Прилипала испуганно повесил трубку.
Мимо будки прошла девушка, и, взглянув на Прилипалу, ускорила шаг.
Аполлон с удовлетворённым видом устроился под своими картонками позади гаража, вытянулся во весь рост.
Прилипала, озираясь по сторонам, приблизился к "своему" гаражу, свернул за него, с подавленным видом залез под свои картонки. Вдруг его лицо озарилось радостным удивлением. Из-под одной из картонок наполовину выглядывала двухкопеечная монета. Прилипала дрожащей рукой, осторожно, словно бриллиант, поднял "двушку". Со светящимся от счастья лицом, прикрыв пах картонкой, забыв о предосторожности, он вышел из-за гаража.
В этот момент к гаражу как раз подходил очкарик со своей книжкой, и с бумажным свёртком с россыпью надписей по нему "Спорттовары". Увидев выросшего как из-под земли сияющего голого Прилипалу, Аполлонов посыльный замер на месте и оторопело смотрел на результат чудесного превращения.
Прилипала приветливо улыбнулся мальчику, и, повернувшись к нему голой задницей, заспешил в сторону телефонной будки. А мальчик, выйдя, наконец, из оцепенения, бросился в другую сторону.
Задремавший от ощущения лёгкого облегчения в своей участи Аполлон открыл глаза, торопливо вскочил и с обеспокоенным видом свернул в "логово" Прилипалы. Снова зацепился за картонки, упал, встал, в сердцах пнул Прилипалово "одеяло". Выглянул из-за гаражей, с тоской посмотрел на вывеску "Спорттовары". "Все мои денежки пошли на мороженое", – Аполлон тяжко вздохнул.
Он развернулся, сделал шаг, остановился, посмотрел в некотором раздумье на "постель" Прилипалы, повернул назад, и обогнул гараж с другой стороны. С подавленным видом устроился он под своими картонками, с тоской посмотрел на виднеющийся в щели забора двор, судорожно вздохнул, закрыл глаза.
Прилипала воротился в своё убежище с довольным, если не счастливым, видом, тоже залез под свои картонки.
Трудно сказать, сколько прошло времени, но можно с уверенностью сказать, что Аполлон вышел из насыщенного кошмарными видениями забытья, лишь потревоженный негромкими голосами, раздававшимися откуда-то из-за гаража. Он открыл глаза, тревожно прислушался.
– Что так долго? – послышалось из-за гаража. – Ты Калиткину ничего не говорил?
Голос показался Аполлону знакомым. Он привстал под картонками, подполз к углу гаража, осторожно высунулся.
На злополучных картонках, о которые он всё время спотыкался, стоял… его сосед по гостиничному номеру Валик и застёгивал брюки. Рядом с Валиком стоял какой-то атлетичного вида парень.
– Как ты просил, – сказал парень Валику. – Долго… Запрятался, хрен найдёшь… Как ты позвонил, так я сразу поехал покупать тебе прикид, потом… – незнакомец вдруг брезгливо поморщился. – Фу-у-у… Что это от тебя гавном несёт?
Аполлон с недоумённым видом попятился назад, продолжая прислушиваться к разговору.
Прилипала осмотрел своё лицо в небольшое зеркальце, недовольно скривился.
– Это не от меня, – сказал он. – Тут за гаражами насрано кругом… Слушай, Юра, мне надо в гостиницу – помыться, побриться… Жрать хочу…
– Да ты что? – в голосе Юры слышался испуг. – Тебя Калиткин самого с гавном сожрёт!..
– А вот это у него хренушки получится, – пробурчал себе под нос Прилипала, – во мне его совсем не осталось…
– Он тебя, наверно, уже с самим Андроповым с самого утра разыскивает, – продолжал Юра. – Сказал, чтоб срочно был у него, иначе тебе пиздец…
– Да у меня новостей особых нету… Этот грёбаный Аполлон ни с кем ни в какие контакты не вступал… План не меняли, всё по-прежнему?
Сжавшийся в комок Аполлон слушал свой приговор с обречённым видом.
– Да, – Юра опять брезгливо поморщился и отступил на шаг от Прилипалы. – Калиткин сказал, не трогать этого закидонско-синельского героя ни под каким предлогом. Наоборот, сказал, охранять и беречь, как зеницу ока. За ним пока ничего нету. Он так и сказал: это паршивая овца, а клока шерсти нам с ней не надо. Рано или поздно она выведет нас на мамонта, вот тогда шерсти на всех хватит…
Прилипала застегнул рубашку, сел, стал натягивать носки.
– А если этот грёбаный Флегонтович вообще никогда не выйдет на связь с резидентом? – спросил он. – Мне эта слежка…
Прилипала обнюхался, брезгливо поморщился.
– Наше дело маленькое… Калиткин сказал, будем ждать хоть до усрачки…
– Уже… – болезненно скривился Прилипала.
– Что?
– Ничего… Что он ещё сказал?
– Сказал, что отвечаем за него головой… А ждать его контактов будем хоть до скончания века… Хоть сто лет, хоть двести.
– Ну да, – протянул Прилипала, зашнуровывая туфли, – пока или ишак не сдохнет, или хозяин…
– Чего?
– Ничего, – Прилипала встал, разгладил брюки.
– А где он сейчас, этот герой?
– Да должен быть где-то рядом… Далеко не уйдёт… Его машина на стоянке у гостиницы… Нужно взять под наблюдение все подступы к ней… Да, и предупредить ментов, чтоб его не трогали – он щас если не голый, то в какой-нибудь набедренной повязке… Ладно, поехали. Полковник КГБ Калиткин ждёт своих орлов.
Они вышли из-за гаражей.
Аполлон с подавленным видом отрешённо смотрел сквозь решётку забора во двор. Его взгляд остановился на бельевой верёвке, натянутой на площадке для сушки белья. "Вот и всё, – тоскливо подумал он. – Меня пасут, как паршивую овцу… Остаётся только повеситься…".
Аполлон тупо смотрел, как к площадке для сушки белья подошла очень крупная женщина с тазом, и начала развешивать бельё. Она достала из таза и повесила полотенце, за ним – колготки, затем – занавески, женскую блузку, спортивные брюки…
Аполлон подполз к самому забору и чуть ли не высунул нос в решётку. Постепенно лицо его начало просветляться.
"Постой-постой… Как он сказал? Не трогать меня, пока я не выйду на связь с резидентом… С каким таким резидентом? Не знаю я никаких резидентов… А раз не знаю, значит, и на связь никогда не выйду…"
Аполлон откинул в сторону картонки, привстал на четвереньках, пожирая глазами женщину, развешивавшую бельё.
Та повесила последний носок и, прихватив пустой таз, направилась к одному из домов.
Аполлон огляделся по сторонам. На его лице было уже ликование.
– Значит, они меня не тронут хоть сто лет, хоть двести… Раз этот полковник Калиткин сказал… Наоборот, будут меня охранять, чтоб, не дай бог, волосинки с моей головы не упало, – Аполлон ухмыльнулся. – Да я, может, и не доживу до двухсот лет-то…
Он встал, ещё раз огляделся по сторонам, поднял руки, уцепился за забор, подтянулся.
– Мама, смотри, дядя совсем голый бегает, – радостно сказала маленькая девочка, вышедшая со своей мамой из-за угла одного из домов, указывая ручонкой на мчащегося во весь опор от забора к площадке для сушки белья Аполлона. – И не боится простудиться.
