— Хорошо.
Я сижу молча, позволяя ее предвкушению нарастать. Она ерзает. Ее широко раскрытые глаза быстро моргают, дыхание учащается. Она смотрит мне в лицо, а я смотрю ей в спину.
— Встань и разденься, — я отдаю быстрый приказ. Кратко.
Она тут же вскакивает, чтобы повиноваться. Ее комбинезон падает на пол, и она стоит обнаженная передо мной, ее красивые соски торчат, межу ног влажно и готово для проникновения.
Мой член болезненно пульсирует, но я мастерски держу себя в руках. Вампир в моем положении должен контролировать себя. Я не похож на разъяренного волка, который поддается своему желанию и злобно метит свою пару. Нет, я жду своего часа. Заставляю ее дрожать. Учу послушанию. Мое удовлетворение приходит от моей власти над ней, а не от какого-то низменного освобождения моей мужской силы.
Я медленно поднимаюсь с трона, беру поводок и пристегиваю его к ошейнику на шее Селены. — Пойдем, питомец. Мне не терпится снова пометить твою бледную кожу. — Я беру с собой хвост дракона и кожаный хлыст.
Она ничего не упускает, ее расширенные глаза воспринимают все это со вспышкой тревоги. Я киваю в сторону скамейки для порки. — Туда. Устраивайся на скамейку, питомец.
Я не пропускаю дрожь, пробегающую по ее спине, но она безмолвно повинуется, склонившись над скамейкой.
Я пристегиваю ее запястья и лодыжки и проверяю крепления. Ее вагина выглядит слишком аппетитной, чтобы не прикасаться, поэтому провожу пальцем по влажной щели, распространяя ее естественную смазку до клитора.
Она выгибает свою задницу, и я шлепаю ее, сильно.
Она волчица, поэтому боль мало что значит. Любые следы, которые я оставлю, заживут почти мгновенно. Некоторые вампиры любят покорных оборотней именно по этой причине. Некоторые, наоборот, предпочитают людей, которые будут чувствовать всю тяжесть наказания в течение нескольких дней.
Я никогда не зацикливался на этом, но сейчас рад, что Селена — маленький волк. Я слишком оберегаю ее, не желая, чтобы она испытывала какой-то длительный дискомфорт, даже ради удовольствия.
— Готова к порке, Селена?
Она не отвечает, и я снова шлепаю ее по заднице.
— Да, сэр. — Ее слова звучат немного угрюмо, но я не упускаю из виду то, что в них слышится затаенное дыхание. Она взволнована, но гордость не позволяет ей признаться в этом.
Я кладу ладонь на рукоятку кожаного хлыста. Это прекрасный инструмент. И отличная разминка — немного более жесткая, чем посредством флоггера или моей руки, но все же легкая.
Я шлепаю один раз по центру ее ягодиц и слушаю, как она ахает. Один только звук ее стона доставляет мне удовольствие. Я снова шлепаю и жду реакции. Далее действую усерднее, шлепая быстро по ее бледным округлостям.
Эта интенсивность удивляет ее, потому что она задыхается и извивается, вывернув запястья в наручниках. Мне нравится, как ее попка сжимается и дрожит. Примерно после тридцати ударов она берет себя в руки. Эндорфины начинают действовать, кровь приливает к ее заднице, окрашивая в розовый цвет. Она замедляет дыхание и замирает, мужественно принимая удары.
Поэтому, конечно, я останавливаюсь.
— Согрелась, красавица? — Я грубо сжимаю одну ягодицу.
Она немного рычит, полностью подчинившись.
Я усмехаюсь. — Думаю, этой заднице нужно что-то сжимать, пока я шлепаю, не так ли?
Она достаточно умна, чтобы не отвечать.
Я достаю из ящика с инструментами тюбик смазки и смазываю им маленькую анальную пробку из нержавеющей стали. — Открой попку для пробки, питомец.
Она тут же напрягает свой анус.
Я жду.
Спустя мгновение она выдыхает воздух, расслабляя попку. Я прижимаю выпуклый кончик пробки к ее тугой розочке и слегка надавливаю. Через некоторое время мышцы расслабляются. Я проталкиваю пробку вперед, и Селена испуганно взвизгивает.
— Полегче, малыш. Дыши. Сделай глубокий вдох — выдох.
Я жду, пока она подчинится, затем продолжаю нажимать на пробку, пока та не встает на место. Селена всхлипывает, ее бедра сотрясаются от дрожи. Соки вытекают из ее влагалища.
