Меньше чем через секунду мой телефон жужжит у меня на груди под одеялом, и похотливая, ненасытная часть меня кричит от восторга: это Сильвер. Кто еще мог бы послать мне сообщение так рано утром? А если она проснулась... то будет не так плохо, если я предложу ей немедленно привезти сюда свою прекрасную задницу?
Я прикусываю нижнюю губу, пронизанный предвкушением, когда смотрю на экран своего мобильного телефона... а потом вижу имя в верхней части сообщения и ругаюсь, как гребаный моряк. Это не от нее.
Монти: Сумка все ещё у тебя?
Той ночью я едва добрался до дома. На дорогах было опасно, и падающий снег закрывал весь обзор через лобовое стекло Camaro, так что невозможно было увидеть куда, черт возьми, я еду. Он падал так густо и быстро, что через некоторое время я вообще не видел дороги. Это чудо, что я остался в целости и сохранности, не врезавшись в уличный фонарь. Святой Кристофер на моей шее, должно быть, работал сверхурочно или что-то в этом роде, и я все-таки увиделся с Сильвер. Монти позвонил как раз в тот момент, когда я вернулся домой, и попросил меня подождать с передачей сумки, так что я был избавлен от необходимости выходить на холод во второй раз, и сразу же лег спать. Я не видел его в баре во время моей ночной смены, так что с тех пор сижу на этой штуке.
Я: Да, она лежит в багажнике моей машины.
Монти: Я пришлю за ней кого-нибудь сегодня днем.
Я:понял.
Он был весь как на иголках в ту ночь, когда приказал мне ехать в Беллингем. Сумка казалась ему жизненно необходимой. А теперь он не собирается забирать её до полудня? Это не имеет особого смысла, но без разницы. Это не мое дело. Я просто рад, что он не попросил отвезти её ему прямо сейчас.
Уже почти пора тащить свою задницу в душ и собираться в школу. Мне все равно придется встать через минуту, но сейчас теплый кокон моей кровати требует, чтобы я оставался…
Мои мысли резко останавливаются при звуке — щелкающий, скребущий звук справа, в гостиной. Металлический скрежет, которому не место в тишине раннего зимнего утра внутри моего трейлера. Сначала это тихий звук, но он становится все громче, когда я медленно встаю с кровати и берусь за рукоять топора, который держу рядом с кроватью.
Мои ноги босы, а грудь обнажена, но нет времени искать носки и рубашку. Кто-то пытается взломать замок на двери трейлера, и я собираюсь обеспечить им гребаную головную боль. Бедный, глупый сукин сын. Надо было провести небольшое исследование, прежде чем выбирать мой трейлер для взлома. Жалюзи на окнах гостиной опущены; снаружи над Роли уже разгорается рассвет, но слабого утреннего света едва хватает, чтобы рассеять мрак внутри, и я чуть не натыкаюсь на угол кофейного столика, когда на цыпочках обхожу его.
Остановившись, жду у двери, держа топор высоко над головой, жду…
Медная ручка медленно поворачивается…
Я распахиваю дверь, уже замахиваясь, оскалив зубы, гнев полыхает в моих венах. Но когда я вижу, кто стоит на моем пороге, с широко раскрытыми от ужаса глазами, мне требуется каждая унция силы, чтобы повернуть лезвие топора в сторону, вбивая отточенный металл в дверную раму.
Отец Сильвер открывает рот, не сводя глаз с топора, воткнутого в дверной косяк рядом с его головой. Он делает долгий, кажущийся бесконечным вдох. Когда выдыхает, то поворачивается ко мне и выгибает бровь.
— И тебе доброе утро, Моретти.
Ох... гребаное дерьмо.
Я дергаю за ручку топор, отрывая его от дверного косяка, не зная, кажется ли моя слабая улыбка нервной, неловкой, застенчивой или все три варианта.
— Мистер Париси. Доброе утро.
Он складывает руки на груди, фыркнув.
— Так ты встречаешь всех, кто приходит к тебе в гости, или только отцов девушек, с которыми спишь?
Лааадно. Не слишком уверен, как на это реагировать.
— Так я приветствую людей, которые вламываются в мой дом? — предлагаю я, и моя интонация в конце концов превращается в вопрос.
Гораздо безопаснее просто избегать комментариев о том, что я трахаю его дочь. Признание этого замечания может привести только к катастрофе.
