— Тогда почему не говоришь? — раздраженно спрашиваю я.
— Потому что мне нравится эта игра. — Он снова утыкается носом мне в шею.
Я вздыхаю и сильнее сжимаю его теплые, влажные от пота плечи, а ногами — узкие бедра.
— А мне нет, — ворчу, зарываясь лицом ему в шею и наслаждаясь ароматом. Удовлетворенно выдыхаю и провожу пальцами по его твердой спине.
Мы долго лежим молча, полностью погруженные друг в друга, но когда я чувствую дрожь его тела, это отвлекает меня от мыслей, что ждет нас впереди. Его дрожащее тело — напоминание о самом трудном испытании из всех.
— С тобой все в порядке? — нервно спрашиваю я. Что мне делать?
Он крепко меня сжимает.
— Да, который час?
Вот именно. Который сейчас час? Надеюсь, я не пропустила звонок Дэна. Я извиваюсь под Джесси, и он стонет мне в шею.
— Пойду посмотрю, который час.
— Нет, мне удобно, — жалуется он. — Еще рано.
— Вернусь через две секунды.
Он ворчит и слегка приподнимается, чтобы выскользнуть из меня, а затем отрывается от моего тела, перекатываясь на спину. Я вскакиваю и направляюсь на поиски своего телефона, выясняется, что уже девять часов, а Дэн не звонил. Какое облегчение, но у меня двенадцать пропущенных звонков от Джесси.
Что? Я возвращаюсь в спальню и вижу его голого, бесстыдно прислонившегося к изголовью кровати. Осматриваю себя. Ох, я тоже голая.
— У меня от тебя двенадцать пропущенных, — растерянно говорю, протягивая ему телефон.
Его лицо выражает осуждение.
— Я не мог тебя найти. Решил, ты ушла. Ава, у меня за десять минут случилось сто сердечных приступов. Почему ты уснула в другой спальне? — обвиняюще спрашивает он.
— Я не знала, как обстоят дела. — Я тоже могу быть честной.
— Что это значит? — скептически спрашивает он.
Похоже, он обиделся. Неужели забыл о нашем коротком разговоре в прошлое воскресенье?
— Джесси, когда я видела тебя в последний раз, ты вел себя как незнакомец, сказал, что я — чертова динамщица, причинившая тебе неисправимый вред. Прости, что я несколько настороженно ко всему отношусь.
Его оскорбленный взгляд мгновенно исчезает, сменяясь выражением сожаления.
— Прости. У меня и в мыслях такого не было.
— Ладно, — вздыхаю я.
— Иди сюда. — Он похлопывает по матрасу, я подхожу и укладываюсь рядом с ним. Мы лежим на боку лицом друг к другу, положив головы на согнутые руки. — Ты больше никогда не увидишь этого человека.
Я на это надеюсь, но сомневаюсь в его уверенности. Один глоток — и я столкнусь лицом к лицу с грозным зверем, который мне очень не нравится.
— Ты больше никогда не будешь пить? — нервно спрашиваю. Сейчас самое подходящее время, чтобы получить нужную информацию.
— Нет. — Он касается кончиком пальца моего бедра и выводит на нем легкие круги.
Я вздрагиваю.
— Никогда?
Он останавливается на середине круга.
— Никогда, Ава. Все, что мне нужно — это ты и чтобы, я был тебе нужен. Больше ничего.
Я хмурюсь.
— Ты уже заставил меня нуждаться в тебе, а потом уничтожил, — говорю тихо. Не хочу, чтобы он испытывал вину, но это правда. Кажется, я снова падаю в мир нужды, после всего лишь одного занятия любовью, а мне, правда, не хотелось бы снова там очутиться.
Он приближается ко мне на дюйм, так что наши носы почти соприкасаются, и его горячее, мятное дыхание овевает мое лицо.
— Я никогда не причиню тебе вреда.
— Ты говорил это раньше, — напоминаю я. Да, в прошлый раз он сказал, что не причинит мне вреда намеренно, что было вполне оправданным поводом для беспокойства, но все же он это говорил.
— Ава, мысль о том, что ты испытываешь боль, эмоциональную или физическую, ужасает меня. Словами не передать. Я чувствую, что схожу с ума, лишь подумав об этом. То, что я с тобой сделал, заставляет меня хотеть вонзить себе нож в сердце.
— Несколько чересчур, не находишь? — выпаливаю, совершенно потрясенная.
Он сердито смотрит на меня.