— Хорошая девочка. — Я продолжаю шлепать, на этот раз легче, но с намерением встряхнуть ее плоть и заставить пробку крутиться и двигаться внутри нее.
Она стонет и пыхтит. Извивается и ахает.
Я останавливаюсь и поворачиваю пробку, вытаскивая ее на дюйм, а затем снова в нее вонзаю. От ее удивленного вздоха я становлюсь тверже камня.
— Ты не кровоточишь, но эта задница тоже девственна, волчонок? Ты можешь говорить.
— Да, сэр, — хнычет она.
— Тебе ведь это нравится, правда?
— Нет! — она сразу же ахает.
Я останавливаюсь, ожидая, что Селена исправит свою ошибку, но она этого не делает. — Нет, сэр, ты хотела сказать.
— Нет, сэр, — быстро соглашается она.
— Слишком поздно, любимая. — Я взмахиваю рукояткой орудия, и кожаная тесьма хлещет ее по ягодицам.
Она ахает, и ее плечи напрягаются.
Я жду целых десять секунд, перед тем как нанести второй удар, затем всего две секунды до третьего. Я держу непредсказуемый ритм, но медленный, погружая ее в эйфорию, вызванную болью, каждый укус плети — приглашение погрузиться глубже. Полностью сдаться.
Она делает это и быстро. Безусловно, ее этому обучили. Скорее всего, это часть удовольствия, которая кажется ей незнакомой. Кто те идиоты, которые ее обучали?
Но чему я удивляюсь? Так много мастеров, которые знают только жестокость и жажду власти. Им недостает тонкости, необходимой для достижения истинного баланса господства и подчинения.
Я тщательно шлепаю ее по заднице, затем жду, прислушиваясь к звуку ее неистового дыхания. Когда они стихают, я награждаю ее медленным прикосновением к клитору.
Селена стонет. Я обвожу клитор указательным пальцем, растираю немного сильнее.
Одновременно я накачиваю анальную пробку, и дыхание Селены снова становится прерывистым.
— Умоляй, — приказываю я. Ни единого слова. Скорее всего, она это ненавидит.
Внутренняя поверхность ее бедер подрагивает. Она влажнее океана, но я не могу пока позволить ей кончить. Особенно если она не будет умолять.
Я подхожу к скамейке для порки и расстегиваю молнию на брюках.
Она смотрит своими серо-голубыми глазами на мое лицо, с вожделением и смущением сопротивляясь.
— Умоляй меня, Селена, и я позволю тебе кончить.
Она облизывает губы кончиком языка.
Я высвобождаю член и провожу им по ее сочным губам. Она облизывает головку небрежными, бессвязными движениями. Это трудно сделать без помощи рук.
К черту, я толкаюсь ей в рот. Знаю, что многие домы меняют ритм так, что саб не может следовать ему, поэтому она будет задыхаться, давиться и бояться. Я в такие игры не играю. Я хочу, чтобы она наслаждалась, ублажая меня, поэтому облегчаю ей задачу. Медленно погружаюсь в рот, не слишком глубоко.
Сейчас видно, чему она научилась. Она втягивает щеки и сильно сосет, языком кружит вокруг члена.
По мне пробегает дрожь удовольстви до самых кончиков пальцев.
Этот волчонок… она делает со мной такие вещи.
Я хватаю ее за затылок и быстрее трахаю в рот. — Хорошая девочка. Такая классная сучка, правда? Продолжай в том же духе… да… именно так. — Наслаждение овладевает мной гораздо раньше, чем ожидаю. Я закрываю глаза от блаженства.
— Кончаю, — предупреждаю я. И кончил ей в рот, и она безропотно проглотила мою эссенцию.
Я убираю ее волосы назад, провожу большим пальцем по мягкой щеке. — Хорошая девочка, — хвалю я. — Ты угодила своему хозяину.
Она пристально смотрит мне в глаза. В ее взгляде есть безмолвная мольба.
— Да, теперь я позволю тебе кончить, красавица. Ты заслуживаешь награды.
Я не освобождаю ее. Хочу, чтобы она была пленницей для этой цели. Я обхожу ее сзади и несколько раз трахаю пробкой, перед тем как ее вытащить. Затем облизываю ее от клитора к анусу и обратно. Раздвигаю ее бедра и пирую между ее ног, исследуя складочки, трахая ее своим языком. Я останавливаюсь и шлепаю ее по щели, когда она застонала, — пять сильных шлепков.