Теперь настала очередь Париси выглядеть немного неловко.
— Ну, я постучал, но никто не ответил, так что...
— Нет, не стучали.
— Прошу прощения?
— Если я услышал, как вы возитесь с замком, то вы же не думаете, что я не услышал бы стука в дверь?
Он пристально смотрит на меня, сверля темными глазами. Мгновение спустя пожимает плечами, засовывая руки в перчатках в карманы толстого пуховика.
— Ладно. Хорошо. Да, ты прав. Я не стал стучать, пытался вломиться внутрь. Я просто подумал…
Я внимательно слушаю. Я на самом деле весь во внимании. Я встречался с мистером Париси несколько раз с той ночи, когда сидел рядом с Сильвер. Когда она рассказывала родителям о том, что ее изнасиловали. Я был вежлив, уважителен и чертовски уверен, что никогда не позволю себе зайти с Сильвер слишком далеко под его крышей. Было бы чертовски дерьмово, если бы он вошел, когда я по яйца в его гордости и радости. В общем, я был образцовым бойфрендом, а он... ну, он был мистером Париси. Остряк с добросердечными шуточками. Умник. Как правило, тихий. Наблюдательный — я знаю, когда за мной следят.
На самом деле мне не удалось толком разобраться в этом парне, понять, кто он на самом деле, но никогда за миллион лет я бы не подумал, что он из тех парней, которые могут вломиться в жилище. Это новая, очень интересная версия мистера Париси, с которой я очень хочу встретиться лицом к лицу.
Он морщится, пиная носком резинового ботинка бетонную ступеньку.
— Я хотел лично убедиться, что здесь твориться, Моретти. Сильвер... она к тебе серьезно относится. И я знаю таких парней, как ты. Я хотел посмотреть, нет ли в твоей постели стриптизерши или шприцов на твоих столешницах. Я не хотел давать тебе время скрыть жуткие улики.
Ладно. Справедливо. Возможно, я и не оценил его осуждение, или недоверие, или вторжение в мою гребаную личную жизнь, но я уважаю его мотивы. Он волнуется за Сильвер. Он делает свою отцовскую работу. Откинув голову назад, я прищуриваюсь, изучая парня. Он совсем не похож на тех ублюдков, с которыми мне приходилось сталкиваться в прошлом. С мистером Париси я не чувствую тревожных звонков. Во всяком случае, думаю, что он довольно крутой, что странно, так как я уже давно решил, что родительский долг незамедлительно превращает людей в разъяренных мудаков.
Сделав шаг назад, я держу дверь открытой, дергая головой внутрь.
— Тогда входите. Смотрите. Постараюсь держать свои руки так, чтобы вы их видели.
Он выглядит неуверенным, слегка раздраженным и усталым. Бедный ублюдок, наверное, спал не так уж много. Думаю, бессонница — разумный побочный эффект неверности и изнасилования.
— Думаешь, я не разоблачу твой блеф? — прямо спрашивает он.
— Я не блефую, а говорю как есть. Заходите. Я в трех секундах от смерти от переохлаждения.
Это правда. Понятия не имею, что там официально говорится о погоде, но снег все еще идет, по крайней мере, еще пятнадцать дюймов выпало за ночь, и из-за серого, зловещего, мрачного утра, которое сейчас разгорается, кажется, что снегопад не прекратится в ближайшее время. Определенно не та температура, при которой хочется стоять без рубашки.
Мистер Париси кряхтит, взбираясь по ступенькам и входя в трейлер. Я хватаю со спинки дивана футболку, которая была на мне прошлой ночью, и быстро набрасываю ее, очень довольный тем, что смог немного прикрыться и привести себя в порядок одновременно. Трейлер ни в коем случае не безупречен, но я держу его в чистоте и порядке. Гэри, чертов псих, попытался бы выбить пару зубов, если бы нашел мой угол подвала в беспорядке. Когда я впервые переехал сюда, в свое собственное пространство, где я мог делать все, что захочу, без последствий, я специально разгромил это место. Каждый раз, когда я входил в эту дверь, мне казалось, что я выиграл какую-то войну, и мне приходилось перешагивать через горы грязной одежды и пустых пивных бутылок, чтобы добраться до дивана. Но вскоре у меня снова вошло в привычку убирать за собой. Как оказалось, жить в грязи и хаосе довольно жалко.
