В первый момент это обстоятельство меня возмутило. Как это понимать? Значит, какой-то человек пришел ко мне в комнату, порылся в моих личных вещах, собрал их, аккуратно сложил в сумку и принёс сюда. Но уже через несколько минут я рассуждаю совсем иначе, кто-то настолько позаботился обо мне, принёс мои вещи, чтобы утром, когда я встану не чувствовала себя неловко в несвежей, вчерашней одежде.
Ещё одна монета в копилку Хендэрсона, ещё один шаг к доверию. Но ведь он делает всё продуманно. Не значит ли это, что он использует мою наивность и неосведомлённость в некоторых вопросах, против меня.
И вот что плохо, даже если это так, то мне это нравится. Почему-то, это подкупает моё доверие, а не наоборот.
Звук мелодии телефона вывел меня из задумчивости. Я достала его — мама звонит. Заодно глянула время, почти десять.
— Алло, мам…
— Лаура, ты не представляешь что произошло, — мама на том конце, говорит взволнованно, почти выкрикивает.
— Что, мам, что случилось? — я испуганно вцепилась в трубку.
— Твоего отца не посадят, и мы не потеряем дом и ещё сегодня позвонили из больницы, сказали, что кто-то оплатил операцию тому человеку и он будет в полном порядке, понимаешь. Мы спасены, понимаешь! Спасены!
Телефон выпал у меня из руки
— Мы спасены, — проговорила я.
* * *
После звонка мамы, я оделась и пошла из комнаты. Вышла всё на то же крыльцо и пошла к озеру. Оно тянет меня, без конца тянет, как место силы. Оно даёт что-то такое, отчего мысли становятся ясными и принимаются важные решения. Это озеро, оно волшебное или заговоренное, возле него легко думается.
И вот что надумала стоя почти у кромки воды, и бросая в воду мелкие камешки — я останусь здесь. Насколько? На несколько дней. И если Хендэрсон скажет больше, я не соглашусь ни на месяц, ни на год не соглашусь. Несколько дней не больше. Что касается секса, то, что он будет — это без сомнения. Сразу очерчу границы дозволенного, и то на что я не согласна. Видела я ролики в интернете, я не хочу, чтобы со мной делали так же. Если он не согласится… вспомнила звонок мамы.
В общем, буду отстаивать каждый пункт договора, если он будет перечислять всё по пунктам. Рассуждаю уже как юрист. Если формулировки будут размыты, то лучше бы их уточнить. Готовлюсь к встрече с Хендэрсоном за обедом. Ведь это явно будет не только обед, но и подписание договора. Лучше мне всё продумать сейчас. Возможно, именно по этой причине он дал мне время и звонок мамы, скорее всего, входил в его планы. Чтобы я начала думать в сторону согласия.
Как всё сложно.
Присела на скамейку у берега. Как тут красиво. Небольшие заросли камыша, вода плещется почти у самых ног. В таком месте думать лучше всего.
Когда я встала с этой лавки я знала точно, как поступлю.
10
Шум движения по столу тарелкой пробудил меня от задумчивости, вернул в реальность. Тарелка звякнула, дверь сбоку сразу открылась. Всё тот де Джеймс, с подносом, вошел в зал. Он подошел к месту, где сидит хозяин дома и поставил перед ним поднос. Только сейчас я увидела, там лежит бумага и ручка.
Хендэрсон взял бумагу, пробежал по ней взглядом, поджал пару раз губы, а потом кивнул и положил бумагу на место. Джеймс дворецкий взял поднос и понес в мою сторону.
Я снова покраснела, сомнение вернулось, и страх тоже подобрался к горлу.
Серебряный поднос звякнул, лег передо мной и дворецкий тут же пошел из залы. Только когда дверь за ним закрылась, я несмело протянула руку и взяла бумагу. Быстро пробежалась взглядом по верху, где мои данные, пошла дальше и остановилась… а там всего один пункт — проживание в этом доме в течение нескольких дней. Даже не указано скольких дней.
— Но тут, — удивлённо протянула я лист бумаги, — ничего нет.
— А ты хочешь, чтобы там что-то было?
— Нет, просто мне казалась, что у вас есть какие-то требования.
— Какие требования Лаура, если желаешь, можешь сама написать требования, любые, какие захочешь.