— Это правда, ту же ярость я чувствую, когда представляю, как другой мужчина вожделеет тебя. — Он качает головой, словно избавляясь от возникающих в голове образов. — Не могу передать, насколько я серьезен.
О, боже. Он говорит на полном серьезе. Лицо суровое, челюсти сжаты. Это абсолютно неразумно.
— Ты не можешь все контролировать, — говорю, нахмурив брови.
— Когда дело касается тебя, Ава, я сделаю все, что в моих силах. Я уже говорил, я слишком долго тебя ждал. Ты — мой маленький кусочек рая. Ничто не отнимет тебя у меня. Ничто. — Он прижимается к моим губам, скрепляя свое признание. — Пока ты со мной, у меня есть цель и смысл жизни. Вот почему я не буду пить и сделаю все возможное для твоей безопасности. Понимаешь?
Вообще-то, не думаю, что понимаю, но все равно киваю. Его решимость и выдержка похвальны, но до абсурда амбициозны. Что, по его мнению, со мной может случиться? Я не могу постоянно быть словно пришитой к нему. Безумец.
Протягиваю руку и провожу большим пальцем по неровной линии его шрама.
— Откуда он у тебя? — Я испытываю удачу. Знаю, он не ответит, и знаю, что это больная тема, но я вынуждена извлечь как можно больше информации. Теперь я знаю о нем самое плохое, так что, может быть хуже?
Он смотрит на мою руку на шраме и вздыхает.
— Ты сегодня очень любопытна, да?
— Да, — подтверждаю. Еще как любопытна.
— Я уже тебе говорил, что не люблю это обсуждать.
— Ты что-то от меня скрываешь, — упрекаю я, и он с тяжелым вздохом переворачивается на спину и закрывает лицо рукой. Ну, нет, он не уйдет от ответа. Седлаю его бедра и убираю руку. — Почему ты не хочешь рассказать мне о шраме?
— Потому что, Ава, я хочу, чтобы это осталось в прошлом. Не хочу, чтобы что-то влияло на мое будущее.
— Не повлияет. Не важно, что ты мне скажешь. Я все равно буду любить тебя. — Неужели он этого не понимает?
Я хмурюсь, когда он ухмыляется.
— Знаю, — говорит он слишком уверенно. Сегодня утром он чертовски уверен в себе. — Ты уже говорила мне об этом, когда напилась до отключки, — добавляет он.
Говорила? Этого я тоже не помню. Пьяной я много чего ему разболтала.
— Так почему же ты не рассказываешь?
Он кладет руки мне на бедра.
— Если это не изменит твоих чувств ко мне, то нет никакого смысла засорять этим твою хорошенькую головку. — Он поднимает брови. — Ведь так?
— Я тоже ничего тебе не скажу, если ты меня спросишь, — хмурюсь я.
— Ты уже это говорила, — он садится и прижимается ко мне губами, я машинально обнимаю его, но потом вспоминаю кое о чем другом.
— Ты не выяснил, как ворота и парадная дверь оказались открытыми? — Я изо всех сил стараюсь говорить небрежно.
— Что? — с озадаченным видом он отстраняется от меня.
— Когда в воскресенье я приехала в «Поместье», ворота открылись без звонка в интерком, а входная дверь была приоткрыта.
— О. Очевидно, ворота были неисправны. Сара уже все уладила. — Он снова прижимается к моим губам.
— Очень удобно. А ручка на входной двери тоже была неисправна? — спрашиваю с очевидным сарказмом. Держу пари, она все уладила, и я не могу поверить, что он купился на это жалкое объяснение. Я знаю, что случилось. Перехватив мое сообщение, шлюшка наслаждалась мыслью, что я заявлюсь без предупреждения и обнаружу, чем же промышляет «Поместье».
— Сарказм тебе не к лицу, леди. — Он бросает на меня надменный взгляд, но мне все равно. Эта женщина — лживая шлюха. О, я внезапно чувствую себя полной решимости, но немного сочувствую Джесси. Он и правда думает, что она ему друг? Должна ли я поделиться своим обвинительным заключением?
— Чем бы хотела сегодня заняться? — спрашивает он.
Вот дерьмо! Мне сегодня надо встретиться с Дэном, а Джесси я взять с собой не могу. Как бы это выглядело? Я не могу познакомить Джесси с Дэном. Эта катастрофа неизбежна, учитывая чрезмерную опеку Дэна, как старшего брата, и склонность Джесси к уничтожению. Как же мне все решить?
