – Успокойтесь, ничего страшного. Сексом заниматься – это не зубы рвать. Посмотрите, как спокойна ваша невеста… Да вы присядьте на кровать.
Клава с комиссаром опустились на кровать Аполлона, а сам лжеврач расположился на кровати напротив.
– Ну, успокоились? – участливо посмотрел на комиссара "сексопатолог".
– Я с-спокоен, – клацая зубами, выдавил комиссар, – как п-пирамида этого м-матерщинника…
– Какого матерщинника? – удивился Аполлон.
– Ну этого… В Африке к-который… У него ещё эти с-свинтусы к-каменные… только как куры – с крыльями… и со львиными м-мордами и лапами… Не… Не свинтусы… ЧуднСе к-какое-то название… Сфинктеры, к-кажется…
Аполлон хмыкнул. Да он, оказывается, подкованный, жених-то, даже в вопросах анального секса. Но, шутки в сторону, в первую очередь – дело.
– Вы хотели сказать – сфинксы…
– Во-во, именно… У него, у этого м-матерщинника, даже деревья матом называются… бабаёбы… говорят, с-самые толстые на земле…
– А-а-а, вероятно, баобабы…
– Ебабабы… бабаёбы… один хрен… Главное, с-самые толстые.
За этими разъяснениями "пациент" понемногу приходил в себя. Уже почти не заикался.
– Да, это самые толстые на земле деревья. В дупле может целая машина поместиться, – ободряюще улыбнулся Аполлон, вспомнив фото из какого-то географического журнала.
– Да ну?! А трактор? – спросил, уже почти совсем успокоившись, Жув. – Ну, я про "Кировца" не говорю, "Беларус" хотя бы…
– Наверное, тоже поместится.
– Вот это да! – восхитился Жув. – Я же говорил – у него всё самое большое…
– У кого – у него? – спросил Аполлон, уже позабыв, с чего начался этот разговор.
– Ну, у матерщинника этого… Во, вспомнил! Египетского… Хуёпс его фамилия.
– Вы, наверное, имеете в виду Хеопса? Фараона Хеопса…
– Хуёпса, Хуёпса… Точно, фараон он. И фамилия матерная, как и деревья… Всё не как у людей…
– Я не понимаю, какое отношение к сексу имеет Хеопс? – искренне удивился Аполлон.
– Да не к сексу, а ко мне имеет отношение, – с некоторым раздражением сетуя на тупость "доктора", сказал комиссар.
Клава с интересом слушала диалог двух таких просвещённых людей, с лёгкостью сыпавших непонятными научными терминами.
Аполлон пристально посмотрел на Жува, пожал плечами и спросил:
– Вы что, хотите сказать, что он ваш пра-пра-пра-… короче, родственник?
– Чтоб этот матерщинник мне родственником был?! – воскликнул возмущённо комиссар Жув. – Да моя фамилия Тарахтелкин, чтоб вы знали! А не какой-то там Хуёпс… А кличка – комиссар Жув!
При этом комиссар Жув гордо выпятил грудь.
– Замечательно, – успокаивающе сказал Аполлон. – Я только не понимаю, зачем вы его вспомнили тогда?
Комиссар Жув задумался, потом проговорил, на глазах сникая:
– Я спокоен, как его пирамида… самая большая…
– Да-да. Вот и чудесно. Вот и приступим… Как говорится, ближе к телу…
При этих словах комиссар опять мелко задрожал, прямо как осиновый лист.
– Так, – деловито озирая будущую семейную пару, сказал Аполлон, – чтобы вам было удобней, лучше потренироваться для начала на полу. И вообще, – пояснял он, сбрасывая со свободной кровати матрац, – запомните на будущее: сексом лучше заниматься на более жёстком ложе…
Клава активно включилась в подготовительную работу, поправляя матрац и снимая с него покрывало. Причём делала при этом такие соблазнительные движения, что Аполлон, чтобы не дискредитироваться перед женихом, скопировал его позу, прикрывая встопорщившийся ниже пояса халат. А бедный комиссар смотрел на лежавшую на полу постель как на эшафот.
– Ну что ж, – произнёс Аполлон, когда ложе было подготовлено, – значит, вы – сверху, – поворот в сторону Клавы, – а вы – снизу, – повернулся он к совсем оробевшему Жуву, не ожидавшему такого поворота событий. – Правильно? Я ничего не перепутал?
– Нет-нет, всё правильно, – торопливо сказала Клава, и повернулась к своему суженому. – Ложись, Ванюша… Ты же сам так хотел…
Несчастный Жув при этих словах понял, что отступать некуда, и покорно лёг, по-прежнему прикрывая ладонями скрытый за трусами пах.
– Невеста, снимите с него, пожалуйста,… нижнее бельё.
Когда Клава, опустившись на колени возле своего жениха, стала выполнять эту просьбу, он попытался, было, сопротивляться, но она быстро сломила это сопротивление, укоризненно-ласково пожурив его:
– Ну, Ванюша… Ты же сам хотел, милый…
Набедренная повязка комиссара была, наконец, сброшена на пол, но руки скромника по-прежнему закрывали его "болт".
Однако Клава была непримиримо-настойчива.
– Ванюша, – ласково повторяла она, разрывая сцепление его рук, – ну ты же сам хотел…
Последний оплот пал с паха, и перепуганный Ванюша, резко дёрнувшись, закрыл руками… лицо. А то, что он с таким упорством прикрывал, оказалось в весьма жалком виде. Хотя "болт" и был внушительных размеров, но для ввинчивания в Клавину "гайку" совсем не годился – у несчастного жениха, так неожиданно ставшего нудистом, извилины в голове были заполнены чем угодно, только не сексом. Так что, "болт" согнулся, скукожился и, казалось, даже подзаржавел.
– Вы зря так робеете, молодой человек, – сказал Аполлон, видя, что сеанс секстерапии срывается. – Вы только посмотрите, какая женщина вами занимается! Выбросьте всякие посторонние мысли из головы и сосредоточьтесь только на ней. Она же просто богиня! Венера!
Клава от этих слов стала ещё более божественна. Но сгорающий от стыда жених – трудно даже было сказать, чего он больше стыдился: то ли публичного обнажения, то ли оказаться под женщиной – не хотел никуда смотреть, и всё закрывал свой нос руками.
О'Кей! Может, это и к лучшему. Аполлон тронул Клаву за плечо и, когда та повернулась, вытянул губы трубочкой и почмокал ими. Клава всё поняла, и через мгновение только что буквально валявшийся у комиссара на бедре "болт" был у неё уже во рту.
Тренировки с Аполлоновым "космонавтом" не прошли для Клавы даром – вялый шланг комиссара на глазах наливался тяжестью, превращаясь в хороший брандспойт.
Клава же, с увлечением занимавшаяся пробуждением титана, стоя на коленях, так оттопырила свою роскошную попку, что "доктор" не мог больше равнодушно со стороны взирать на это великолепие. Видя, что Жув по-прежнему закрывает лицо руками, Аполлон быстро спустил трико и, опустившись на одно колено и отвернув полы халаты, с величайшим благоговением ввинтил свой, хотя и не такой большой как у жениха, но зато аж дрожащий от напряжения, "болт" в истекавшую смазкой Клавину "гайку".