— Но я думала, вы хотите чего-то определённого.
— Лаура, когда я хочу определённого, я знаю места, где можно это получить. А в данном случае ничего определённого мне не нужно, я просто хочу, чтобы ты побыла здесь, со мной, несколько дней.
— Сколько дней?
— Сколько ты сама захочешь, но не меньше нескольких.
— Несколько, это сколько?
Признаюсь где-то внутри, этот странный договор даже разочаровал меня. Я думала, будут требования, которые мне точно не понравятся, и я всячески буду избегать и сопротивляться. Но тут всё совсем не так. Никаких требований, только несколько дней. Ничего не понимаю.
— Давай не будем загадывать, может быть тебе так понравится, что ты и уходить не захочешь, и мне придётся тебя выгонять, — сказал он с усмешкой.
Это мне вообще не понравилось. Он без конца ставит меня в неудобные положения. Впрочем, такой договор даже лучше. Он неопределённый и в случае каких-то повышенных требований можно сослаться на то, что такого не написано в договоре. Да, наверное, так лучше.
Что ж если больше ничего не будет, то в принципе нечего и обсуждать, я взяла ручку и поставила свою подпись. Хендэрсон встал, подошел, взял бумагу и посмотрел на мою подпись.
И снова ощущение, что сделала что-то не так и попала в ловушку, которую он для меня расставил.
Дверь открылась, вошел Джеймс, подошел к хозяину, тот протянул ему бумагу, дворецкий взял и удалился.
— И что теперь? Мне идти в свою комнату или можно гулять по парку, или есть ещё мероприятия в вашем доме, чтобы я не скучала тут несколько дней.
Хендэрсон повернулся, пошел к окну, встал там и смотрит куда-то вдаль. Теперь его вид более чем спокойный, и даже где-то удовлетворённый. Сейчас он выглядит как человек совершивший важную сделку и уже обдумывающий, что он будет делать с приобретением.
А я почему-то волнуюсь, теперь больше чем раньше. Чувствую подвох. От этого человека можно ждать чего угодно. Ждать пришлось недолго. Хозяин повернулся, смерил меня таким взглядом, от которого стало холодно. Кожей я ощутила проникновение этого холода. Ещё до того как Хендэрсон заговорил, я уже поняла, что попалась.
— А ты думала, что я пропишу в этом договоре все позы, в которых намереваюсь тебя трахнуть? — вот теперь тон его сильно изменился.
Резко сорвавшись с места, Хендэрсон направился ко мне. Подошел, размахом одной руки сбросил со стола все приборы, протянул другую руку, схватил меня за цветастый сарафан на груди и вытянул со стула. Кулаком скрутил ткань так, что она с силой натянулась. Я подскочила, врезалась в каменную грудь хозяина. Резким движением он повернул меня и почти бросил на стол. Распластал. Теперь я к нему задом.
От испуга и неожиданности, схватилась за его предплечье, пытаюсь оттолкнуть. Но его руки сильнее, одна давит в спину, другая ощупывает ягодицы, хватает и тянет трусы. Хендэрсон прижался бедрами к моим, придавил меня к столу своим телом, пробрался рукой между столом и моей грудью. Всё это стремительно, резко. Нагнулся, почти лёг на меня сзади и прошептал мне на ухо:
— Каждый день я буду трахать тебя, даже не сомневайся.
Резко отпустил, одернул сарафан, прикрывая то, что обнажилось, повернулся и пошел из столовой. А я осталась, распластанная и униженная. Медленно поднялась со стола. Оправила сарафан.
На что я сейчас согласилась?
А разве не этого ты ждала, когда ехала сюда?
11
Сейчас я почувствовала совсем уже удивительную вещь, хочу стоять вот так прижатой к нему, хочу чувствовать его аромат, его дыхание, ощущать силу его рук.
Хочу… И чем дольше это длится, тем сильнее хочется узнать, что будет дальше.
* * *
— Мистер Дэвид, телефон! — услышала я.
Хендэрсон резко отстранился, оставил меня и пошел к дому. А я стою и ещё чувствую тепло его тела. Словно с меня сорвали одеяло и я осталась замерзать, тут у озера. Оказывается, объятья подействовали. Мы как будто не доделали какое-то важное дело, нас прервали, а я не была готова.
