Никогда не думала, что назову Леви Купера сексуальным, но вот мы здесь.
Я завожу руки за спину и тянусь к застежке бюстгальтера.
— Сав, — совершенно дико рычит он.
Застежка расстегнута, и я шевелю плечами, чтобы сбросить лифчик, как раз в тот момент, когда Леви хватает меня в объятия и прижимает к своей груди, заслоняя от толпы.
И тут разверзается ад.
Кто-то берет шею Леви в захват, — Бобби, — а другой вышибала оттаскивает меня от него. Судя по татуированным рукам, это Рыжий.
— Бобби, нет! — кричу я, вырываясь из хватки Рыжего. — Рыжий, отпусти меня. Немедленно!
Рыжий ставит меня на ноги, а Бобби ослабляет хватку на Леви, наклоняет голову в сторону, глядя на меня, и какое-то время я думаю, что все хорошо, но потом Леви ведет себя как тупица и отводит локоть назад, попадая Бобби прямо в щеку.
— Проклятье, Леви! — кричу я, когда Бобби хватает Леви за шею и утыкает его лицом в стол.
Идиот Леви вырывается и брыкается. Бобби настоящий шкаф. Зачем пытаться идти против него? Даже друзья Леви отступили от потасовки на гигантский шаг. Какие же они друзья, раз позволяют своему приятелю вот так извиваться, но я их не виню. Я бы не хотела иметь дело с Бобби. Кажется, Леви этого не понимает.
— Перестань с ним драться! — Я топаю ногой в слабой попытке привлечь его внимание. — Хочешь, чтобы тебя убили?
— Надень проклятый лифчик, — кричит Леви, его слова звучат немного искажено из-за того, что его лицо прижато к столешнице.
Я смотрю вниз. Похоже, я все-таки потеряла лифчик, и теперь стою только в паре крохотных пэстис в форме цветочков (прим.: пэстис — декоративные накладки на соски). Уперев руки в бедра, я сердито смотрю на Леви.
— Я не подчиняюсь твоим приказам, Леви Купер.
— Перестань вести себя как негодница, Саванна. Надень е*аный лифчик.
Я слегка ухмыляюсь, услышав бранное слово, слетевшее с губ Леви. Раньше он всегда был таким святошей. Я сквернословила, только чтобы доставить ему неудобство, но он выдал ругательство, как ни в чем не бывало. Бобби чуть сильнее вжимает Леви в стол, и Леви кряхтит.
— Слово за тобой, Викс, — говорит Бобби, оставляя мне решать, что мы будем делать с извивающимся на столе идиотом. Я вздыхаю и закатываю глаза.
— Посади его в изолятор, — говорю я, качая головой. — Я скоро приду туда.
Затем поворачиваюсь и дефилирую своей полуголой задницей обратно в гримерку.
Глава 8
САВАННА
Спустя пятнадцать минут я выхожу из раздевалки в спортивных штанах и майке, с очищенным от макияжа лицом и натыкаюсь на Мак.
— Бойфренды не допускаются, если не могут вести себя прилично, — упрекает она. — Ты знаешь правила.
— Он не мой бойфренд. Он просто идиот.
Она улыбается.
— А он это знает?
— Что он не мой бойфренд или что он идиот? — Я лукаво ухмыляюсь. — Вероятно, он знает и то, и другое.
Мак со вздохом качает головой, поднимая глаза к потолку.
— Девочки, из-за вас я седею.
Я фыркаю от смеха. Мак едва за тридцать, и на ее голове нет ни единого седого волоска. Она смотрит на меня, выгнув бровь.
— Ты свободна до понедельника.
Я открываю рот, чтобы возразить, но она выставляет ладонь перед моим лицом.
— Это не наказание. Рыжий рассказал мне о твоих выступлениях. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась о необходимости отрабатывать двойную смену. Можешь увеличить количество часов на следующей неделе.
— Правда? — У меня, должно быть, улыбка на все лицо, потому что губы Мак слегка изгибаются в ответ. — Спасибо.
Она кивает, затем поворачивается, чтобы уйти.
— Вспомни о нас, когда станешь знаменитой, — бросает она через плечо, прежде чем свернуть за угол в сторону своего кабинета.
Пружинистым шагом я иду к изолятору. Это складское помещение, которое мы используем, чтобы держать пьяных мудаков, прежде чем их увезут копы. Меня бесит, что Леви оказался там. Сначала стриптиз-клуб, потом танец на коленях, а теперь и изолятор для извращенцев.
