Схватившись за гору материала, зажатого между нами, я предприняла попытку встать — безуспешно.
— Я ухожу. Не могу…
— Если ты не можешь рассказать правду, то я не желаю слышать какие-то там другие оправдания или причины, по которым тебе вдруг так понадобилось бежать. Тебе не позволено уйти от меня без разрешения, так что будь хорошей девочкой, чёрт возьми, слушай и повинуйся, — его голос причинял боль, но внешне он просто излучал спокойствие и собранность. Те движущие силы: нрав и самообладание проникли в мой глупый туман и вернули страх обратно.
Кем именно являлся этот мужчина?
И почему я не убежала в тот момент, когда обратила на него внимание? Что-то было не так. Что-то выстраивалось и мчалось к финалу, частью которого я быть не хотела.
Джетро встал, и резко потянул меня на себя, чтобы я встала.
— Поскольку ты молчишь, значит, приняла разумное решение и согласилась. Я так же предполагаю, что вот это, что бы это ни было — закончено? — он вцепился мне в плечо и потряс меня. — Прекрати строить из себя дурочку, и пойми происходящее.
Гнев сменил смущение. Это так было похоже на Кайта, только гораздо хуже — это было реальным и мне некуда было спрятаться.
— Понятия не имею, что происходит, и я никуда не собираюсь ехать с тобой. Ты доказал, что считаешь меня наивной, глупой и недостойной твоего драгоценного времени, так что уходи. Я не держу тебя здесь.
Я покрутила локтем, пытаясь освободиться.
Я больше не хочу этого делать.
Джетро холодно улыбнулся.
— Ах, вот дилемма, мисс Уивер. Ты меня не держишь. Но я держу тебя.
Я положила свою руку на его, предприняв безуспешные попытки освободиться.
— Что? — ужасный, одурманивающий приступ головокружения в этот момент накрыл мой мир.
Джетро принял мою слабость за удобный случай и потащил меня к двери. Он никак не поддерживал меня, только крепко держал за предплечье, оставив мой кофе на столе нетронутым.
— Я ухожу. И ты идёшь со мной.
Дверной колокольчик вновь звякнул, когда мы поспешно вышли. Я резко вдохнула, когда морозный порыв ветра прошёлся по теплу, задержавшемуся на моей коже от кафе. К счастью, шок от смены температуры помог мне прийти в себя, и я начала бороться.
Упираясь каблуками в тротуар, я заворчала:
— Кажется, ты что-то неправильно понял. Я никуда с тобой не собираюсь.
Джетро не ответил и без усилий тащил меня через дорогу в тёмный переулок к его байку.
В переулок?
Он ведь не мог иметь в виду именно то, чем угрожал... или мог?
Ты хочешь, чтобы я заставил тебя кричать.
Я боролась сильнее. Но независимо от того, как сильно я сопротивлялась, он не остановился и даже не взглянул на меня.
Я споткнулась и вздрогнула, ушибив плоть под его захватом. Я приготовилась вцепиться ногтями в его предплечье, но он шагнул на бордюр и потянул меня за собой. По инерции, я развернулась и болезненно врезалась в его мотоцикл.
Мои чёрные волосы перекинулись через плечо, и я сконцентрировалась на страхе, который тлел у меня в груди. Из последних сил, я сталась держаться и не верить в то, насколько глупой я была. Я гордилась тем, что была умной, но всё-таки позволила сексуальному искушению затуманить мой здравый смысл.
Джетро сердито на меня уставился; и его костюм был таким же жёстким, как и его невозмутимый контроль.
— Я все понял совершенно правильно. Ты всё-таки кое-куда со мной собираешься. Садись на байк.
Я вырвала локоть из его хватки и пихнула его в грудь.
— Нет. Отпусти меня.
Он тихонько прорычал:
— Прекрати, пока ты не поранила себя.
Я вновь толкнула его, сосредоточившись не на нелепости моего вечера, а на быстро растущем страхе в сердце.
— Говорила же тебе. Я приехала на лимузине, так что я никоим образом не собираюсь садиться на эту двухколёсную машину смерти.
Джетро повёл плечами, сохраняя хладнокровие.
— Я дал тебе одно правило — никогда не задавай вопросы. Теперь слушай второе — никогда со мной не спорь.
Моё сердце бешено заколотилось. Я начала оглядываться в поисках любителей ночных прогулок под луной, посетителей вечеринок — хоть кого-нибудь, кто мог бы вмешаться и спасти меня. Улицы были пусты. Никого. Даже ни одного грызуна, пробегающего мимо.
— Пожалуйста, не знаю, в какую игру ты играешь...
Он покачал головой, в его взгляде полыхало явное раздражение.
— Игру? Это, мать твою, не игра, — уставившись на платье, он вторгся в моё личное пространство. Сжав губы в одну тонкую линию, он пробормотал: — Надеюсь, у тебя под платьем что-нибудь есть.
Мои лёгкие сжались.
— Что? Зачем?
— Потому что ты будешь выглядеть вульгарно, если там ничего нет, — и одним диким рывком он оторвал бесконечные швы, строчки и всю кропотливую работу над моим платьем. Для моих ушей звук рвущейся ткани был похож на крик. Во мне расцвёл ужас, когда нижний слой платья, вместе с органзой, перьями и бисером, упал на землю.
У меня отвисла челюсть:
— Нет...
Джетро развернул меня, и его руки опустились мне на поясницу.
— Тебя надо разворачивать, как грёбаную посылку, — сильными пальцами он оторвал второй слой чёрного шелка.
Звук рвущейся ткани разбил мне сердце. Столько работы! Мой отец был бы в дикой ярости, если бы увидел его дорогущий материал, валяющимся на грязном тротуаре. Моя кровь оставалась на острие иглы, прокалывающей мой палец. Мои слёзы от переутомления впитал подиум. Он не мог сделать этого!
Я не могла говорить — онемела от шока.
— Боже мой, ещё не всё? — Джетро развернул меня лицом к себе. Повернувшись со свистом, я осталась в накрахмаленных юбках, поддерживающих пышность моего платья.
У меня больше не было сил справляться с этим.
Я накрыла руками подол, захватив остатки от платья.
— Нет, пож...
Джетро проигнорировал меня. Последним сильным рывком он оторвал юбку, и кинул на груду уже испорченного материала.
Пелена слёз накрыла мои глаза.
— О, боже мой. Что ты натворил?
Прохладный миланский воздух циркулировал вокруг моих обнажённых ног, исчезая под атласной юбкой длинной до бедра, надетой мной для того, чтобы не натереть ноги юбкой на обручах. Весь мой ансамбль — разрушен. Будучи единственной девушкой в доме, полном мужчин, я провела всю свою сознательную жизнь, покрывая своё девичье тело кружевами, кофточками и тюлем.
Женственность была тем, что я больше создавала, чем проживала. И картина того, как все это валяется на грязном тротуаре, привела меня в дикую ярость на грани жестокости.