Какой насыщенный день для старого доброго Леви Купера.
Я стираю с лица любое выражение, прежде чем распахнуть дверь, и мне чертовски трудно не расхохотаться при виде сгорбившегося на металлическом складном стуле Леви, прижимающего к лицу пакет со льдом. Его глаза тут же перескакивают на меня, но я смотрю на Рыжего.
— Я им займусь, Рыжий.
Он кивает без слов. Затем отталкивается от стены, к которой прислонялся, подмигивает мне и выходит за дверь. Только когда дверь позади меня со щелчком захлопывается, я переключаю внимание на Леви.
Он пронзает меня убийственным взглядом, и я инстинктивно дергаюсь.
— Что? — выплевываю я.
— Стервозная Гадюка?
— У нас должен быть сценический псевдоним. — Я пожимаю плечами. — Это лучше, чем Конфетка или Печенька, или Кексик. Гадюку, по крайней мере, нелегко съесть.
Он не двигается. И больше ничего не говорит о моем имени. Просто слегка склоняет голову набок и пристально смотрит на меня. Я упираю кулаки в бедра и смотрю в ответ, пока он не решает снова заговорить.
— Ты стриптизерша.
И вот он — покровительственный тон, который нельзя не заметить.
— Танцовщица, — поправляю я, и он усмехается.
— Полуголая танцовщица.
— Это моя работа.
— Это не работа, а посмешище.
— Ну, ты заплатил пятьдесят долларов за вход, чтобы посмотреть на это посмешище, и я не видела, чтобы полчаса назад ты жаловался.
Мне приходится закусить щеку изнутри, чтобы не улыбнуться, пока мы играем в гляделки. Он даже спорить не может. Знает, что я права. Чтобы еще больше доказать свою точку зрения, я опускаю глаза на его промежность, формирую губы в трубочку и испускаю долгий, медленный свист.
— Ладно, ладно, — быстро говорит он, поворачиваясь боком, словно пытаясь спрятаться от меня.
— Никогда бы не подумала, что у тебя будет такой большой член, Купер.
— Господи Иисусе, Сав.
Его уши розовеют, и я ухмыляюсь, неспешно направляясь к нему.
— Ах, еще и имя Господа всуе? Большой член и грешник в придачу. Как раз мой тип.
Я прислоняюсь бедром к столу рядом с ним и смотрю из-под ресниц. Он встречается со мной взглядом, затем сканирует мое лицо своими большими карими глазами. Его ноздри раздуваются, и я вижу, что он пытается не улыбаться.
— Все еще негодница, — наконец, говорит он, и я позволяю себе улыбнуться.
— Все еще пиписька.
Его губы растягиваются в ухмылке, от которой мой пульс учащается.
— Кстати, внушительная, — добавляет он низким дерзким голосом, отчего у меня от веселья приоткрывается рот.
По тому, как горят мои уши, теперь я знаю, что теперь розовеют уже они, и только лишь могу покачать головой. Невероятно. Я вытягиваю ногу и толкаю его ботинком.
— Что ты здесь вообще делаешь?
Он широко расставляет ноги, и я оказываюсь между ними, и сползает вниз по стулу, глядя на меня снизу вверх. Кладет пакет со льдом на стол, позволяя мне хорошенько рассмотреть синяк, проявившийся на его щеке, и у меня чешутся пальцы, желая прикоснуться к нему. Чтобы уменьшить боль. Его лицо теперь дальше от моего, чем несколько мгновений назад, но что-то в этом положении кажется ближе.
— Это мои первые весенние каникулы. Я подбросил монетку, и выпал Майами. Повезло.
Повезло? Хм.
— В каком ты университете?
— В Университете Северной Каролины.
В его голосе явно слышится гордость, и хотя я впечатлена, но не удивлена. Ну, во всяком случае, не удивлена, что он попал в Университет Северной Каролины. Он был отличником. Заработал дополнительные баллы. Однако меня немного удивило, что он не пошел в один из христианских учебных заведений. Я игриво смотрю на него.
— Южное баптистское служение? Изучение Библии?
Он закатывает глаза.
— Архитектура и проектирование.
Тоже имеет смысл. Ему всегда нравилось что-то строить. Раньше я подшучивала над его наборами «Лего» и рисунками зданий в блокнотах. Я провожу пальцем по краю стола и следую за ним глазами.
